Книга шестая: Исход (СИ) - Злобин Михаил. Страница 12

Стараясь не думать о том, что мы этим шумом способны привлечь к себе внимание шныряющих где-то на поверхности Морфов, которые обладают очень чутким слухом, мы всем гуртом ломанулись вперед, надеясь догнать перепуганного итальянца прежде, чем он затеряется в хитросплетениях римской канализации. В этом, мне отчасти помогала эмпатия, ведь остаточные эманации испытываемых беглецом чувств витали в воздухе подобно аромату духов. И хоть истаивали они значительно быстрее, чем снежинки на горячей сковороде, я все равно знал, куда нам следует двигаться. Флер от эмоций нескольких десятков людей простирался достаточно далеко, так что очень скоро мы вышли в какое-то достаточно широкое техническое помещение с низким потолком, где и столкнулись нос к носу со здешними обитателями.

До нашего появления тут царила некоторая суета, видимо, улепетывающий мужчина уже успел сообщить, что встретил в канализации мертвецов. И сейчас весь местный народ метался, пытаясь то ли организовать оборону, то ли бросится в паническое бегство. Однако все они испуганно замерли, едва в пятно неверного света, исходящего от старой бензиновой лампы, вышли вооруженные безликие фигуры.

Взгляды людей прикипели к необычным для итальянцев автоматам. Хоть конструкция «Валов» для них и была неизвестной, но ошибиться и не опознать в них оружие не смог бы даже ребенок. Я почуял, что скрытые лица военных и их необычное снаряжение пробуждает в душах людей страх и безнадежность. Они прекрасно понимали, что вооруженный отряд может с их маленькой коммуной сделать все, что только пожелает, и это знание очень сильно угнетало беглых горожан.

На короткое мгновение мне стало нравиться вкушать эти чувства, но я тут же одернул себя, с силой сжав кулаки. От вживленной в ладонь иглы до самого локтя тут же разнеслась острая боль, вынуждая выбросить из головы опасные мысли. Не хватало мне еще съехать с катушек в столь опасной близости от Древнего…

Смотреть на замерший в нерешительности напротив нас народ, откровенно скажу, было неприятно. Грязные, болезненно худые и пропитавшиеся запахами нечистот люди внушали какие угодно чувства, но только не приятные. И даже жалость была не на первом месте, а только на втором или третьем, после брезгливости и гадливости, словно передо мной стояли прокаженные бродяги. По крайней мере, у меня ощущения были именно такими. Однако же меня нельзя было считать за эталон, ведь тот эмоциональный огрызок, которым я являлся, вряд ли бы мог реагировать на происходящее так, как должен реагировать нормальный человек.

– Спокойно, граждане, – медленно объявил командир, не спуская пальца с пускового крючка, – мы не сделаем вам ничего плохого! Нам нужна помощь, а взамен мы оставим вам немного еды.

Реакции на эту короткую речь не последовало никакой. Похоже, что знатоков русского здесь больше не нашлось, а нашего давешнего собеседника, который мог бы перевести наши слова, поблизости было не видать. Поняв это, российский солдат чертыхнулся, и повторил фразу на английском, и на этот раз получил хоть какой-то ответ.

– Что вы хотите? – К оставленной на полу лампе, которая бросала на лица собравшихся отблески и глубокие тени, превращая их в жуткие маски, приблизился молодой парень. Внешне он был высок, не ниже сопровождавших меня солдат, но выпирающие под рваной майкой острые кости заставляли воспринимать его как подростка, а не взрослого мужчину. Он говорил на английском хоть и с жутким акцентом, но все равно гораздо лучше, чем, к примеру, ранее встреченная нами Софи.

– Нам нужно уйти за пределы города как можно скорее, больше ничего.

– Вы думаете, было бы это так просто, мы бы сидели тут, словно помойные тараканы? – Горячо вклинился в разговор еще один мужик, а я вдруг обратил внимание, что среди собравшихся нет ни женщин, ни детей, а по углам подземного каземата витает Тьма…

Я резко рванулся вперед, расталкивая солдат, и мое появление итальянцы встретили шумным выдохом и всплеском страха. Мне с самого начала казалось все здесь каким-то неправильным, но теперь, похоже, я начинаю догадываться, в чем именно тут дело.

– Сергей, что такое? – Озадаченно поинтересовался у меня по-русски командир отряда. – Ты их своим видом до чертиков пугаешь, мы так не добьемся от них никакого содействия!

Да, действительно, вид у меня был такой, что краше в гроб кладут. Перепачканный запекшейся кровью и исполосованный когтями Морфов с медленно прирастающим ухом, я сам больше походил на поднятого мертвеца. Но того, кто примет меня за Кадавра и попытается атаковать ждет очень сильное разочарование. К счастью, таких глупцов среди итальянцев не нашлось, поэтому я двинулся вглубь их убогого убежища, не обращая внимания на вопросы.

Истощенные люди отпрыгивали с моего пути с такой поспешностью, словно одно лишь прикосновение ко мне могло их убить. В целом, конечно, это было не так, ведь мне не нужно к ним прикасаться, чтобы остановить их сердца. Так что я беспрепятственно двигался к проходу, из которого, как мне показалось, текли тонкие ручейки черного тумана. Кто-то здесь лишился жизни, причем совсем недавно. И поскольку остаточного Мрака витало в тесных переходах слишком много, я сделал вывод, что смерть пришла к неизвестному человеку явно в не самом милосердном виде…

– Вот оно что… – Это все, что я смог сказать, заглянув в какую-то маленькую комнатушку, на полу которой лежало совсем небольшое тельце. Оно уже было кем-то избавлено от волос, одежды и наполовину освежевано, так что невозможно стало определить, кому оно принадлежало, мальчику ли, девочке. Однако, судя по габаритам, этому ребенку было не больше десяти лет, может, и того меньше.

Вопреки моим ожиданиям, в душе не поднялась буря гнева, жажда крови или желание покарать проклятых детоубийц. С чего вдруг? Я и сам убивал детей, пусть они и были отпрысками моего непримиримого врага. Но здешние обитатели, загнанные в подземелье вездесущей нежитью, изнывающие от голода, жажды, холода и иступляющего страха, поступили так, потому что оказались вынуждены. У них был выбор убить слабого и съесть его плоть, чтобы выжить самим, либо погибнуть. Вот какой оказалась изнанка прокаженного мертвой заразой Рима, едва ли не более жуткая, чем его нынешнее лицо.

А для чего детей убил я? Просто так, потому что хотел кого-нибудь убить или из-за гипертрофированной жажды мести? Сказать сложно, но ни один из этих мотивов нельзя назвать благородным, ну так и кто из нас еще большее чудовище, я или эти обреченные бедолаги, что лишь отчаянно пытаются продлить свою агонию? Боюсь, что для меня ответ на этот вопрос слишком очевиден

Позади меня, вырывая из объятий собственных мыслей, раздались тяжелые гулкие шаги.

– В чем дело, Серг… – это подошел командир и заглянул мне через плечо. – ТВОЮ МАТЬ!!!

Он выкрикнул это столь эмоционально, словно после того, что он повидал за время нашей вылазки, у него еще оставались силы удивляться. Несколько секунд боец простоял неподвижно, прикипев взглядом к полуразделанной детской тушке, и я мог только гадать, что сейчас бушует у него внутри. Наконец он медленно повернулся к остолбеневшим итальянцам, что сейчас с опасливым ожиданием смотрели на нас, и медленно потянул на себя затвор «Вала».

Моя рука ухватила ствол автомата и не позволила ему наставить дуло на перепуганных людей. Видимо, я был плохим командиром, ведь я только сейчас вспомнил, что до момента возвращения группы, главенство в ней отводится именно мне.

– Убер-р-и руку, Аид, – прорычал под своей маской военный. – Я перестреляю этих отбросов!

– НУЛЕВОЙ!!! ОТСТАВИТЬ!!!

Рык моего голоса прогремел в подземелье, низким эхом отражаясь от стен, и от его звука бедные итальянцы вздрогнули, а некоторые и вовсе попадали на колени. Возможно, я не сумел сдержать контроль над Даром, и в окружающее пространство выплеснулось немного Силы, но мой рёв пронял даже закутанного в специальный костюм военного.

– Не много ли ты на себя берешь, солдат?! – Горячо зашептал я бойцу прямо в маску, беря его второй рукой за грудки. – Ты возомнил, что имеешь право судить этих людей?