Зловредный старец (СИ) - Герасимов Алексей. Страница 39

Михил нахмурился, припоминая.

– Месяц… Нет, государь, на два месяца он был тогда старше царевича.

И чего теперь удивляться, что Энгель голыми руками подковы гнет?

– Тогда знаешь что? Пусть Утмир и проверит, тяга это у него или придумка. Завтра отправь его на пентекор простым матросом. До самой до Аарты. Запросится с весла, значит блажит. Нет… Ну, значит так тому и быть, дозволю.

– Не стоит ли вашему величеству самому сообщить царевичу ваше решение? – усомнился Михил из Гаги.

– Нет. – отрезал я. – На этом корабле ты первый после Солнца.

Утро четвертого дня плаванье поприветствовало меня мигренью и стремительно усиливающейся ломотой во всем теле – я аж на палубу еле выполз, чтобы совершить предписанные саном обязательные обряды. Настроение, сами понимаете, при этом было не ахти, а тут еще Михил, прищурившись вглядывающийся в горизонт и с лицом как у моргенмуффеля[28] – начало дня явно не задалось.

Покуда я, кряхтя и с трудом удерживаясь от стонов, проводил на баке ритуал утреннего приветствия Солнца, Морской воевода успел отправить ялик к пентекору Энгеля и теперь досадливо барабанил пальцами по фальшборту, наблюдая как лодка с четырьмя гребцами, переваливаясь на удивительно сильных для полного штиля волнах, ползет к кораблю его сына.

Достигнув борта матросы, не поднимаясь на палубу, что-то выкрикнули, получили невнятный отклик и уже несколько мгновений спустя откуда-то, словно чертик из табакерки, в одном исподнем, выскочил Мокроногий. Матросы холкаса обменялись с ним несколькими короткими фразами, после чего командир пентекора повелительно вскинул руку в сторону нашего корабля и исчез еще более стремительно, чем появился.

Ялик едва успел развернуться на обратный курс, а на пентекоре уже звучали сигналы побудки. Спустя еще пару-тройку минут там поставили весла – видимо выучка экипажа у сына Морского воеводы оказалась на высоте, – загрохотал барабан, задающий ритм гребцам, и, не затрудняясь подъемом якоря, а попросту – не вытравив даже, – обрубив канат, корабль пришел в движение.

Я как раз к этому моменту завершил божественный моцион и доковылял до Михила из Гаги.

– Ты, князь, не иначе пиратов каких на горизонте углядел? – поинтересовался мое величество. – Или другая какая неприятность?

– Другая, государь. – мрачно отозвался Морской воевода. – Шторм приближается.

– А я-то думаю,с чего мне сегодня так погано… Что думаешь предпринимать?

– Берег каменистый, на мелководье тут скалы. – ответил князь Михил. – По спокойной погоде, на ночевку встать в этом месте – милое дело, но дожидаться гнева Морского деда стоя на якорях не стоит. Упаси боги, лопнет трос, и либо перевернет, либо разобьет о камни. Сейчас Энгель нас возьмет на буксир и выведет на простор – там шансы уцелеть есть. Поставлю зарифленный парус – глядишь и вылавироваю. Если буря будет не шибко сильной, конечно.

Покуда мы беседовали, небо на западе начало стремительно темнеть, однако тут, у нас, все еще продолжалось полное безветрие.

– Государь… – Главвоенмор помолчал. – Вы бы принесли Висну жертву, а? Авось он внемлет молитвам столь просветленного человека как вы.

Я почесал в затылке, пытаясь припомнить обряд подношения Всеашшорскому Посейдону. Оно, с моей точки зрения, совершенно бесполезно, но если экипажу так будет спокойнее, то почему бы и нет? Меньше будут нервничать – меньше накосячат. Да и есть боги Мангала, нету ли их, с учетом моего посмертного опыта – это еще бабушка на троих соображала.

– Ладно, пошепчусь с рыбами, пускай передадут мою просьбу. – согласился я, и, повернувшись к маячащим неподалеку Блистательным, распорядился. – Так, братцы, тащите на нос два кувшина вина побольше, мой кубок и миску каши.

Гвардейцы скрылись, а Михил огорченно покачал головой.

– Вино у нас на борту, повелитель, не очень доброе – для простых матросов. Вы же сам распорядились, на вас и царевича хмельного в дорогу не брать.

– Ну, знаешь ли, чем богаты – тем и рады. – я развел руками. – Да и вообще, дареному коню титьки не щупают, Висну это должен бы понимать.

Когда к ритуалу все было готово – мне его так вспомнить и не удалось, так что обряд был сплошной импровизацией и отсебятиной, – пентекор уже почти поравнялся с холкасом, так что, дабы не задерживать швартовку, выполнить все действия предстояло предельно быстро, но при том торжественно, поскольку корабль Энгеля уже начал замедлятся, и за процессом наблюдало теперь куда как больше свидетелей, чем мне хотелось бы.

– Ну-ка, рыбы, подходите, своего царя зовите! – провозгласил я, зачерпывая ложкой кашу из тарелки и разбрасывая ее широкими взмахами. – Это угощенье вам, Висну тоже кой-что дам.

Бросив опустевшую миску на палубу я подошел к большим, литров на тридцать каждый, кувшинам и, распечатав один из них, налил из него в кубок вино, после чего сделал маленький глоток.

Ну что сказать? Морской воевода был абсолютно прав – напиток не самый изысканный да благородный, аромат тоже букетом не поражает. Что-то вроде как в той жизни, в голодные студенческие годы, иногда брал – вино заморское, «Анна Павловна», единственное что не крепкое.

– Угощайся, Дед Морской! – провозгласил я, с вытянутой руки выливая вино в море, после чего туда же бросил и сам кубок (серебряный между прочим!), подхватил открытый кувшин, поднял его, и начал опустошать туда же, за борт. – Пей, пей да не буянь, бурю в море устакань.

Наконец, поставив пустой сосуд, с кряхтением от прострела в пояснице, я поднял запечатанный кувшин насколько мог высоко и с силой бросил его за борт.

– А это тебе на опохмел!

Судя по лицам Михила и экипажа, такого жертвоприношения богу моря они еще никогда не видали. Надо добивать.

Я поднял с палубы тарелку, тщательно соскреб ложкой прилипшие к стенкам и днищу остатки каши, после чего стряхнул ее в море, небрежно бросив:

– Давайте, рыбы, уговаривайте. – после чего развернулся и поковылял к Морскому воеводе. – Князь, голубь мой, ты швартовы с пентекора вообще принимать собираешься? Жертвоприношение закончено.

Замечание мое было тем более справедливо, что корма корабля Энгеля в этот момент как раз поравнялась с носом холакса, и теперь держащийся за кормило сын командующего ВМФ Ашшории смотрел на меня с расстояния в какие-то несчастные два десятка локтей не менее квадратными глазами, чем его отец.

– Или ты хочешь чтобы зыбью нам на бак корму пентекора бросило? Так это, доложу тебе, идея дюже поганая.

Михила, от воспоминаний о наличии у него профессиональных обязанностей, тут же попустило, и он ринулся раздавать приказы. Вот что значит, вернулся человек в привычную атмосферу.

– Так, а вы, мои сладенькие, – я повернулся к телохранителям и обратился к ним в пол голоса, – рассупонивайте доспехи. Если Висну меня не услышал и мы пойдем ко дну, вам в них до берега ни в жизни не добраться.

– Мы готовы умереть вместе с вами, государь! – вскинулся один из них.

– Верю, что готовы. А только зачем? Был бы бой, это я понимаю – на то вы и Блистательные. А с морем что делать станете? Волны мечами рубить? Доспехи снять и сложить вместе с балластом. Нам, для остойчивости корабля, сейчас любой груз, каждый мин веса, важен.

– Ваше величество полагает, что корабль может погибнуть в предстоящей буре? – недоверчиво спросил другой гвардеец, молодой, едва ли более чем на полтора года старше Нварда. – Ведь вы, государь, вознесли жертву об умалении бури.

– Я-то, друг мой Кикос, вознес. Только о том, насколько прочно построен корабль понятия не имею. Висну постоянно посылает испытания мореходам, не со зла, а дабы они были готовы к любым превратностям, ибо море – место лишь для сильных духом людей. Мы, по свойски, полагаю, с Морским дедом договорились, но выдержит ли корабль, труд его создателей, хоть малое испытание? Полагаю, именно это бог моря и желает проверить. Так что если холкас на волне развалится, добирайтесь до берега и требуйте казни строивших корабль мастеров.