Долгий путь к счастью - Холт Виктория. Страница 13

— Твоя кузина Агата смотрит взглядом Горгоны-Медузы, — доложил мне Филипп.

— Да пусть, — отмахнулась я, — никакая Горгона-Медуза не превратит меня теперь ни в камень, ни даже в гувернантку.

— Эллен, мне кажется, что ты наконец-то довольна жизнью и собой.

— Теперь я точно знаю, что чувствовала на своем волшебном балу Золушка.

— Я готов быть твоим Прекрасным Принцем.

— Он спас Золушку от черной работы. Ты спасаешь меня от кузины Агаты и достопочтенной миссис Оман Лемминг, которая во сто крат хуже.

— Вот-вот, и помни об этом, Эллен, все последующие пятьдесят лет нашей совместной жизни.

— Так, а потом?

— Потом благодарность твоя ко мне достигнет таких размеров, что ни о чем больше напоминать не придется. И это будет продолжаться последующие после пятидесяти двадцать лет.

— Так странно представить нас… старыми.

— Ну а вот этого никому не избежать, даже моей божественной Эллен.

— О Филипп! Я так счастлива. Жизнь кажется прекрасной, правда?

— Да ты только подумай о том, что мы сможем быть вместе, без няньки Грейндж, следящей за приличиями, без вечной спутницы Эсмеральды…

— Не надо говорить плохо об Эсмеральде. Признайся, ты к ней все-таки хорошо относишься, а мне она действительно дорога. И не забывай, что сегодня она лишается помолвки.

— Ну, не всерьез же об этом болтали!

— А почему нет? Ее хотели выдать замуж. Tвои родители мечтали о твоей женитьбе. Два семейства чародеев от бизнеса. Что может быть лучше такого альянса? А ты все испортил, предпочел, видите ли, бедную родственницу.

— Это ты все испортила. Кто же станет смотреть на Эсмеральду, когда ты рядом?

После вальса он усадил меня в кресло, и мы вновь заговорили о будущем. Правда, сиюминутное ощущение счастья настолько владело мною, что о чем-либо другом думать было нелегко.

Подали ужин, во время которого мистер Каррингтон и огласил нашу помолвку. Счастлив сообщить собравшимся, сказал он, что сегодня особый день для их семьи, ибо его сын Филипп только что просил руки одной молодой дамы и получил согласие. После этого мистер Каррингтон призвал всех поднять бокалы за здоровье, счастье мисс… Эллен Келлевэй и его сына Филиппа.

Шепоток пронесся по столовой, где был накрыт такой роскошный стараниями Уилтона и всей кухни стол из всевозможных мясных и рыбных закусок, салатов и десертов, «на страже» которых, как солдаты на параде, стояли в строгой черно-белой одежде официанты. Все глаза обратились на меня. Я знала, что некоторые благородные дамы предполагали подобный сюрприз, только в отношении Эсмеральды. А если уж не Эсмеральды, то их собственные дочки подошли бы больше, чем какая-то жалкая родственница Агаты Лоринг.

Но избрана была я — я, в простом черном платье, преображенном орхидеями Филиппа, сама преображенная сознанием своей избранности. Я знала, что щеки мои алеют, что глаза блестят, и я чувствовала, как гордится мною Филипп. Он крепко сжимал мою руку. Да, я была счастлива, как, наверное, никогда в жизни. Со мной произошло чудо. Миссис Оман Лемминг и ее семейство растаяли как тяжелый сон. Конец унижениям! Ирония судьбы. Мне, ничтожной бесприданнице, теперь предстоит стать одной из Каррингтонов. Филипп символически преподнес мне хрустальную туфельку и назвал своей суженой.

Леди Эмили подплыла ко мне и поцеловала в ухо. Наверное, она хотела поцеловать в щеку, но, как всегда, промахнулась. И мистер Каррингтон поцеловал меня и улыбался ласково и сердечно. Эсмеральда подбежала и принялась обнимать. Милая Эсмеральда! Хоть она и не хотела замуж за Филиппа, все это не могло не задеть ее. Ведь не ее выбрали. Но она видела мое счастье и радовалась со мной и за меня.

Мы с Филиппом стояли рядом с его родителями. Кузина Агата и кузен Уильям вместе с дочерью в конце концов присоединились к нам. Это был своеобразный ритуал — два счастливых семейства вместе отмечают радостное событие. Кузина Агата отчаянно пыталась скрыть гнев и ярость, и я должна признать, что она неплохо преуспела в этом. Только брошенный на меня взгляд был ядовито-злым.

Мистер Каррингтон заявил, что он не видит никаких причин откладывать брак. Если уж молодые люди договорились, нечего колебаться — быть свадьбе!

Прощаясь в тот вечер с Филиппом, мы договорились встретиться уже на следующий день. У нас была масса планов, и Филипп полностью согласился с отцом, что всякие задержки и проволочки нежелательны.

Я отправилась в свою комнату. Сняла «практичное» бальное платье. Пожалуй, сохраню его, решила я, даже если впредь мне предстоит носить умопомрачительные каррингтоновские одеяния. Я рассмеялась, вспомнив, с каким благоговением весь дом выговаривал фамилию Каррингтон. Теперь это будет и моя фамилия.

Я расчесывала волосы, когда дверь распахнулась и на пороге возникла кузина Агата. Она тяжело дышала, видно было, что с трудом сдерживала свои эмоции. Грудь ее неровно вздымалась, побрякивали цепочки и ожерелья. Выражение ее глаз, звучание голоса придавали ей вид самого возмездия с чашей яда в одной руке и кинжалом в другой.

— Ну, я тебе скажу, — начала она, — ты всех нас дураками выставила!

Я уже была в пеньюаре, с распущенными волосами.

— Я — вас? — почти злорадно переспросила я. — Странно, я думала, вы только обрадуетесь. Это избавляет вас от моего общества.

— Нет, вы только гляньте, какая невинная овечка! Должна признать, что ты неплохо о себе позаботилась. Ты, конечно, все давно решила, а несчастная Эсмеральда так надеялась, что будет оглашена ее помолвка.

— Не похоже, что она так уж расстроена.

— Неблагодарность! Впрочем, чего еще от тебя можно было ждать. С момента, как ты вошла в этот дом, ничего, кроме неприятностей, я от тебя не получала. Ты само воплощение низости и коварства, и я от души сочувствую Каррингтонам.

Почему мне хотелось уколоть ее побольше, разозлить ее еще больше? Но хотелось, да. Теперь я чувствовала себя в независимости от нее, к тому же могла еще и с Филиппом поделиться своими обидами. Я вдруг ощутила, как же одинока была до сих пор.

— Вы всегда уверяли всех на свете, что это самое достойное семейство в Лондоне, — сказала я, — и что-то я сомневаюсь, что они нуждаются в вашем сочувствии.

— Да они сами не осознают, какое… какую…

— …Какую змею собираются пригреть? — закончила я уже совсем дерзко, но дурман от своей победы и близкой свободы уже затуманили голову.

— Соблаговоли не причинять мне еще больших страданий. Ты и так предала нас.

— Я понимаю, что этот брак, с вашей точки зрения, совсем не то, чего я была достойна, — продолжала я, — но меня совершенно не устраивала жизнь гувернантки детей Оман Лемминг. Однако судьба распорядилась по-своему и изменила мой статус бедной родственницы, который, уверяю вас, кузина Агата, нелегко было подчас переносить.

— Когда я думаю, сколько всего сделала для тебя… Взяла в свой дом…

— Потому что выполняли клятву, данную моей бабке.

— Потому что ты нам родня.

— …Хоть и дальняя, — добавила я.

Она сжала кулаки. Она поняла, что повержена. Чувство победы опьянило меня в ту ночь.

Уходя, она бросила:

— Интриганка. Мне следовало догадаться раньше, — при такой-то матери…

Хорошо, что она быстро ушла, а то одному Богу известно, что бы я еще наговорила ей.

Моя жизнь изменилась! Раньше я посмеивалась над пресловутой значительностью Каррингтонов, догадываясь, что кузина Агата восхищалась богатством и их исключительным положением в обществе, которого ей тоже хотелось достичь. Но дело было не только в этом. Джосайя Каррингтон был не просто банкиром и финансовым дельцом, играющим немаловажную роль в деловой жизни Сити, он был неофициальным советником при правительстве, имел определенное влияние и в дипломатических кругах. Старший его сын Ролло уже принял часть его дел, в том же напправлении двигался и Филипп. Родственники леди Эмили, из графской фамилии, имели старые и прочные связи в Верховном суде. Кузен Уильям Лоринг уступал Каррингтону во влиятельности, многие даже сочли бы его мелкой сошкой. Это и было поводом к тому, что брак дочери с Каррингтоном казался Лорингам таким важным, пусть даже это был только младший сын — тоже неплохая «добыча». А то, что счастье привалило мне, парии и бесприданнице, было почти забавным. Рози сказала мне, что вся прислуга просто «животики надорвала» от смеха, так им понравились все эти события; кузина Агата никогда не была любимицей слуг, так что пощечина, которую нанесли ей мы с Филиппом, доставила им в некотором роде удовольствие.