Молиться за Рэйн (ЛП) - Истон Б. Б.. Страница 11

Рэйн фыркает, как поросёнок.

— О, Боже мой! — она хихикает. — Ты только что пошутил?

Я приподнимаю бровь, глядя на нее, и продолжаю идти.

— Я бы никогда не стал шутить про Бибера.

Когда Рэйн идет рядом со мной, смеясь над моей дурацкой гребаной шуткой, я понимаю, что возможно раньше я ошибался.

Я уже ощущаю себя королем мира.

Я запихиваю все мысли о своей матери в крепость с другим дерьмом, о котором я больше никогда не буду вспоминать, опускаю подвесной мост и поджигаю эту суку. Потому что все это уже не имеет значения, и мы все умрем.

Через три дня.

Когда я поднимаюсь по шаткой лестнице к своему старому домику на дереве, то понимаю, что уже начинает темнеть.

Точнее два с половиной дня.

Все, что необходимо сделать — это не думать о маме еще два с половиной дня, и тогда мне больше никогда не придется о ней вспоминать.

Пока я жду, когда Уэс поднимется, принимаю еще одну таблетку, просто чтобы быть уверенной, что это дерьмо останется крепко запертым.

Когда он залезает, я забираю у него пакеты.

В этом домике нет ничего особенного. В основном это просто гниющая фанерная коробка, внутри которой есть пара грязных кресел-мешков и старый магнитофон. Но когда я была ребенком, это был замок Золушки, пиратский корабль Джека Воробья и невидимый самолет Чудо-женщины — все в одном флаконе.

Потолок настолько низкий, что Уэс даже не пытается встать. Он просто подползает к креслу и устраивается поудобнее. Вытянув перед собой свои длинные ноги, он кладет одну на другую и начинает рыться в пакетах с продуктами. Еще немного и его ноги торчали бы из двери. Это напоминает мне «Алису в Стране чудес», когда она слишком быстро выросла и застряла в доме кролика.

— Итак, — говорю я, плюхаясь рядом с ним на другое кресло, пока он сосредоточенно открывает банку этим чертовым консервным ножом, который недавно впивался мне в спину, — у тебя есть что-нибудь, что не похожее на собачий корм?

Уэс, не поднимая глаз, протягивает мне один из пакетов.

Я достаю упаковку с вяленой говядиной и жестом указываю на древний магнитофон.

— Слушай, не хочешь послушать музыку? Мне кажется, где-то здесь был старый мамин диск Тупака. Это, конечно, не Джастин Бибер, но…

Уэс ухмыляется шутке и кладет в рот кусочек картофеля.

— Побереги батарейки. Скоро электричества совсем не будет.

Его заявление стирает улыбку с моего лица.

Ах, ну да. Апокалипсис. Ура!

Я разглядываю Уэса, пока он вытаскивает из банки кусочки говядины, моркови и картофеля прямо пальцами, как голодный енот. Его одежда вся грязная, волосы растрепаны, и у него совсем нет личных вещей.

— Итак, — я делаю вид, что пытаюсь открыть упаковку с вяленым мясом. — Откуда ты?

— Отсюда, — отвечает Уэс.

Я смеюсь.

— Ты точно не отсюда. Я прожила здесь всю свою жизнь и никогда раньше тебя не видела.

Уэс бросает на меня взгляд, который говорит, что ему не нравится, когда его называют лжецом, а затем невозмутимо отвечает:

— Я жил здесь, пока мне не исполнилось девять, а потом я стал… часто переезжать.

— Правда? У тебя здесь еще остались родственники?

Уэс пожимает плечами и возвращается к своему консервированному обеду.

— Ты не знаешь? А у кого ты тогда живешь? — Я все еще не притронулась к своему вяленому мясу.

Почему я так нервничаю, разговаривая с этим парнем? Он всего лишь парень. Старше меня и крепкого телосложения. Ладно, он гребаный мужик, и я его не знаю, и у него есть пистолет, и в настоящее время он мой единственный источник пищи, которая не является заправкой к блинам.

— У тебя.

Подождите. Что?

— Ну уж нет! Ты не можешь остаться со мной. Ты что, бл*дь, шутишь? Мои родители…

— Не там. — Уэс жестом указывает на мой дом, зажав между большим и указательным пальцами кусочек говядины. Затем кидает его в рот и указывает на пол. — Здесь.

— Ох. — Я немного расслабляюсь, совсем чуть-чуть. — Думаю, я не против.

— А я и не спрашивал, — бормочет Уэс, доставая из банки морковку.

— А где твои родители? — спрашиваю я, все еще пытаясь сложить все кусочки пазла вместе.

Уэс бросает обратно в банку мокрый оранжевый овощ.

— Отца я никогда не видел, а мать сидит в тюрьме.

— О, черт! Мне так жаль.

— Не стоит. Она заслуживает худшего. — Его голос звучит бесстрастно, пока он выбирает из банки картофель.

— Эм… братья или сестры?

Его раздраженные глаза впиваются в мои, но только на секунду, прежде чем он снова возвращается к своей еде.

— Нет.

— Тогда почему же…

Уэс резко вскидывает голову.

— Я вернулся, потому что в детстве нашел здесь бомбоубежище. Понятно? Оно там, в лесу. — Он делает глубокий вдох через нос и выдыхает. Когда он продолжает, его голос становится не таким оборонительным. — Я планировал найти его сегодня днем, после того как получил бы припасы… но вместо этого я потратил весь день, чтобы найти твою задницу, а теперь уже слишком темно для поисков.

Мы одновременно выглядываем за дверь. Синяя пелена застилает небо, укрывая закат и пряча его на ночь. Вот на что похож комментарий Уэса. Знаю, им он хотел упрекнуть меня, но вместо этого он укрыл меня, как одеяло.

Уэс предпочел найти меня, а не бомбоубежище.

Я смотрю на его профиль, когда он снова опускает взгляд на банку, которую держит в руках. Мне хочется протянуть свою руку и провести по его идеальному носу. Я хочу обвести пальцем его сильную челюсть и почувствовать, как щетина царапает мою кожу, словно наждачная бумага. Я хочу просунуть свой палец между его пухлыми розовыми губами и позволить ему прикусить его, если он этого захочет.

Потому что, если Уэс считает, что я ему нужна, я полна решимости доказать ему, что он во мне не ошибся.

Когда последние солнечные лучи исчезают вместе с яркими красками на небе, мое тело пронзает холод.

— Я сейчас вернусь, — говорю я, убирая обратно в пакет упаковку с вяленой говядиной, и начинаю спускаться по лестнице.

Уэс не спрашивает, куда я иду, но его взгляд — это молчаливое предупреждение. Если я снова попытаюсь сбежать, он меня найдет.

Я сдерживаю улыбку, пока не оказываюсь на земле.

Отличная работа, придурок. Из-за тебя она снова сбежала, мать твою.

Смотри, вон она уходит.

Я сажусь прямо и наблюдаю, как утонувший в толстовке силуэт Рейн бежит через задний двор и исчезает за углом дома, как будто ей не терпится быть подальше от меня.

Может, ей просто нужно в туалет?

Ну, если она не вернется через шестьдесят гребаных секунд, я пойду за ней.

Примерно через тридцать пять секунд я слышу грохот, похожий на звук разбитого стекла. Я бросаюсь вперед, готовый выпрыгнуть из этого долбаного домика на дереве и посмотреть, что там происходит, но прежде чем успеваю добраться до лестницы, в одной из комнат внутри дома зажигается свет. Затем еще в одной и еще. Я качаю головой и плюхаюсь обратно на свое место.

Эта сука только что вломилась в свой собственный дом.

Я бросаю в рот горсть смеси орехов и конфет из упаковки «Трэил микса» и наблюдаю, как в разных комнатах зажигается, а затем гаснет свет.

Какого черта она там делает?

На улице уже кромешная тьма, поэтому я достаю из пакета фонарик, включаю его и устанавливаю так, чтобы он светил на противоположную стену домика. И тут замечаю, торчащую из щели между полом и стеной, пачку сигарет.