Купол над бедой (СИ) - Аусиньш Эгерт. Страница 55

   У Асаны кружилась голова и путались мысли. Получалось, что достопочтенный... солгал ей? Солгал намеренно, понимая, что она после этого нарушит присягу князю и закон империи? Достопочтенный сделал это?

   Димитри увидел и понял, что с ней происходит. Они были слишком давно и тесно знакомы, чтобы он не заметил. И он привел ее в чувство следующим вопросом:

   - Асана... твои парни без команды использовали огнестрельное оружие против местного. Ты понимаешь? Огнестрельное оружие! Это же как зарезать спящего. И мало того, что твои парни совершили такое, они смогли сделать это сами, без приказа. То есть - без твоего приказа. В простой ситуации непонимания с местными... Кто говорил с твоими людьми, Асана? И твои ли это люди?

   Она согнулась в кресле и закрыла лицо ладонями. Теперь ей было так же скверно, как ему. И они оба ничего не могли с этим сделать. То есть что-то могли, но понимали, что доступного явно не будет достаточно.

   Друзья погибшего тоже бурно обсудили произошедшее у себя в мастерской.

   - На портал к саалан зашел.

   - И?

   - Извещение вывесили, что такие-то списком высланы домой за нарушение воинской дисциплины, повлекшее смерть мирного жителя.

   - Ошибка, значит. Некисло ошиблись, два раза за день, по старому УК лет на двадцать в сумме.

   - Эта-то, мечта полиции, заместительница наместника, убивается на весь ВКонтакт, сожаления пишет.

   - Она еще и розы на могилу возит теперь.

   - Это пока что розы. Потом будет круче, вот увидишь.

   - Да куда уж круче... был живой мужик, теперь земляной бугорок. Ну будет она на эту могилу таскать цветы до осени, а потом свечки до весны, и что?

   - Она у них из хорошей семьи. С правильным воспитанием. Насколько мне объясняли, она ему должна что-то вроде последней песни. То есть что-то такое у нее ВКонтакте будет точно. С изложением подробностей и деталей события.

   - Ну посмотрим, что споет.

   И песня появилась - точнее, баллада. В балладе были героический бунтарь на мотоцикле, не менее героическая преследовательница и пули, вылетевшие по ошибке. Не обошлось и без морали: досточтимые в балладе получались козлами высокой пробы. Голос у Асаны был красивый, и мелодия баллады получилась довольно приятная, хотя на тяжелый металл и вообще на рок совершенно не похожая. Больше всего творческое поделие виконтессы напоминало странный гибрид старого городского романса с "балладой об убийстве" из тех, что Ник Кейв собрал в своем альбоме в середине девяностых.

   Байк-клуб недели две дружно плевался и матерился, втайне надеясь, что эта дура успокоится. Но баллада начала расходиться, ее запели в Луге и в Гатчине, сперва сааланцы, а за ними и местные. После этого Валентин написал Полине и позвал ее в гости - может, хоть она им объяснит, что вся эта фигня значит, а то морду этой Асане бить как-то уже совсем пора, а очень не хочется, самим непонятно почему. Полина приехала, и байкеры с ней вместе долго пили чай в мастерской, разговаривая про Генриха Восьмого и Ивана Грозного, про второй расцвет работорговли и окончание Реконкисты, про родовое дворянство и характеры его представителей, про судьбы коренного населения Мексики и Африки в шестнадцатом веке... Наконец байкеры поняли, что Асана так высказывает сожаление о случившемся, - и смирились. Решив, что она просто такой сааланский вариант очень тупого генерала, и объяснить ей что-либо нереально из-за отсутствия у нее дополнительной извилины для второй мысли, они даже были готовы ее пожалеть: извинялась она честно и расстроилась искренне. Да и команды открывать огонь не давала, начистоту-то говоря.

   Через два дня Асана вызвала в Новый мир вторую часть своей гвардии. Увидев на портале имена прибывших - сплошь женские, все пятнадцать - байкеры успокоились, окончательно приняв в отношении виконтессы да Сиалан гипотезу "это их версия тупого генерала", и решили, что она, конечно пытается исправлять последствия своих ошибок, но радости от этого мало, да и толку чуть. О том, что высланным гвардейцам предстояло провести остаток жизни в монастыре, город узнал только через восемь лет после событий.

   А Асане довольно быстро стало не до городских сплетен и идей достопочтенного: ее девочки-гвардейцы, увидев огнестрельное оружие, растеряли боевой дух. Не в одну минуту, конечно, и даже не за один день. Сперва все было очень мило и весело: они кинулись собирать и разбирать оружие, ведь таких больших, красивых и сложных головоломок они дома, конечно, не видели. А узнав, что еще может эта игрушка, они, пища от восторга, начали отстреливать серии по мишеням - стоя, лежа, с колена, в движении, на скорость, на точность... в общем, радости не было предела целых десять дней. До тех пор, пока Асана не объяснила им, зачем эти штуки на самом деле нужны и как их предстоит использовать. После этого разговора девочки немедленно разучились разбирать и собирать оружие и перестали попадать в цель. Все пришлось начинать сначала. Но теперь у них все валилось из рук, затворы прищемляли пальцы при разборке-сборке, две девицы во время стрельб ухитрились получить синяки на лице, не учтя отдачу, а про качество стрельбы можно было вообще забыть. Асана спокойно и настойчиво добивалась результата. На это ушло еще четыре дня. Следующую неделю любые слова об оружии вызывали у них либо слезы, либо злость. На пятый день Асана прочитала им лекцию об оборотнях, с убедительными иллюзиями, фотографиями из социальных сетей и подробностями истории первого зараженного.

   Магда, взглянув на фото, помрачнела и перевела взгляд с экрана в коридор, на стойку с оружием. Посмотрев на стоящие в стойке автоматы, она побледнела и задержала дыхание, унимая тошноту. А продышавшись, сказала, что она согласна убивать такую гадость при помощи вот этой мерзости. Но не людей. Остальные прониклись недостаточно и все еще не могли ни толком стрелять, ни нормально обращаться с оружием.

   Оборотни впечатлили всех и интереса к занятиям у девочек прибавилось, но дело все равно не шло. Асана, бранясь и шипя, объявила два дня тренировок без оружия рядом с линией огня. У мишеней в эти дни была гвардия князя. Через четыре часа Вильдис заявила: "Я поняла, это местная магическая традиция". К счастью, это было на стадионе за периметром, поэтому выяснять, почему Асана так орет на подчиненных, пришел один Дейвин, как раз в этот день находившийся не в городе. А то позора было бы выше ушей - и ей, и девочкам. Наскоро успокоив ее, он предложил перемежать тренировки с огнестрельным оружием более привычными для солдат практиками - фехтованием, метанием ножа, работой с сетью и веревками.

   Но и с фехтованием у девочек в первые дни не задалось: похоже, оружие Нового мира их шокировало очень сильно. Магду, раньше остальных сумевшую смириться с новым служебным долгом, начали постепенно отторгать, она мрачнела и, судя по результатам, тоже чувствовала себя неуверенно. От этого всего Асане тоже было не по себе.

   Именно в этом настроении виконтессу и застал достопочтенный, пришедший на стадион поговорить. Но разговора у них не вышло. Вопросы,заданные Вейлином, виконтесса просто не поняла. Так что когда он предложил быть умной леди и догадаться самостоятельно, чего от нее хочет империя и что пытается донести Академия, Асана наконец сорвалась. Она швырнула на землю ножны, которые держала в руках, и очень резко ответила, что самых догадливых она уже отправила домой. А то цена велика у их догадливости. И добавила, что тупая ящерица в ее лице занята задачей попроще: сделать так, чтобы девочки выжили при встрече с оборотнями, а оборотни не выжили бы. Закончив тем, что ее ума даже на эту задачу хватает не полностью, так что пусть достопочтенный для нужд Академии поищет кого-нибудь поумнее, она отвернулась от него и пошла подбирать ножны. Доложить князю об этом разговоре она забыла, потому что всего через полчаса после визита достопочтенного ее девчонки наконец соединили для себя в одно целое судьбу парней, отосланных назад, и свойства оружия Нового мира. Это окончательно обрушило их боевой дух. Остаток дня они рыдали по своей несчастной судьбе, предвидя свое превращение в такое же отребье, каким стали их товарищи по службе, а Асана стояла посреди этого детского сада и не знала, что делать. Наконец, она отправила свою гвардию в казарму, объявила на завтра выходной и уехала к полицейским в Ораниенбаум, жаловаться на жизнь.