Селфи на краю (СИ) - Суркова Екатерина. Страница 5

========== Путь к триумфу ==========

Пытаясь казаться спокойным, Ларс внимательно изучал нависшее над лесом небо. Тяжёлое, свинцово-сизое, мрачнеющее с каждой минутой, оно словно раздумывало: обрушить на землю грозу или подождать? Он уже не пытался разгадать загадку Юли. По своему обыкновению Лавров взял паузу и ждал момента, когда она наконец насытится местью, и он сможет по-хорошему, возможно, даже используя свои прежние уловки, всё-таки договориться с ней. Ларс надеялся, что, благодаря своему напускному спокойствию, ему удастся уберечь хоть крошечную часть своей жизни, и Юля не сможет забраться в самый дальний уголок его души и смачно наследить там. Но спокойствие выходило натянутым и неестественным, особенно когда её грязный язык касался отца или матери.

Ларс очень походил на мать и гордился этим, хотя был вовсе не так красив: он унаследовал от неё лишь большие глаза-хамелеоны, имеющие свойство воровать краски у всего вокруг, и густые светлые волосы. Небольшого роста, изящная, с тонкими чертами лица, мать вызывала восхищение у многих. Слушая мамину сказку о Зубной фее, он добросовестно кивал, хотя уже давно знал, что его молочные зубы отправляются в мусорное ведро, а не в серебряный сундучок маленькой волшебницы с прозрачными крылышками. Однако существования Зубной феи Ларс полностью не отвергал, думая, что если она всё-таки живет в какой-нибудь стране вечного лета, то она непременно похожа на мать.

— Победил тебя твой братец, печалька, — продолжала Юля, — ведь мама приняла его сторону… А как ссоры родителей тебя бедненького раздражали… А всему виной — смешно сказать — соседи! Помнишь соседку с верхнего этажа, а?

— За… Зат… Заткнись!

— Вижу, помнишь, — тихо, с торжествующей улыбкой проговорила Юля. — Попробуй, обругай меня… Что смотришь? Я была удобной для тебя, теперь твоя очередь!

Её лицо выражало маниакальное спокойствие. Она не спеша поднялась и наступила на выпирающий из земли корень сосёнки, росшей под обрывом. Ларс часто дышал, но стоял неподвижно, лишь его пальцы продолжали судорожно комкать рукав куртки.

— Соседи — другая история! — Она вздохнула и отошла от обрыва. — Кстати, тобой очень легко управлять, Лаврик.

Ларс вспыхнул. Догадка поразила его, словно молния.

— Ты… Ты… Ты взломала мою страницу?!

— И что бы мне это дало?

Лавров понял, что едва не проговорился о своей второй странице. Так или иначе, сетевую тайну он сохранил, поэтому, даже осознавая, что ему не удастся уберечь свою душу от цепких обезьяньих ручек, он всё равно внутренне торжествовал.

Ссоры родителей возникали на пустом месте, и лишь повзрослев, Лавров понял их скрытую причину. Мать была завистлива: успехи чужих детей и благосостояние соседей порою вызывали у неё злость. Она с наслаждением сочувствовала, выслушивая по телефону сетования подруг, но всегда меняла тему, спасаясь от разговоров о чьей-либо удаче. Мечтая кого-то догнать или превзойти, мать вечно стремилась к призрачной цели, а свободолюбивый отец не хотел ей потакать. Он лишь старался растопить лёд её вечного недовольства шутками, но это не всегда ему удавалось. Ларс с детства не любил, когда мать стояла в коридоре, приникнув к глазку: достаток семьи Кобриных, жившей этажом выше, не давал ей покоя. Когда Юля упомянула соседей, внутри у него все сжалось, однако мстительница решила оставить самое болезненное воспоминание на десерт.

— Победил тебя твой братец, во всех смыслах победил, — повторила она.

Но Лавров уже не слышал её. После истории с прыжком мать стала обвинять себя за то, что недоглядела, и Сашка, не обделённый хитростью, начал успешно пользоваться этим. Он «вампирил» всех своей несчастностью и упивался чувством вины, вызванным им у бедных здоровых окружающих. Он научился умело спекулировать своей болезнью: мать всегда ругала и наказывала Ларса за двойку в дневнике или мелкую шалость, но охотно прощала их Сашке — так младший брат оказал старшему неоценимую услугу, приняв все удары на себя.

Сашка упивался властью. Однажды Ларс увидел в интернете картинку: дракон с когтистыми лапами и большим гребнем парил над мрачным замком, касаясь своими перепончатыми крыльями белых кучевых облаков. Дракон был настолько красив, что Ларсу захотелось перерисовать картинку. Чаще всего идеи, увлекавшие юного Лаврова, так и умирали, не дождавшись воплощения, а если он и брался за дело, то непременно бросал его на середине, погнавшись за новой мечтой. Но на сей раз дракон увлёк его настолько, что после нескольких дней упорного труда фантастический ящер всё-таки засиял на листе. Удался даже тридешный эффект: казалось, дракон вот-вот взмахнет крыльями и оторвётся от бумаги, словно от земли.

Ларс отошёл, чтобы вынести мусор — мать не могла попросить об этом больного Сашку — а когда вернулся, увидел жуткое зрелище. Бурая чайная лужа растекалась по листу, смешиваясь с невысохшей акварелью, а брат, не имевший привычки пить чай в комнате, вяло оправдывался. Тогда Лавров не выдержал и заревел, и Сашка высмеял его, а мать велела не устраивать истерик из-за пустяков. Конечно, брат и раньше портил его рисунки, но тогда Ларс не вкладывал в них столько души и труда. Дракон успел стать частью его жизни и маленькой победой, ведь он довёл начатое дело до конца. Если бы Лавров испортил рисунок сам, то, быть может, вскоре забыл бы о нём, но шалость Сашки заставила его ещё глубже понять простую истину: неуязвим тот, кто скрытен. Внешне Ларс оставался всё тем же белоголовым, болтливым шутником, но всё то, что можно было порвать, растоптать или залить чаем, он стал прятать глубоко в душе, и зародившаяся в нём неприязнь к брату стала быстро расти и вскоре заглушила чувство вины перед ним.

— Победил тебя братец, — продолжала ехидничать Юля.

Лавров молчал: он ждал подходящего момента… Юная мстительница, желая уколоть Ларса побольнее, попала в точку. Раньше Лавров не испытывал зависти к брату, но после злополучного прыжка, превратившего Сашку в монарха, он стал ощущать жгучую ревность и всякий раз, видя холодное недовольство матери, мечтал оказаться на месте Сашки. Но несмотря на это он ждал, когда брат найдёт дело по душе, надеясь, что тогда мать наконец успокоится, и в семью вернутся мир и тихое счастье. Он очень просил об этом судьбу, и однажды она сжалилась.

От нечего делать Сашка скачал приложение Everyone Piano. Он стал ловко воспроизводить мелодии из фильмов и компьютерных игр. Так в их квартире появился новый жилец — коричневое, отполированное до блеска, механическое пианино. Оно заставило Ларса потесниться: его письменный стол продали, за свой Сашка его не пускал, поэтому он стал делать уроки на кухне, в перерывах между трапезами. Мать, когда-то окончившая музыкальную школу, начала разучивать с Сашкой этюды и играть в четыре руки. Так, поступив в Детскую Школу Искусств поздно, в двенадцать лет, он быстро догнал своих сверстников. Постепенно толстый, замкнутый брат превратился в мизантропа на сцене: он производил фурор на школьных концертах и участвовал в конкурсах. Вела концерты учительница Сашки — эффектная пожилая дама Мария Сегизмундовна. Она закрывала собой полрояля, и была единственным человеком, имевшим вес в Сашкиных глазах. Ларс даже проникся к ней заочной симпатией, потому что после общения с учительницей брат даже вёл себя немного лучше, словно боясь, что Мария Сигизмундовна видит его сквозь телефонную трубку.

Тогда у Сашки появилось ещё одно хобби: он создал музыкальный канал на Ютубе и притворялся в скайпе пианистом-новичком. Он записывался на уроки к разным учителям и, незаметно включив камеру, сотрясал воздух «Во саду ли» и «Кузнечиком». Деликатные корифеи пытались открыть ему азы мастерства, а Сашка, отчаянно фальшивя, продолжал упрямо долбить по клавишам одним пальцем. Когда терпение корифеев заканчивалось, он выдавал виртуозный пассаж и начинал попурри из популярных мелодий, упиваясь своим превосходством. Корифеи смущались. После уроков Сашка выкладывал снятые видео на Ютубе и довольно потирал пухлые руки, считая лайки и читая комментарии.