Святая и грешник - Картленд Барбара. Страница 9

– Этот дом когда-то принадлежал моему деду!

– Однако теперь его хозяином стал распутный повеса, и я не позволю вам пребывать в его обществе ни одной секунды!

– Но у вас нет никакого права препятствовать мне!

– Как ваш будущий муж, – начал было Проспер Уизеридж.

– Я никогда в жизни за вас не выйду! Позвольте мне заявить об этом самым категорическим образом здесь и сейчас, – перебила его Пандора. – Я не вышла бы за вас, даже если вы бы оказались единственным мужчиной в целом мире!

С минуту Достопочтенный Проспер Уизеридж молчал как громом пораженный. Он был человеком очень самовлюбленным и тщеславным. Столько женщин льстили и лебезили перед ним, поэтому он даже вообразить не мог, что Пандора, услышав брачное предложение, не упадет в его объятия благодарно и радостно!

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите?

Он так удивился, что в другой обстановке это лишь позабавило бы Пандору, но отнюдь не сейчас, когда ее сердце так отчаянно, так болезненно стучало в груди.

– Я за вас никогда не выйду! – решительно заявила она снова.

– Но если вы останетесь в этом доме, то вряд ли кто-нибудь опять предложит вам узы брака!

– Да, я это хорошо понимаю и понимала уже тогда, когда сюда ехала!

– Однако вы еще слишком молоды и невинны, чтобы понимать суть своих слов и поступков! – произнес Проспер Уизеридж так, будто и сам не мог уразуметь, что они означают.

– Я приехала сюда сознательно и по своей воле. И что бы об этом ни думали дядя и тетя, я никогда не соглашусь выйти за вас замуж.

– Какая несусветная чушь! То, что вы сейчас говорите! – Проспер Уизеридж очень и очень разозлился. – Я вас отсюда забираю, а когда мы вернемся в епископский дворец, то собственноручно запру в вашей спальне, и вы останетесь там до возвращения вашего дяди из Лондона!

– А я вам не позволю ничего подобного! – гневно вскричала Пандора.

– У вас нет выбора, – с угрожающей нотой в голосе ответил Проспер Уизеридж и схватил Пандору за руку.

От неожиданности она растерялась. Она и представить не могла, что он может так поступить; более того, он уж тащил ее к двери, а так как Пандора сопротивлялась изо всех сил, его ногти больно впивались в ее нежную кожу.

– Да как вы смеете ко мне прикасаться! Отпустите сейчас же!

– Нет, вы пойдете со мной! И надеюсь, когда вернется ваш дядя, он сурово накажет вас, как вы того заслужили всем вашим постыдным поведением!

Говоря так, он тащил ее к выходу, несмотря на отчаянное сопротивление Пандоры. По сравнению с ним, высоким и сильным, она была такой маленькой, что вскоре поняла: сопротивление, очевидно, бесполезно.

– Отпустите меня! – опять отчаянно вскрикнула Пандора. Но когда он почти подтащил ее к двери, та внезапно распахнулась. На пороге стоял граф. На нем был вечерний парадный сюртук, и выглядел граф не просто хорошо, но изысканно одетым: тщательно завязанный пышный белый галстук, прекрасно сидящий вечерний сюртук и только что вошедшие в моду брюки – очень узкие и обтягивающие ноги. Граф стоял неподвижно, загораживая выход, и Просперу Уизериджу тоже пришлось остановиться.

– Могу я узнать, что такое здесь происходит? – осведомился граф ледяным тоном.

– Вы граф Чартвудский? – спросил пастор, не отпуская руку Пандоры.

– Это моя привилегия задавать здесь вопросы, – отвечал граф, – тем более что вы явились в мой дом без приглашения!

– Я сюда явился за этой молодой девицей, не имеющей никакого права навязывать свое присутствие Вашему Лордству, и явился, чтобы отвезти ее туда, откуда она к вам прибыла!

– А кто вам дал право распоряжаться ее поступками?

– Я личный капеллан ее дяди, Высокочтимого Епископа Линдчестерского!

– Какое счастье для вас! – саркастически отозвался граф. – И что же? Ваша должность позволяет вам похищать молодых девиц прямо из дома их родственников?

– Я не похищаю мисс Стрэттон! Ее дядя, епископ, поручил мне взять его племянницу под свою защиту и ответственность, но когда, совсем недавно, я вернулся в Линдчестер, то узнал, что она предприняла в высшей степени прискорбную и неожиданную поездку, которая очень огорчит ее почтенных родственников, приютивших мисс Стрэттон в своем добропорядочном доме! Из христианского человеколюбия!

– Тем самым вы косвенно даете понять, что мой дом не является добропорядочным?

Теперь в голосе графа зазвучала стальная нота, хотя по выражению его лица Пандора поняла, что разговор доставляет графу почти удовольствие, а его противник сейчас слишком зол, чтобы соблюдать осторожность.

– Вашему Лордству хорошо известно, – возгласил Уизеридж, – что Чартхолл – неподходящее место для пребывания в нем молодой, неопытной девушки!

– Это ваше личное мнение? – осведомился граф. – Но, если так, мне интересно узнать, на чем основано подобное умозаключение?

Судя по выражению лица Проспера Уизериджа, ему стало не по себе.

– Нам незачем устраивать с вами словопрения, Ваше Лордство, и я, с вашего позволения, сейчас отвезу мисс Стрэттон домой, а завтра утром пришлю за ее вещами.

– А я своего разрешения на это не даю! Кузина является моей гостьей и может оставаться у меня, сколько пожелает!

– Но вы не отдаете себе отчета в том, что говорите, – выдавил из себя Проспер Уизеридж.

– Полагаю, что, будучи человеком образованным, вы понимаете смысл простых английских слов? – поинтересовался граф.

И впервые за все время Проспер Уизеридж освободил руку Пандоры из своей цепкой хватки.

– Наш разговор бессмыслен, – резко заявил он, – ваша личная жизнь – ваше личное дело, но мисс Стрэттон еще слишком молода и неопытна, дабы понимать суть своих поступков!

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду жизнь, которую ведете вы, Ваше Лордство, и ваши друзья, которые тоже отвергают те правила, в которых она была воспитана!

– Но что вам известно о моих друзьях и об их стиле жизни? – миролюбиво и почти любезно осведомился граф.

– Мне известно, – громогласно объявил Уизеридж, – что образ вашей жизни отвращает всех богобоязненных и порядочных людей! А тому, что происходит в этом доме, потворствует сам дьявол!

Последние слова он буквально прорычал, но граф лишь весело расхохотался:

– Звучит очень эффектно! Сколько же линдчестерских старых дев возликовало бы, узрев, как грешники вроде меня горят в аду! Ладно, господин пастор, позвольте мне со всей откровенностью заявить вам следующее: на меня ваши дурацкие угрозы не производят ни малейшего впечатления, а так как в данную минуту я собираюсь сопроводить свою кузину в столовую, то предлагаю вам вернуться к тем, кто ценит ваше красноречие!

Все это граф проговорил негромко, но весьма язвительно.

– Я уеду только вместе с мисс Стрэттон!

Граф хотел что-то ответить, но за его спиной послышались шаги: появились Китти и Кэро.

– А я думала, что ты нас поджидаешь в Са… – начала было Китти, но тут же увидела Проспера Уизериджа. – А это кто такой? – воскликнула она.

– Этот джентльмен – посланец Неба, который должен возвестить нам, что мы все будем гореть в аду, а он сам, если мог бы при этом присутствовать, не пожелает смягчить наши муки даже каплей холодной воды!

– Холодной воды? – воскликнула Кэро. – Но кому нужна холодная вода, тем более что я, например, умираю от жажды и мечтаю о бокале шампанского! – и она взяла графа под руку, словно хотела увести его на поиски спасительного напитка, а Пандора, взглянув на лицо Достопочтенного, едва удержалась от смеха – так он был шокирован появлением Китти и Кэро, хотя, по правде говоря, в их появлении не было ничего неожиданного.

Пандоре тоже никогда не приходилось видеть женщин в платьях с таким низким вырезом, демонстрирующим не только ожерелья из драгоценных камней, но заодно и глубокие ложбинки между пышными персями, которые, казалось, вот-вот вырвутся на свободу из утеснительных уз. Все дамы были в ярких платьях с высокой модной талией. Лица их напоминали снежно-белые маски, а ресницы и веки, чрезмерно подчеркнутые черной тушью, свидетельствовали о сценической профессии прибывших див. В их прическах тоже блестели драгоценности, а на обнаженных руках красовались дорогие браслеты. Даже отцу – невольно подумала Пандора – вид этих женщин показался бы чересчур раскованным и вольным, но в глазах Проспера Уизериджа они явно олицетворяли все то, что он так яростно отвергал.