Запретный плод - Холли Эмма. Страница 12

Флоренс ответила ему улыбкой. Что за чудесный мужчина, подумала она. Если он типичный джентльмен, каких много в Лондоне, то найти себе мужа окажется легче легкого.

Глава 3

Всю следующую неделю Флоренс, сопровождаемая герцогиней, «наносила визиты», по выражению Ипатии. Мешанина лиц и имен утомляла и беспокоила девушку. Порой она не могла вставить и слова в светские разговоры, происходившие в элегантных или безвкусно обставленных гостиных. Она не знала тех, о ком говорили, и едва могла поддержать беседу.

– Не бойся показаться скучной, – наставляла ее герцогиня. – Пусть рассматривают тебя и твои наряды, пусть любуются твоей красотой – этого достаточно. Молчание в этих кругах принимают за скромность, а смущение – за добродетель. Хвала Богу, что он дал людям глаза, потому что грех не любоваться тобой.

И она рассмеялась над гримасой, которая исказила лицо девушки.

Флоренс не нравилось быть предметом разглядывания, но разве был у нее другой выбор? Герцогиня была куда старше и опытнее своей подопечной, наверняка она знала секрет успеха в обществе.

Все свободные от визитов часы она проводила с Фредом. Только с ним она могла расслабиться и быть собой. Они гуляли в парках и катались на лошадях. Виконт развлекал ее шутками и историями о жизни в Лондоне. Он так же ненавязчиво расспрашивал девушку о жизни за городом и к концу недели знал о ней больше, чем кто-либо другой.

В один из солнечных дней он пригласил ее покататься на пароходе, и она с радостью приняла приглашение. Темза искрилась сотнями бликов, а вдалеке высились шпили Лондонского моста. Воздух был влажным и свежим. Фред стоял так близко, что касался ее плечом, и это давало ей чувство защищенности. Флоренс пришлось напомнить себе, что герцогиня едва ли пожелала бы ей увлечься своим племянником. Безусловно, тетя Ипатия хотела лучшей судьбы для своего ненаглядного Фреда. Например, брака с одной из богатых американок, шумно щебетавших на скамейках верхней палубы. Она даже поделилась своими мыслями с Фредом.

– Ты так думаешь? – удивился тот. Лицо его омрачилось всего на мгновение, но Флоренс заметила это. Похоже, ее догадка верна, и какая-то американка уже успела разбить его сердце.

– А что, тебе не нравятся американки? – спросила она, пытливо вглядываясь в лицо виконта.

Он обернулся к ней и некоторое время молчал.

– Нет, мне больше по душе англичанки, – наконец проговорил он. – Застенчивые и скромные. С каскадом темных волос и глазами цвета ирландского стекла. Зелеными-зелеными.

Флоренс решила не задаваться вопросом, почему Фред ответил именно так. Вежливость? Попытка флирта? Разве имеет значение эта фраза, когда виконт Бербрук для нее все равно запретный плод? Поэтому она только улыбнулась Фреду и снова стала смотреть на проплывающие мимо здания.

Старший из братьев тоже иногда присоединялся к их прогулкам, и тогда Флоренс каменела и даже над шутками Фредди смеялась принужденно. Похоже, Эдвард за что-то невзлюбил ее, и Флоренс терялась в догадках за что. Фред был прав, утверждая, что его брат молчалив. Он и вправду говорил очень мало, словно отмеряя каждую реплику десертной ложкой. И хотя рот Фреда, напротив, почти не закрывался, Флоренс чувствовала себя не в своей тарелке, если они были втроем. Она была готова умолять Фреда не встречаться всем вместе, но молчала, видя, как тот обожает старшего брата. И самым странным было то, что Эдвард, несмотря на свою замкнутость и молчаливость, отвечал ему тем же.

Нет-нет, граф был подчеркнуто вежлив и корректен и представлял Флоренс встречавшимся знакомым как свою кузину. Но его скрытая неприязнь ранила девушку и удивляла. Откуда этот холодный взгляд? Неужели он не может хотя бы притвориться, что общество Флоренс доставляет ему удовольствие? Но она молча принимала игру Эдварда и держалась так же отстраненно, хотя и с подчеркнутой вежливостью.

Нельзя сказать, что граф некрасив, решила она. Такой же высокий, как брат, но с более крепкими плечами и мрачным лицом, он был по-своему привлекателен. Его взгляд никогда не задерживался на Флоренс надолго, но был таким тяжелым и внимательным, что девушка каждый раз заливалась румянцем. У Эдварда был тот же прямой и хищный нос, как и у тетушки Ипатии, а подбородок был упрямо выдвинут вперед. Рот, сжатый в прямую линию, был скорее чувственным, чем злым, и если Флоренс случалось смотреть на графа, она не могла оторвать взгляда от его губ.

А его руки! У графа были большие широкие ладони и ухоженные пальцы и ногти. Казалось, нет работы, которая не под силу этим рукам, и Флоренс невольно восхищалась их мужской силой.

Сегодня они решили покататься на лошадях в Роттен-роу, и девушка в глубине души гордилась, что ее спутники привлекают к себе внимание. Фред, стройный и грациозный, ловил восхищенные женские взгляды и так и лучился от удовольствия. Эдвард ехал на красивом жеребце, своем любимце, как доложил ей Фредди. Это было крупное животное, с сильными ногами и могучей шеей, раздувавшее ноздри и державшееся с невероятным достоинством. В отличие от непоседливой лошади Фреда, жеребец Эдварда не прядал ушами и не гарцевал на месте, повинуясь малейшему движению бедер графа. Казалось, лошадь гордилась тем, что несет такого всадника. Эдвард назвал черного жеребца Самсоном за гриву карамельного оттенка. Сам он держался в седле уверенно и прямо и был похож на неподвижное каменное изваяние.

Для Флоренс лошадь взяли напрокат в одной из лондонских конюшен. Это была молодая кобылка по кличке Стрекоза, явно неравнодушная к черному жеребцу Эдварда. Она то и дело косилась на него, подергивая рыжими ушками, и стоило девушке не уследить за ней, тотчас оказывалась возле жеребца и начинала тереться мордой о его могучую шею.

– Она точно влюбилась в него! – в который раз воскликнул Фред, заметив эти маневры. Флоренс, не слишком ловкая в верховой езде, испуганно натягивала поводья, пытаясь выровнять шаг кобылы. – Эдвард, может, стоит купить ее и отвезти в гарем Самсона?

Этот разговор позабавил девушку – он был ничуть не хуже, чем разговор о погоде. Все, что говорил и делал Фред, никоим образом не смущало ее, даже если он касался тем, не принятых этикетом. Но то ли присутствие Эдварда, украдкой разглядывавшего ее – она чувствовала его взгляд на щеке и начинала краснеть, – то ли то, как нежно прижималась ее лошадь к его жеребцу, тревожило ее. Флоренс снова и снова удивлялась, как этот мужчина, с ледяным спокойствием сидевший в седле, заставлял ее нервничать до дрожи в пальцах. Странное тепло начиналось где-то в районе висков, зажигая лицо и шею темно-красным румянцем и спускаясь все ниже, к груди и бедрам.

Как раз в этот момент кобылка прянула в сторону и игриво прильнула к жеребцу. Не ожидая ничего подобного, Флоренс вскрикнула и инстинктивно протянула руку в сторону графа, боясь, что прыжок лошади придавит ее ногу к его ноге. Ладонь легла на бедро Эдварда, скользнув по животу вниз. Крепкая нога напряглась так, словно была выкована из железа, и мышцы бедра дрогнули и резко сократились.

Она отдернула руку, словно обожглась, и как раз в эту же секунду граф дернул поводья и со злостью произнес:

– Господь милосердный! Смотри, куда кладешь руку, ради своей же безопасности.

– Я... я... – пролепетала Флоренс, желая извиниться, но Эдвард уже не слышал ее. С силой ударив пятками в бока Самсона, он унесся далеко вперед, оставив брата и Флоренс вдвоем.

Чувствуя себя униженной, девушка изо всех сил старалась сдержать слезы. За всю ее жизнь ни один человек не разговаривал с ней таким холодным и жестоким тоном. Конечно, она заслужила эту отповедь, зазевавшись и позволив лошади ее глупый скачок, а затем так неосторожно тронув графа совсем не по правилам этикета. Пусть даже это вышло случайно, но она была виновата.

Буквально в нескольких метрах от себя девушка услышала неприятное хихиканье и, обернувшись, заметила двух девушек на лошадях, которые смотрели на нее насмешливо, зажав ладонями рты. Где она видела их раньше? Ах да, Уэйнрайты, девицы на выданье, чья мамаша так много расспрашивала о Фреде и Эдварде. Как они радуются досадной неприятности, приключившейся с Флоренс! Мерзкие наседки! Не их ли противную мамашу хотела обставить тетя Ипатия, приняв в свой дом дочь викария и выдав за свою племянницу? Какая досада, что Флоренс дала этим кумушкам повод посмеяться над собой! И наверняка дурочки разнесут всем новость о ее промахе!