Святая и грешник - Картленд Барбара. Страница 10

– Наши гости могут прибыть в любой момент, так, может, ты попросишь этого человека возглавить шествие в столовую? – осведомилась Китти у графа. – По крайней мере, позабавимся от души!

– Идея бесподобная! – подхватил граф. – И в самом деле, Уизеридж, оставайтесь на обед и позвольте всем нам насладиться вашим близким знакомством с хитроумными происками и уловками Сатаны. Уверен, что даже такие его верные последователи, как все мы, узнаем от вас кое-что новенькое!

При этих словах побледневший от гнева и возмущения Проспер Уизеридж выпрямился, однако промолчал, понимая, что если станет отвечать, как это подобает священнослужителю, то неминуемо станет всеобщим посмешищем.

– Больше мне, увы, сказать нечего, милорд! Оставляю сей дом и эту несчастную девицу, которая даже не подозревает, в какую смрадную пропасть греховности она сейчас низвергается!

Достопочтенный направился к выходу, и граф посторонился:

– Не смеем вас удерживать, мистер Уизеридж, – но тот вдруг повернулся к Пандоре:

– А вы, вы еще пожалеете о том, что случилось сегодня, – громовым голосом возопил он. – Отныне и до конца своих дней вы будете сожалеть, что избрали сей путь, ведущий не к вратам рая, но в преисподнюю, к Сатане, который увлек вас на путь греховных соблазнов!

Голос его звучно отозвался во всех закоулках холла, а сам Проспер Уизеридж, очевидно ощутив себя в роли рыцаря-крестоносца, временно потерпевшего поражение от дьявольских сил, величественно зашагал к дверям, выхватил из рук лакея свою черную шляпу, спустился с крыльца и сел в ожидавший экипаж.

– Ликуй, Ад! – весело воскликнула Китти. – Но, господа, если вас не мучает жажда после подобного действа, то лично я сейчас с удовольствием бы опрокинула бокал вина!

– Какой же он злой – просто мурашки по телу бегают! – поразилась Кэро.

– Он проклял всех нас, но больше всего досталось Пандоре, – посочувствовал граф.

Она, однако, с большим облегчением воскликнула:

– Теперь он уже ни за что не захочет на мне жениться!

– Да, он сейчас хочет, чтобы вас обнаженной провели по улицам Линдчестера и при этом секли розгами, как падшую женщину, – подтвердил граф.

– А так действительно поступали в прежние ужасные времена? – полюбопытствовала Китти.

– Иногда такое происходит и сейчас, – предупредил граф, – так что будь осторожна!

– Ты хочешь меня напугать? Но если не считать брюк, в которых я появляюсь на сцене, и нашего с тобой знакомства, то я почти респектабельная особа!

– И слово «почти» в данном случае очень уместно, но Кэро права: всем нам надо выпить! Такие драматические сцены, да еще перед обедом, очень подрывают жизненные силы, – и граф направился в салон, а за ним последовала Пандора. Все, что произошло, ее несколько потрясло, в особенности, ярость и презрение, прозвучавшие в словах Проспера Уизериджа, и в данную минуту она старалась взять себя в руки, однако самое главное сейчас – это ее освобождение из-под власти пастора.

Оставалась, правда, еще одна причина для беспокойства: как отнесутся к ее демаршу дядя-епископ и тетя? Что они скажут, как себя поведут? Тем не менее, главное в том, что Проспер Уизеридж ни за что ее не простит и речи теперь быть не может о браке с ней: он слишком для этого амбициозен и мечтает когда-нибудь стать епископом! Однако эта мечта никогда не осуществится, если он женится на девице со скандальной репутацией, а именно таковой она теперь будет в глазах жителей Линдчестера.

«Но мне все равно!» – отважно решила Пандора.

Когда все собрались в столовой, приехал сэр Эдвард Трентам со своими приятельницами, и Пандора вспомнила, что он приобрел в графстве поместье совсем незадолго до того, как она покинула Чарт. Прежний владелец, друг ее отца, проиграл свое состояние в карты. По той неудержимой радости, с которой сэра Эдварда приветствовали актрисы, было нетрудно догадаться, что он не только богат, но и щедр. Это был человек лет сорока, одетый ярче и легкомысленнее, чем подобало его возрасту.

– Норвин, я в восторге, что справедливость восторжествовала и ты вернулся в родные палестины! – приветствовал он графа. – А я здесь никогда еще не бывал! Чертовски внушительная усадьба! И как ты собираешься с ней поступить?

– Разделаться как следует, конечно! – И ответ графа вызвал восторженный смех дам.

– Ну, это не очень трудная задача! Я не прочь сыграть с тобой в карты, чтобы ею завладеть!

– К сожалению, эта усадьба – майорат и может передаваться только по наследству, но, уверяю тебя, мой собственный наследник получит от меня только голые стены!

«Как он может говорить такое, – изумилась Пандора и даже решила, что, наверное, ослышалась. – Как может граф в такой уничижительной манере отзываться об этом чудесном доме, который сам по себе уже страница истории!» – И ей очень захотелось узнать о причинах подобного отношения графа к унаследованной им собственности, но тут к ней подошел сэр Гилберт:

– Знаете, сегодня вечером я намерен позаботиться о вас, малютка Пандора! Я просто выразить не могу, какое предвкушаю удовольствие!

С этими словами он поднес ее руку к своим губам, и Пандора вздрогнула от их прикосновения. Вот то же самое она чувствовала и в обществе Проспера Уизериджа! Интересно, почему она имеет несчастье привлекать внимание таких неприятных, отталкивающих людей?

– Я предполагал, что проведу сегодняшний вечер в скуке, одиночестве, никому не нужный! – продолжил сэр Гилберт. – И вдруг я уже увлечен, побежден и очарован, да так, что просто выразить не могу!

С этими словами он столь близко наклонился к ней, что Пандора отступила на шаг. Она понадеялась было, что за обедом сэр Гилберт не усядется рядом с ней, но он занял место по ее левую руку. Правда, справа, во главе стола, сидел граф, но Китти, расположившаяся по другую сторону, завладела его вниманием: она что-то нашептывала ему в такой манере, которую мать Пандоры сочла бы неприемлемой. Граф смеялся и уделял внимание исключительно Китти, а Пандоре пришлось поддерживать разговор с одним лишь сэром Гилбертом, и тот рьяно пользовался этой возможностью.

– Вы очень красивы! – бесцеремонно заявил он. – И глаза у вас составляют такой изумительный контраст с волосами, которые при свечном освещении кажутся не просто рыжими, но пламенеющими! – И, помолчав, он вкрадчиво спросил: – А я смогу заставить их пламенеть еще и от страсти?

– Ваш вопрос словно вычитан из романов, которым не место в здешней библиотеке! – холодно ответила Пандора.

– Вы меня хотите заинтриговать или так недобры от природы?

– Подобные вопросы вызывают лишь недоумение!

Она твердила себе, что нисколько его не боится, что он просто надоедливый пожилой человек, но ей вдруг захотелось очутиться от него подальше. Например, в той огромной столовой, где, когда она была еще маленькой девочкой, бабушка и дедушка принимали гостей. Однако с тех пор, когда дядя Джордж погиб при Ватерлоо, гости в доме появлялись очень редко, а когда бабушка умерла, то дед одиноко восседал там, где сейчас сидит граф, а старик Бэрроуз когда-то раскладывал у тарелок старинные серебряные приборы и часто полировал серебро своими старческими, ревматическими руками.

– Вас многие имели удовольствие любить? – прошептал сэр Гилберт над ухом Пандоры.

– Давайте лучше поговорим о лошадях. У вас их много, сэр Гилберт?

Он рассмеялся: так была забавна ее попытка перевести разговор на другую тему!

– В данный момент меня интересует только одна, очень привлекательная молодая кобылка, которая еще совсем необъезжена и не знает, что такое узда, и не могу выразить, с каким удовольствием я сам занялся бы этим приятным делом!

– Не понимаю, о чем вы! – Пандора очень обрадовалась, когда разговор был прерван появлением лакея: он стал подавать кушанья, не только вкусные, но и очень изысканные – таких Пандора прежде не пробовала. Мать научила ее готовить, и теперь Пандора старалась угадать, из каких ингредиентов состоит соус, который подали к нежному «седлу» теленка. Интересно, удастся ли до отъезда из Чартхолла поговорить с шеф-поваром и попросить его поделиться с ней некоторыми рецептами? Конечно, и думать нечего о том, чтобы разнообразить скучное, тяжелое для желудка меню обедов в епископском дворце, но, может быть, и она со временем научится как следует принимать таких гостей, которые ценят кулинарное искусство, как ценил его отец.