Больше не плачь, мой робот (СИ) - Гейер Честер. Страница 31

Если Альфред Оверленд появится до того, как старший Оверленд умрет, корабль достанется ему в наследство. Симмонс знал, будучи всего лишь старым ассистентом Оверленда, что не может ожидать больше, чем какие-то крохи с барского стола. Что, как он считал, несправедливо, учитывая тот факт, что он целых семь лет своей жизни посвятил тому, что помогал старому Оверленду построить корабль. Плевать на то, что он служил просто дополнительной парой рук и ног, и что только благодаря инженерному гению Оверленда стало возможным создание корабля.

Если, с другой стороны, Альфред появится после отцовской смерти, Симмонс сможет заявить права на космическое судно, построенное на партнерской основе. И тогда уже Альфреду достанутся крохи, а Симмонс получит огромное состояние и, более того, славу как соавтор изобретения первой успешной космической ракеты.

Гул автомобильного мотора прорезался сквозь ровный шум дождя. Симмонс снова повернулся к двери, вытянув шею так, чтобы краем глаза видеть дорогу.

Это был почтальон. Он просунул пачку писем в сельского типа почтовый ящик, поднял флаг и вернулся в свою машину. Она заурчала и загрохотала по дороге на север, ведущей в долину и к следующей ферме почти в двух милях отсюда.

В пронзительном голосе Оверленда прозвучало нетерпение:

– Это был почтальон, Тед?

– Да, – ответил Симмонс. – Он привез несколько писем. Пойду заберу их. – Тон его был дружески любезным. Он не соответствовал холодной враждебности, застывшей у него на лице.

– Давай, скорее, – сказал Оверленд. – Может, там новости об Альфреде.

Губы Симмонса скривились в злобной гримасе.

– Чертов старый дурень! – прорычал он себе под нос. – Будь он проклят вместе со своим Альфредом. – Симмонс знал, что его проклятья заглушил шум дождя, иначе поостерегся бы давать волю своей злости. У слепых острый слух.

Он быстро прошел к месту рядом со столом, где на вбитом в стену крючке висел дождевик. По-прежнему бодро надел его и нахлобучил бесформенную выцветшую шляпу на свои жидкие с проседью волосы. Он старался произвести впечатление человека, стремящегося доставить удовольствие, хорошего слуги, добросовестно относящегося к исполнению своих обязанностей. И знал, что он убедителен. Невидящие глаза Оверленда, изуродованные припухлым розовым шрамом, были устремлены в его сторону с тем же доверием, с которым собака наблюдает за своим хозяином.

– Я сейчас вернусь, – сказал Симмонс.

Оверленд быстро кивнул своей всклокоченной головой.

– Хорошо, Тед.

Симмонс вышел из мастерской и зашагал по дорожке, которая шла с боковой стороны коттеджа. По ней он дошел до почтового ящика, ненадежно прилаженного к столбу на границе дороги. Дождевые капли ощущались как холодные слезы у него на лице.

Симмонс повертел головой, метнув острые косые взгляды по сторонам, словно было крайне важно не упустить ничего в его окружении. Впрочем, упускать было особенно нечего. Был только коттедж, грязный, обшарпанный и усталый; он мокнул под дождем и как будто ежился в своем неприглядном одеянии из серых покоробленных досок, как бездомная больная старуха, дрожащая в рваном пальтишке. Прямо напротив, ярдах в тридцати, находилась мастерская. Когда-то это был амбар. Оверленд превратил его в механический цех. Это стоило уйму денег, но у Оверленда – когда он начинал строить корабль, по крайней мере – было много денег. Он сделал небольшое состояние как конструктор космической ракеты.

Коттедж и механический цех располагались в центре неглубокой долины, образуемой низкими холмами. Долина раньше была большой фермой, но во владении Оверленда земля заросла сорняками, травой и деревьями. Деревья уже прикрылись весенним бельишком, но в пышный летний наряд еще не облачились.

В почтовом ящике оказалось два письма, оба адресованы Симмонсу. Ему не терпелось прочесть их, но с этим придется подождать. По правилам игры, в которую он играл, эти письма были не для него.

Сунув письма под плащ, Симмонс поспешил обратно в мастерскую. Оверленд повернул свой стул в сторону двери и нетерпеливо подался вперед. При звуке шагов возвращающегося Симмонса, он напряженно выпрямился.

– Для меня, Тед?

– Да. Два письма.

– Есть что-нибудь из агентств, которые я нанял?

– Оба. Одно из «Расследований Ангуса», а второе из «Конфиденциальных услуг Паркертона».

– Открывай скорее.

Симмонс открыл первое письмо.

– Это от Ангуса, – сказал он Оверленду. Письмо гласило:

«Трансмировые Стратолинии, Инк.

Дорогой мистер Симмонс!

Меня очень заинтересовало описание сконструированного Вами судна для космических путешествий. Не могли бы вы позвонить мне при первой возможности по поводу планов и подробностей?»

Письмо было подписано президентом компании.

Симмонс довольно ухмыльнулся. Это была уже третья рыбка, которая заглотила наживку. И только укрепляла выработанную им теорию, что несмотря на большой шум вокруг ракетостроительных исследований, Оверленд пока единственный изобретатель, который создал успешную модель.

Письма Симмонса исполнительным директорам различных стратолиний были всего лишь осторожно заброшенными пробными шарами, не открывающими никаких деталей. И, однако, вызвали немедленный интерес. Это показывало, что разные стратолинии из кожи вон лезли, чтобы первыми приобрести космическую ракету.

Ухмылка Симмонса сделалась широкой и волчьей. Столкнув компании друг с другом, он поднимет цену корабля до заоблачных высот и станет мультимиллионером.

Визгливый голос прозвучал недовольно.

– Ну, что говорится в письме, Тед?

Нахмурившись, Симмонс вернулся к реальности и начал гладко импровизировать:

– Агентство Ангуса докладывает, что их оперативник проследил Альфреда до Лос-Анджелеса. Он был зарегистрирован на неделю в третьеразрядном отеле под названием «Болдуин Армз». Дата регистрации с 15 по 22 августа 1956 года – больше года назад. Там след, похоже, обрывается.

– Тупик! – устало пробормотал Оверленд. – Опять тупик.

– Молодых людей, подходящих под описание Альфреда, бесчисленное множество, – заметил Симмонс. – И Альфред не всегда пользовался своим настоящим именем. Это делает задачу его нахождения почти невыполнимой.

Оверленд вздохнул, потом почти вдвое согнулся на стуле в приступе конвульсивного кашля. Через минуту он снова выпрямился и махнул рукой в усталом раздражении.

– Да знаю, знаю! – прохрипел он. – Но если Альфред жив, его можно найти. А что в отчете Паркертона?

Симмонс открыл второе письмо. Оно было от его знакомого пилота страторакеты. Письмо было неряшливо нацарапано от руки и изобиловало грамматическими ошибками. Но это для Симмонса было неважно. Для него имело значение то, что пилот ветеран и готов рисковать.

«Дорогой мистер Симмонс!

Я получил ваше письмо о новом корабле. Конечно, я приеду и обкатаю его в любое время, когда скажете. Сейчас я ничем не занят. Насчет меня не волнуйтесь. Я испытывал новые модели еще когда никто не знал, чего ждать. Я не боюсь никаких аппаратов, которые летают».

Симмонс не сомневался, что корабль полетит. Целых семь лет он помогал Оверленду строить его, и был уже достаточно хорошо знаком с принципами его работы и конструкцией, чтобы знать, что он может, а чего нет. Но прежде чем идти дальше в своих планах, он должен быть абсолютно уверен в работе корабля. Автор этого письма не профессиональный испытатель, но он сгодится. Система управления кораблем, в конце концов, не сильно отличается от стратосферной ракеты. Единственное отличие в том, что реактивные турбины корабля достаточно мощные, чтобы вывести его за пределы стратосферы – за пределы Земли.

Заметив растущее нетерпение Оверленда, Симмонс быстро изложил фальшивый доклад Паркертона.

– У агентства Паркертона, похоже, имеется чуть больше информации на Альфреда. Они проследили его до Туксона, штат Аризона, и оттуда до расположенного неподалеку Литтель-Рокет-Филд. 14 сентября 1956 года он нанялся на страторакету, совершающую рейсы в Австралию. В Сиднее дезертировал с корабля. Паркертон телеграфировал властям Сиднея с целью получить более полную информацию.