Ретро-Детектив-4. Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Погонин Иван. Страница 5

– Аккуратнее, Виля, аккуратнее! – Лебедев отобрал у Энгельгарда фляжку. – А то мы с господином Кунцевичем твоего рассказа так и не дождемся.

– Хорошо, хорошо. Больше не буду. Но я надеюсь, что после того, как я закончу рассказ и отвечу на ваши вопросы, мне воздастся?

– Воздастся, воздастся, тут больше половины осталось, – поболтав фляжкой, сказал делопроизводитель. – Только не пошел бы тебе коньяк во вред.

– Уверяю тебя, что никакого вреда не будет, будет одна польза, кому, как не мне, знать свой организм. Ну ладно, чем раньше начну, тем раньше кончу, а стало быть, тем раньше вкушу эту божественную влагу. Слушайте, господа.

В сентябре я ездил в Баку, по делам – нефтью решил заняться. Там познакомился с неким Григорьевым, курским помещиком, прокутившим все свое состояние. За угощенье он сделался моим чичероне. Как-то бродили мы с ним по Старому городу и забрели в какую-то лавчонку. Там этот манускрипт и продавался. Торговец просил за него сто рублей. Григорьев мне посоветовал эту вещичку купить. «В Петербурге, – говорит, – Вильгельм Эдуардович, вы за нее впятеро возьмете, это я вам как бывший студент-историк ответственно заявляю». Ну я и купил. В тот день я, признаться честно, за обедом немного коньячком ошибся, вот и потянуло меня на древности. Ну так вот, купил я этот пергамент, а потом протрезвел и подумал, а какого дьявола он мне сдался? А трезвым я стал только через две недели, когда уже в Питере был. Решил я от этого папируса избавиться. Григорьев привел мне какого-то нумизмата…

– Нумизмата? Зачем нумизмату манускрипт?

– Как зачем? – Энгельгард недоуменно уставился на Лебедева. – Так древностями вроде нумизматы торгуют? Нет? Ну не к нумизмату, значит, а к букинисту, не знаю я, как они правильно обзываются, в общем, свел меня Григорьев с одним жидком, прямо ко мне в номер его притащил.

– А как Григорьев в Питере оказался?

– Да я эту каналью с собой привез – привязался как банный лист. И хватит меня перебивать, Вася! Ну так вот. Жид, как манускрипт увидел, так чуть пейсы себе не откусил. И сразу же предложил за него тысячу. Эге, думаю, крапивное семя, знать, вещица эта и прям дорогая, раз ты за нее такие деньги готов отдать. Поблагодарил я нумизмата, сказал, что свиток продавать отдумал и посему более его задерживать не смею. Так он целый час меня уговаривал. Наконец сдался и все мне рассказал. Оказывается, папирус этот одна иностранная высокотитулованная особа давно приобрести хочет. И готова выложить за него десять тысяч. Сошлись мы с букинистом на двадцати процентах, после чего он мне адресок герцога и сообщил. Я ему сразу же письмо и послал с моим нижайшим предложением. А за день до нашей знаменательной встречи получил от герцога телеграмму.

– А где теперь господин Григорьев? – вмешался в разговор доселе молчавший Кунцевич.

– Не знаю. Я его прогнал. Уж больно много он о себе возомнил! Мы поругались, дал я ему в зубы радужную [3] и отправил на постоянное место жительства.

– Когда это произошло?

– Да на следующий день, после того как я герцогу письмо отправил.

– Вы, господин барон, должны судьбу благодарить, что она вовремя свела вас с господином Лебедевым! – сказал Кунцевич. – Вы чуть не сделались жертвой мошенничества.

– Простите, какого мошенничества? Ничего не понимаю.

Полицейские переглянулись.

– У тебя, Вильгельм, хотели обманным путем похитить крупную сумму денег, – пояснил Лебедев.

– Позвольте. Вы, верно, невнимательно меня слушали. Не я должен был заплатить, а мне от герцога следовало десять тысяч. Где вы тут видите мошенничество?

– Покупатель ваш такой же герцог, как я – граф. – Кунцевич улыбнулся. – Припомните, пожалуйста, в той бакинской лавке был один древний манускрипт или их было несколько?

– Один. Впрочем… Когда я его купил, продавец предлагал мне еще какую-то древнюю карту. Он говорил, что она досталась ему вместе с манускриптом, и был готов уступить ее за двести рублей. Но я, хоть и пьян был, поосторожничал. Решил ограничиться одним свитком, да и карты в наличии у торговца не было – он обещал доставить ее в течение нескольких часов, а мне ждать было недосуг.

Кунцевич удовлетворенно кивнул головой:

– Потом вы бы поехали к герцогу, он бы выдал вам оговоренную сумму и заявил, что мечтает приобрести в комплект к этому папирусу еще и карту. Рассказал бы вам сказку про древние сокровища и сказал, что за карту не пожалеет ста пятидесяти тысяч. Тут вы бы вспомнили про разговор с бакинским лавочником, пообещали герцогу достать карту, помчались бы в Баку, а там с вас за нее попросили бы тысяч пятьдесят, а может, и все сто. Рассчитывая на барыш, вы бы раскошелились. А когда бы вы вернулись в Ниццу, то никакого герцога там бы уже не было и остались бы вы с носом и с картой, стоящей меньше, чем чистый папирус, на котором она нарисована. Кстати, папирус и пергамент – это не синонимы. Так что благодарите Бога за то, что он свел вас в тот день с Василием Ивановичем!

Энгельгард недоверчиво посмотрел на Кунцевича.

– Именно так все и должно было быть, Вильгельм Эдуардович. Вы нарвались на банду мошенников, в которую входили лжегерцог, лже-Григорьев, лжеторговец и лжеантиквар. Кстати, о том, что ваш папирус гроша ломаного не стоит, я узнал еще до отъезда в Европу – в Питере тоже есть люди, которые разбираются в египетских древностях.

– А как на манускрипт попал отпечаток нашего современника?

– Перст судьбы. Песецкий, получив в Лондоне наследство, принялся кутить. В английском курортном Брайтоне он попал на глаза шайки Заславского. Они облапошили его на десять тысяч фунтов. Но Ежи был не тем парнем, которого можно было безнаказанно обмануть. Используя свои криминальные связи, он нашел Заславского в Ницце и хотел с ним разобраться. И надо же было такому случиться, что он ворвался в дом к Заславскому как раз в тот момент, когда тот фабриковал манускрипт! Между ними произошла драка, в которой победил Заславский. Прежде чем выбросить тело поверженного врага в море, Моисей приложил его палец к печати на манускрипте. Свои пальчики они с коллегами демонстрировать побоялись – вся банда есть в нашей картотеке. Ну а про то, что там есть и пальцы Песецкого, они и не догадывались: не признали в английском миллионщике польского медвежатника.

– Да, занятная и поучительная история. Мне и правда надо благодарить судьбу. Да и Бахуса тоже – если бы мы в тот вечер усиленно не отдавали бы ему дань, я бы не забыл манускрипт у Василия Ивановича и был бы облапошен на сто тысяч. А доктора еще говорят о вреде пьянства! Где фляжка, Вася?

Иван Погонин

Сыскная одиссея

Кашира — уездный город Тульской губернии, на правом берегу реки Оки, на границе с Московской губернией, в 106 верстах от Тулы. Жителей в 1894 г. 5574 душ обоего пола (2762 мужчины и 2812 женщин). Каменных домов 70, деревянных 412. Церквей 7. Три врача, две акушерки. Больница на 18 кроватей. Училища мужское двухклассное, женское и епархиальное. Ярмарок 5. Фабрик и заводов, обрабатывающих животные продукты, — 2, на сумму 550 руб.; растительные — 2, на сумму 750 руб.; ископаемые — 3, на 3040 руб. (кирпичные). Городские расходы за 1892 г. составили 16 242 руб. Каширский уезд — самый северный уезд в Тульской губернии. Границею с Московской губернией служит река Ока, имеющая здесь направление с запада на восток (от Серпухова до Спиридонова). Фигура уезда представляет собой неправильный ромб, или параллелограмм. Лесных площадей значительных нет. Озер значительной площади нет. Почва в уезде преимущественно глинистая; вдоль реки Оки — песчаная. В общем уезд принадлежит к числу наименее плодородных в губернии; поэтому количество населения, уходящего на посторонние заработки, здесь особенно значительно — 17 603 чел., что составляет по отношению ко всему населению (без города) — 20,9 % (наихудшее во всей губернии). Большое влияние на уход на заработки имеет также близкое соседство промышленных округов Московской губернии. Плохое состояние уезда выражается и в санитарных условиях его. Отношение числа родившихся к 100 умершим составляет для Каширского уезда 120, число, наименьшее во всей губернии. На каждую душу крестьянского населения приходится лишь по 1,7 десятины плохой глинистой земли. Недоимок на населении Каширского уезда числилось в 1890 г., т. е. еще раньше неурожайных годов, более 222 тыс. руб., причем за три предшествовавшие года они увеличились на 80 тыс. руб. Торговое движение главным образом по реке Оке. Ближайшие железные дороги — Московско-Курская в северо-западном углу уезда, в 45 верстах от города Каширы, и Московско-Рязанская, близ города. (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона)