Молиться за Рэйн (ЛП) - Истон Б. Б.. Страница 41

Этот звук похож на шум от нескончаемой автомобильной аварии — скрежет металла об металл, звон бьющегося стекла и визг покрышек.

И он становится все ближе.

— Собирай все самое необходимое и готовься бежать, — говорю я, сунув телефон ей в руку. — У твоего отца еще есть оружие?

Она безучастно кивает:

— В шкафу.

Я бегу по коридору с фонариком в руке и задерживаю дыхание, чтобы справиться с застоявшимся запахом смерти в комнате. Распахнув дверцу шкафа, освещаю все пространство, не зная, где искать. На вешалках висит одежда, внизу стоит обувь, какие-то коробки и…

Бинго.

Луч света падает на черный чемоданчик, чтобы открыть который, нужен код. К счастью, у меня есть такой — в виде перочинного ножа. Засунув клинок под медную пластину, я взламываю замок ровно через три секунды, и от открывшейся картины у меня перехватывает дыхание.

Револьвер Магнум 44. Шестидюймовый черный ствол, деревянная рукоять.

Отец Рэйн, должно быть, был фанатом Грязного Гарри.

Я достаю зверя из специального углубления, в котором он отлично устроился, и проверяю барабан.

И он полностью заряжен, черт возьми!

Не веря своей удаче, я качаю головой и целую ствол, прежде чем засунуть его в кобуру.

По какой-то непонятной причине сегодня Бог ко мне благосклонен. Надеюсь, я не облажаюсь.

Когда я возвращаюсь в комнату Рэйн, она сидит на коленях перед открытым окном, вцепившись руками в подоконник, и ждет, что же, черт возьми, сейчас произойдет. Рюкзак на ее плечах трещит по швам, и я замечаю, что под ним на ней надета черная толстовка с капюшоном.

Я пересекаю комнату и прислоняюсь к стене рядом с окном.

— Лучше бы на этой толстовке не было эмблемы: «TwentyOnePilots», — замечаю я, ухмыляясь.

Рэйн смотрит на меня снизу вверх со страхом, застывшем на ее прекрасном лице.

— Это то, о чем ты сейчас думаешь?

С этого ракурса я замечаю, что на толстовке написано: «Школа Франклин Спрингс»

Спасибо, бл*дь.

Я наклоняюсь и целую морщинки на ее встревоженном лбу.

— Постарайся расслабиться, ладно? Всадники не настоящие. Что бы к нам ни приближалось, это человеческих рук дело. А если это человек, — я отодвигаю полы своей гавайской рубашки, чтобы показать ей новое приобретение, — его можно убить.

Плечи Рэйн расслабляются, когда она отважно кивает мне.

— Сядь.

Она похлопывает по ковру, и я замечаю, что на бумажном полотенце рядом с ней лежит чистая повязка, антибактериальная мазь, таблетка и стоит стакан воды.

От этой картины, я чувствую, будто меня ударили в самое сердце.

— Уэс?

Я прикусываю губу и пытаюсь сосредоточиться на усиливающихся снаружи звуках скрежета и грохота, а не на ощущении жжения в глазах.

— Малыш, ты в порядке?

Малыш.

Я никогда не был ничьим гребаным малышом, даже когда был ребенком. Но по какой-то сумасшедшей и непонятной мне причине, я таковым являюсь для нее. Возможно, однажды я привыкну к такому обращению, будто я что-то значу, и это не будет так чертовски больно, но я надеюсь, что этого никогда не произойдет. Я надеюсь, что это будет терзать меня каждый раз, до конца моих дней, как напоминание о том, что эта девушка — гребаное чудо.

— Да, — шепчу я, прочищая горло и опускаясь на колени рядом с ней.

Рэйн одаривает меня застенчивой улыбкой и приступает к обработке моей раны, слегка подпрыгивая от приближающегося снаружи грохота. Я кладу таблетку Кефлекса в рот и проглатываю ее, не сводя с Рэйн глаз.

— Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает она, глядя на меня из-под длинных темных ресниц.

— Потому что я чертовски сильно тебя люблю.

Улыбка на ее лице освещает эту темную комнату. Это самая потрясающая вещь, которую я когда-либо видел, и вдруг я не могу дождаться того, кто надвигается сюда, чтобы я мог убить и преподнести его зубы, как дар для нее.

Особенно когда очередной грохот заставляет ее ахнуть и прикрыть эту прекрасную улыбку обеими руками.

Мы оглядываемся через плечо, наблюдая в окно, как дорогу освещают огни. Перевернутая «Королла», которая валяется справа от подъездной дорожки, начинает наклоняться и двигаться, царапая асфальт.

Когда глаза Рэйн встречаются с моими, я обхватываю ее лицо руками, чтобы полностью завладеть ее вниманием.

— Послушай меня. Всадники не настоящие. Ты меня слышишь? Что бы это ни было, за этим стоят люди. Люди, которые, черт возьми, умрут, если попытаются тронуть хоть один волосок на твоей голове.

Рэйн кивает, когда движущийся седан наклоняется в сторону и сносит с подъездной дорожки ее почтовый ящик. Мы одновременно поворачиваем головы, наблюдая, как перед нашими глазами появляется источник этого грохота.

— Это что…

— Бульдозер! — кричит Рэйн, пулей срываясь с места.

Я хватаю фонарик и бегу за ней, но к тому времени, как спускаюсь вниз, входная дверь уже широко открыта.

— Твою мать! Рэйн, стой!

Я не успеваю догнать ее, пока она не оказывается почти в конце подъездной дорожки, подпрыгивая и размахивая руками. Бульдозер замедляет ход, когда я бросаюсь вперед, толкая ее за спину и вытаскивая револьвер из кобуры.

— Вот, черт возьми! — доносится чей-то крик из кабины, работающего на холостом ходу бульдозера.

Я направляю туда фонарик, и вижу, как Квинтон и Ламар — братья из «ХардверБак» — прикрывают глаза от света.

Я опускаю фонарик, но не оружие.

— У вас все получилось! — кричит Рэйн, подпрыгивая у меня за спиной.

— Я же говорил, что нам не нужно волноваться о проклятых колесах! — отвечает Ламар, перекрикивая рев двигателя.

— Наконец-то эта чертова штука заработала, — добавляет Квинтон, — и как раз вовремя — деревенщины в городе потеряли весь свой чертов рассудок.

— Мы убираемся отсюда к чертовой матери, — добавляет Ламар. — Вы с нами?

— Да! — кричит Рэйн, выглядывая из-за моей спины.

Квинтон салютует ей, и я не уверен, хочу ли оторвать ему голову за то, что он так смотрит на нее, или похлопать по спине за то, что делает ее такой чертовски счастливой. Лично мне плевать, останемся мы или уедем. Пока Рэйн со мной, мы можем жить хоть на дереве, и мне, бл*дь, будет все равно. Припасы, укрытие, самооборона — все это сейчас лишь глазурь на ванильном торте.

— Мы будем прямо за вами. — Я убираю «магнум» в кобуру и киваю парням.

Я не доверяю им — я не доверяю никому, у кого поблизости с моей девочкой есть член — но выживальщик во мне может распознать полезный ресурс, когда он ему встречается.

Я следую за Рэйн, когда она врывается обратно в дом, проносясь через кухню в гараж. Освещая фонариком путь, я вхожу в затхлое и влажное помещение и обнаруживаю очень возбужденную Рэйн, стоящую рядом с очень крутым «Кавасаки Ниндзя».

— Ты умеешь им управлять? — спрашивает она, содержимое ее рюкзака бренчит с каждым прыжком. — Меня мама так и не научила.

— Бл*дь. Даа! — ухмыляюсь я.

Рейн подбегает к стене и снимает с крючка ключи, пока я освещаю фонариком пространство над нами в поисках аварийного фиксатора гаражной двери. Я дергаю за красный рычаг, затем подхожу к тяжелым воротам и толкаю вверх до упора. Гараж заполняют звуки скрежета и грохота расчищающего дорогу бульдозера Квинтона и Ламара, но этот шум больше не похож на ад.

Для Рэйн он звучит как рай.

Когда я оборачиваюсь, она держит в руках черный шлем и ухмыляется, смотря на меня этим озорным, импульсивным взглядом. Этот взгляд обычно заканчивается тем, что я чуть не погибаю, пытаясь спасти ее задницу, но я больше не возражаю. На самом деле, у меня такое чувство, что я здесь именно поэтому.

Рэйн протягивает мне шлем, я забираю его.

И надеваю ей на голову.

Я улыбаюсь и целую забрало.

Рэйн забирается сзади и крепко хватается за меня руками, пока я запускаю мотоцикл. Он мурлычет, как гребаный котенок, и у него почти полный бак бензина.

Глядя в небо, я молча говорю: «Спасибо». Затем выкручиваю газ и выезжаю из гаража на полуночное шоссе.