Зловредный старец (СИ) - Герасимов Алексей. Страница 38

И входит, и выходит, замечательно выходит, как я понимаю… В смысле, нифига не выходит.

– Мы произвели испытания на макете, и по всему получается, что такой абордажный мост нарушает остойчивость корабля. – со всей военной прямотой рубанул Михил из Гаги. – При сильном волнении трехрядка с этой боевой загогулиной непременно пойдет на дно. Кормовой балласт для остойчивости класть нельзя, ибо нос, государь, задирается так, что таран торчит над водой.

– Разумеется, вариант с разборным «вороном», ваше величество, мы обдумали тоже. – продолжил, как ни в чем не бывало, Щума. – Сделать его таковым, притом, перед боем легко собираемым, не является чем-то сложным. Но тут встает другой вопрос.

– Дай угадаю. – мрачно усмехнулся я. – Куда его такой разобранный девать, верно?

– Увы, повелитель, да. – развел руками философ. – На палубе места недостаточно, а в трюме…

– А в трюме гребцы, да и как «ворон» туда запихивать непонятно. – кивнул ему я.

– Будь корабль больше, например о четырех или пяти рядах весел… – вздохнул Золотой Язык.

– Такие тоже потихоньку проектировать надо, и делать это непременно. – сообщило мое величество. – Но – без спешки и фанатизма. Сейчас нам их и строить негде, и врагов у столь избыточных по размерам посудин не имеется. Вот когда трехрядки у всех появятся, тогда да.

Тогда можно и Кракена выпускать.

– Корабль на пять рядов весел! – восхищенно ахнул Энгель. – Эх, вот бы на таком у кормила хоть раз постоять!

– Постоишь еще, какие твои годы. – буркнул я.

– Момент еще есть один. – подал голос Гилль из Шхея. – Трехрядки борт у пентекора выше сильно. Захватит «ворон» его, да. Солдаты с горки как в атаку ездить станут.

– А кто говорил, что «вороны» надо готовить к ближайшей войне? О будущем, господа хорошие, думать надо, наперед. А то вечно командиры готовятся к прошедшей войне. – усталость и возрастные болячки редко делают людей склонными сочувствовать чужим неудачам. – Я-то таких баталий, поди и не застану. Наверное.

Над столом повисла неловкая тишина.

– Отчеты с подробностями завтра с утра предоставите – сегодня отдохну, пожалуй. Посижу на бережке, помедитирую себе по-стариковски… На холкас новый поглазею заодно. – я повернулся к внуку и погрозил ему пальцем. – Если умудришься на его испытаниях утонуть, обратно можешь не возвращаться.

– Не волнуйтесь, ваше величество. – вступился за друга сын Морского воеводы. – Никто ему утонуть не даст.

– Ах, Энгель-Энгель. – с улыбкой покачал головой я. – Ты же знаешь этого шкоду. Он запросто вместе с собой и корабль утопить способен. А потом скажет, что это нечаянно.

Вечером, когда я сидел в кресле на берегу и любовался утопающим в морской воде светилом, ко мне приплелся Утмир. Плюхнулся рядом, пятой точкой прямо на песок, некоторое время сидел молча, затем тяжело вздохнул, и, не поворачиваясь ко мне, произнес:

– Дедушка, ну не обижайся. Я ведь тоже чему-то научится хочу. Все ведь, смотри, ну все при деле. Асир управлять обучается, Нвард его охраняет, Энгель кораблем командует, Тинка, так та вообще замужем… Один я во дворце как неприкаянный. Может мне суждено когда-то самому Морским воеводой стать? Вот вдруг, а? Это в конном бою я, такой перекошенный, не нужен низачем, а за кормилом корабля это даже достоинство.

– Это ты по-настоящему перекошенных да горбатых не видел, вот на себя мнимое уродство и наговариваешь. Да и в чем достоинство-то?

Внук повернулся и поглядел на меня с хитрым прищуром.

– А тебе, когда ты еще в моем возрасте был, разве философы про рычаги ничего не рассказывали?

– Может и рассказывали. – задумчиво протянул я. – Только я тогда гораздо больше вином и девчонками интересовался.

Судя по лицу Утмира, он в это высказывание ни на пол бита не поверил.

– И не обижаюсь я, а переживаю. Если с тобой что случится, Валисса меня точно убьет. А я не то чтобы боюсь Смерти, но в момент его прихода по мою душу предпочел бы отсутствовать.

Встречались уже однажды. Хоть боль почувствовать не успел, и то спасибо.

* * *

У Лисапета с вестибулярным аппаратом, оказывается, все почти нормально. Я имею в виду то, что морской болезнью – да и то вовсе не в тяжелой форме, – я промучился лишь первый день путешествия. Подташнивало, да, но род Крылатых Ежей не опозорил.

Пока внук развлекался травя шкоты, подтягивая концы и разыскивая ключ от клотика, а я изучал отчетность верфи и прикомандированных философов, да давал ценные распоряжения, пентекор Энгеля успели тимберовать – ну или пересобрать с заменой устаревших досок, кому как милее, – и спустить на воду. После спасения стервозницы (с дочкой) из условно-сопредельной державы Мокроногому дежурство было выделено в районе Аарты, куда он и обязан был теперь выдвинуться.

Как, наверное, все понимают, в умах тут же родилась мысль, что отчего бы пожилому монарху, с его радикулитом и прочими болячками, не отправиться в свою столицу морем, на новеньком холкасе, со всеми удобствами, да еще и в сопровождении боевого корабля?

Эшуард из Лысых Енотов встал на дыбы и был готов на такую идею лечь грудью, как на фашистский ДОТ, но оказался в меньшинстве, и отбыл посуху с именным царским указом сопроводить до Аарты личную государеву кобылу, Репку.

Я вот не припоминаю, чтоб на меня, после коронации, хоть кто-то орал. Даже те кто покушались, и те были вежливее и не ссылались на какие-то там долг и приказ.

На повышение Латмуру мужика порекомендую, однозначно. Тем паче, что четверых бойцов на корабль он отспорил. Без лошадей, конечно, так оно и понятно – кого тут, случись чего, верхами на палубе атаковать?

Зато Утмир был счастлив. Ему, наравне с матросами, позволили… Ну, как, «позволили»? Я был не против, а шкипер, он же Морской воевода, не возражал… В общем, лишняя пара рабочих рук на корабле нарисовалась.

Первый день после отплытия, почти весь, мне было слегка не до этого, зато когда я вышел на палубу вечером, то чуть сразу дуба не дал. Внучара, в одних портках, стоял на рее держась правой рукой за мачту, что-то там наблюдал и докладывал своим звонким мальчишечьим голосом. Снизу ему в ответ басил помощник кормчего.

– И давно так, Михил? – мы с князем присели за небольшой столик под навесом в центре корабля.

– С утра, государь. Как отплыли. – ответил Морской воевода.

– А, позволь полюбопытствовать – просто я человек сугубо сухопутный, многое не понимаю, – зачем?

– Запоминает береговые ориентиры, повелитель. – ответил князь.

– И что, вот так, весь день не слезал? – удивился я.

– Ну что вы, ближние они с Энгелем за два дня разобрали. Нет, часа два как залез. С парусом до этого помогал.

– А, положим, ночью он что делать будет?

– Спать. – ответил Михил. – Все ориентиры за один проход запомнить нельзя. Царевич это понимает.

Мы не разговаривая поели, покуда я формулировал следующую фразу.

– Считаешь, выйдет из него толк, если на корабли пойдет?

Морской воевода помолчал, размышляя.

– Трудно сказать. – наконец ответил он. – Потенциал у царевича есть. Моря не боится, высоты тоже, для купеческих кораблей этого, в общем-то, довольно. Но вот каково ему будет весло? Грести на боевом корабле не каждый способен. Кроме того, государь, простите если я непочтителен, но море, это совсем не то что в атаку, с копьями наперевес. Тут, если шторм, не сбежишь и не отступишь, не пробьешься сквозь ряды врагов. Полагаю, что для человека царской крови такая служба слишком опасна.

Я отпил воды из кубка и призадумался. На берегу Утмир явно и недвусмысленно заявил претензию на взрослость и силой его уже не удержать – не смотрите что шкет шкетом. Не великий я педагог, ни в той (насколько знаю), ни в этой жизни у меня детей нет, но что такое пубертатный период помню неплохо. Тут надо хотелкам не мешать, а умело их направить.

– Знаешь, князь, а ты прав. – ответил я. – Твоему сыну сколько было, когда ты его первый раз, за весло, на банку, посадил?