Семь рыцарей для принцессы (СИ) - Дубинина Мария Александровна. Страница 49

Герман отлично чувствовал давящее напряжение каждого из оставшихся сокурсников. Особенно выделялась Стефания, казалось, она была соткана из сплошных натянутых нервов. Только тронь, обрежешь пальцы. Кроме нее и Ситри больше никого не осталось.

— Курсант Герман! Оставьте ваши артефакты в ячейке хранения и пройдите в зал для инициации.

Герман поднялся, оглянулся на девушек и, улыбнувшись, снял кольцо с пальца. Но даже мысленно приготовившись, он все-таки вздрогнул от их сдвоенных переживаний, причем Стефания переживала из-за инициации, а Ситри — из-за подруги. Не дожидаясь повторного приглашения, Герман вошел в дверь.

В первую секунду он ослеп от яркого света, бьющего прямо в лицо, прикрыл глаза ладонью и из-под “козырька” попытался оглядеться.

— Уровень 6,5 из 10 по классической шкале измерения магического потенциала, — прозвучал откуда-то с потолка невыразительный голос. — Присваиваю класс “Дуо”, идентификационный номер 91881120709.

Герман растерянно опустил руку, поморгал, отгоняя цветные круги перед глазами. Но тут же кто-то подлетел и схватил за локоть:

— Идемте-идемте, курсант Герман. Нина, ты подготовила документы для подписи?

Девушка в огромных круглых очках положила ладонь на стеклянный куб, который от ее прикосновения засветился и гулко завибрировал.

— Уже. Пожалуйста, поставьте подпись тут, тут, тут и вот тут, — она сунула Герману стопку листов, появившихся откуда-то из недр стеклянного куба. — В пяти экземплярах.

“Примечание: организация не несет материальной и юридической ответственности в случае гибели обучающегося во время обучения”, — выцепил Герман строчку в самом низу, по традиции мелкую и едва заметную. Оптимизма она не внушала.

Потом его подняли и сдали с рук на руки двум девушкам в одинаковых формах медицинского отделения. Они долго брали всевозможные анализы и слепки магической ауры, потом штатный психолог задала несколько вопросов касательно ментального дара, после чего выдала справку, в которой значилось, что его психические возможности достаточны для того, чтобы не представлять угрозы для мирного населения.

— Раз в полгода вам надлежит проходить психическое освидетельствование по месту фактического пребывания, — с улыбкой напутствовала она. Герман забрал странную бумажку и пошел дальше.

Длинный кишкообразный зал походил на полосу препятствий. Еще через десяток шагов его снова поймали и запихнули в небольшую изолированную камеру с тяжелой стальной дверью. Оставшись внутри в одиночестве, запертый и изрядно обескураженный, Герман едва не поддался панике, с ужасом думая, как все эти экзекуции пережил чувствительный и ранимый Альберт. Где-то здесь он наверняка должен был разразиться бурными рыданиями. А Стефания скорее всего будет сыпать проклятиями на двух языках, если не больше.

Мысли о друзьях помогли успокоиться.

— Широко откройте глаза и не закрывайте, пока не прозвучит сигнал.

Герман дернулся, когда отовсюду полился слепящий белый свет.

— Благодарю. Можете закрывать.

Герман вытер слезы, но вместо свободы его ждал еще ряд непонятных процедур. Он клал руку на прозрачный шар, ни с того ни с сего появившийся в воздухе перед ним — это снятие отпечатков. Мерзкий шум в голове — измерение волновой активности головного мозга. Под конец, когда дверь все-таки распахнулась, и Герман выполз наружу, казалось, в нем не осталось ни капли сил.

— Курсант Герман, подходите сюда, — услышал он голос Вальтера Гротта и поспешил на зов единственного знакомого тут человека.

— Учитель Гротт!

— Я вижу, как непривычно вы рады моему обществу, — съязвил тот и протянул руку. Позади него высились огромные металлические шкафы с запертыми ячейками. — И я весьма польщен.

— Это и есть инициация? — задал Герман бестолковый вопрос, но промолчать не смог.

— По-моему, всем объявляли о ней. Или вы были слишком увлечены вашим другом? Руку.

Герман выполнил требование, и прохладные пальцы Гротта обвились вокруг запястья.

— Напутственную речь зачитывать не стану, так что, — он резко вытащил из-за спины вторую руку и защелкнул на запястье Германа широкий металлический браслет, — поздравляю, курсант второго потока Герман. Теперь вы инициированный маг. И спрашивать с вас будут соответственно. Как временно исполняющий обязанности декана, я активирую ваш идентификационный браслет. Внимание, будет больно.

Тело вдруг скрутила вспышка горячей пульсирующей боли. Голова наполнилась тяжестью, загудела каждая нервная клетка. И спустя безумно длинный миг все закончилось.

— Подключение завершено, — оповестил все тот же безжизненный и бестелесный голос. — Спасибо за содействие восстановлению магического фона объединенного сообщества миров Ойкумены.

Германа сопроводили в последнюю дверь, но перед этим Гротт сунул ему в руку серебряное колечко. Его блокатор.

— Вне очереди, — неожиданно улыбнулся учитель и вернулся к своим делам.

Герман благодарно кивнул, вышел и мгновенно оказался в крепких объятиях верного Берта.

Непросто было потом объяснить Рене и другим свои нечеткие ощущения. Герман не чувствовал себя обманутым. Связь с браслетом странным образом успокаивала его.

— А вам не кажется, друзья, что нас надули?

Герман набрал в грудь побольше воздуха и ответил:

— Нет.

Рене хмурился, но молчал, зато Берт поспешил на выручку, и никогда еще его вмешательство так не радовало.

— Вот и отлично! Учитель Эрно говорил, дело в концентрации. А я так думаю, надо просто лучше кушать и поменьше ссориться. Да?

С этим невозможно было поспорить, точнее, поспорить невозможно именно с Бертом, когда он так обезоруживающе улыбался и глядел на всех большими сияющими глазами.

— Ладно, — сдался Рене. — Но если нам до конца триместра так ничего и не объяснят, я устрою революцию. Так и знайте.

Серьезно ли Рене говорил насчет революции, но подготавливать ее все равно было особенно некогда. Новое расписание оказалось забито уроками с утра до вечера, относительно свободными оставались часы завтрака, обеда и ужина и еще пару часов после обеда. Зато такой интенсивный график отлично выбивал из головы всякую дурь.

За завтраком вся компания всегда садилась за один столик, но сегодня почему-то не было Рене. Рыжий сразу после плаца куда-то запропастился и рисковал остаться без своей законной порции. Берт переживал и даже не делал попыток завладеть овощами с его тарелки, хотя это уже успело войти в привычку.

— Куда он делся? — спрашивал он уже в пятый раз за пятнадцать минут. — Все же остынет!

И тут как по заказу в столовую влетел рыжий ураган и промчался, снося все на своем пути, прямо к их столику:

— А вот и я! Заждались, ребятушки? — Рене рухнул на стул и блаженно вытянул ноги. — А я такую новость принес.

Стефания и Ситри, хоть и садились исправно за тот же стол, старались делать вид, что они как бы отдельно, но к словам Рене все же прислушались.

— Хм, вижу ваши заинтересованные лица. Мне так приятно это внимание, честное слово…

— Рене!!!

— Хорошо, хорошо. В общем, если кто собирался отдохнуть на выходных, нежась в горячих источниках Акойи, плачьте. Сегодня ночью телепортационный тоннель туда закрыли.

— Как закрыли? Почему? — неожиданно живо отреагировала Стефания. Они с Ситри быстро переглянулись.

— А мне почем знать? — протянул Рене, берясь за вилку. — Говорят, какой-то природный катаклизм. Жителей срочно эвакуируют, все дела. А поскольку тоннель должны обеспечивать магической подпиткой обе стороны, то его, само собой, закрыли.

Герман уловил беспокойство Стефании и тоже вступил в разговор:

— Акойя? Это сосед Виндштейна, — он заметил болезненную бледность Стефании. — Какой там мог случиться катаклизм?

— Сход лавины? — предположил Рене. — Снежная буря?

— Не будь идиотом, — одернула девушка. — Таких больших лавин не бывает. Тем более на Акойе.

Никто не стал ей возражать, потому что с миром Акойи были знакомы лишь понаслышке. Тема поменялась, традиционно вернувшись к обсуждению учебных будней, домашних заданий и очередных скандальных объявлений от студсовета. Кто-то за соседним столом вспомнил, что недавно в училище вернулся учитель фехтования, и это известие всколыхнуло студенческую массу куда сильнее каких-то там неведомых катаклизмов.