Коварные пески - Холт Виктория. Страница 41

— А как же родители ребенка? Может быть, им захочется дать другое имя?

— Эдит будет только рада выполнить пожелание сэра Уилльяма.

— А Нейпьер?

— Моя дорогая миссис Верлейн, он ни слова не скажет против.

— Не понимаю почему. Возможно, ему хочется забыть… это горестное происшествие.

— Он никогда не пойдет против воли сэра Уилльяма. Если он сделает это, то, может, снова будет вынужден упаковывать свои вещи.

— Вы хотите сказать, что выполнив роль самца и произведя на свет другого Боумента, он может еще раз получить отставку?

— У вас сегодня какое-то очень странное настроение, миссис Верлейн. Это на вас непохоже.

— Да, я, кажется, проявляю излишний интерес к делам семьи. Простите.

Она кивнула и затем сказала:

— От сэра Уилльяма зависит пребывание Нейпьера в этом доме. Я полагаю, ему это известно.

Я посмотрела на часы, прибегнув к обычной своей уловке, чтобы, сославшись на уроки, избегнуть неприятных разговоров. Мне не хотелось ничего больше слушать. Нейпьер представлялся мне, по крайней мере, смелым и откровенным человеком. Но думать, что он под пятой отца, что он терпит тиранство ради наследства — этого мне совершенно не хотелось.

По дороге в свою комнату я встретила Сибилу Стейси. Мне показалось, что она бродила поблизости, чтобы при первой возможности перехватить меня.

— Добрый день, миссис Верлейн, — приветствовала она меня. — Как поживаете?

— Прекрасно, спасибо. А вы?

— Я тоже. Вы очень давно меня не видели, верно? А вот я вас видела. Я видела, как вы разговаривали с Нейпьером. Впрочем я не один раз вас видела. Однажды вы поздно вечером возвращались домой вместе.

Меня это возмутило. Какое право имела эта женщина шпионить за мной!

Сибила, видимо, уловила мое состояние, и оно, кажется, пришлось ей по вкусу.

— Вы очень интересуетесь нашей семьей, верно? В этом, я думаю, проявляется ваша доброта ко всем нам. Вы вообще очень добрый человек, как я теперь поняла. Я ведь должна изучить вас, поскольку собираюсь писать ваш портрет. Пойдемте сейчас ко мне в студию. Вы ведь обещали, что будете приходить туда. Кроме того вы почти не видели моих картин.

Я сомневалась, стоит ли сейчас идти к ней, но мисс Стейси со своей обычной ребяческой живостью схватила меня за руку и потянула за собой.

— Ну, пожалуйста, пожалуйста…

Затем она просяще сжала свои руки и придвинулась ко мне. При резком дневном свете ее лицо еще раз поразило меня гротескным сочетанием голубых бантиков и седых волос, детского лукавого взгляда и глубоких морщин вокруг глаз.

И все-таки было что-то притягательное в этой женщине, как впрочем и во всех обитателях дома Стейси.

Портрет трех девочек все еще стоял на мольберте. Он опять привлек мое внимание, это, видимо, доставило мисс Стейси удовольствие, потому что, стоя рядом со мной, она довольно похихикивала.

— Не правда ли, поразительное сходство, — сказала она. — Жизнь еще нисколько не отразилась на их лицах… пока, — Сибила надула губы, словно ее это огорчало, — что очень затрудняет работу художника. Ничего существенного их лица не выражают, верно?

Я согласилась и добавила:

— Но зато они так молоды и невинны.

— Нет, все мы рождены в грехе.

— Тем не менее есть немало людей, которым удается жить вполне добродетельно.

— Ну, да, миссис Верлейн, вы же принадлежите к оптимистам. Вы всегда видите только хорошее в людях.

— Это лучше, чем видеть только худшее.

— Нет, поскольку худшее все равно существует. — Она наморщила личико. — И я когда-то была такой же. Я верила… верила Гарри. Вы не понимаете, о чем я? Ах, да, ведь вам неизвестно, кто такой Гарри. Гарри это тот мужчина, за которого я собиралась замуж. Я покажу вам его портрет, вернее, два. А сейчас я работаю над портретом Эдит.

Мисс Стейси проворно подбежала к составленным в углу холстам. Я поразилась, как бесшумно она двигается. Это помогает ей, подумала я, шпионить за людьми… за мной в том числе. Зачем она это делает? Только ли для того, чтобы узнать о наших тайнах, а затем, придя в эту комнату, отразить их на холстах? Мысль об этом привела меня в смятение. Детскостью поведения мисс Стейси, видимо, скрывала свой истинный характер, не желая, чтобы кто-нибудь узнал его.

— Эдит, — задумчиво произнесла мисс Стейси. — Вот она на картине с другими девочками. Какие они там очаровательные. А теперь взгляните сюда.

Она вынула из стопки в углу один холст и поставила его на мольберт поверх портрета трех девочек.

Я не сразу поняла, чей это портрет. Что-то в изображенной беременной женщине с огромным животом напоминало Эдит. Но лицо было искажено какой-то жуткой гримасой страха, смешанного с коварством.

— Вам не нравится этот портрет, — заметила мисс Стейси.

— Он отвратителен, — ответила я.

— Вы узнаете, кто это?

Я отрицательно покачала головой.

— Полноте, миссис Верлейн. Я думала, что вы всегда искренни.

— Похоже на Эдит… и все-таки я ее такой не представляю.

— Но она такой будет. Сейчас Эдит напугана, и с каждым днем страх все больше овладевает ею. И она будет испытывать его до последнего дня своей жизни.

— Надеюсь, еще никто не видел этого портрета.

— Нет, но со временем я покажу…

— Почему же мне вы показали его уже сейчас?

— Потому что у вас такой же интерес к людям, как и у меня. Вы тоже художник. Вы слышите музыку там, где другие ее не слышат. Разве не так? Вы слышите ее в шуме ветра, в шелесте листвы, в журчанье ручья. Я нахожу то, что интересно мне, в лицах людей. Мне никогда не хотелось писать пейзаж. Они оставляют меня равнодушной. Мне интересны только люди. Так было всегда. Еще ребенком я брала в детской карандаш и рисовала наших гувернанток. Но тогда у меня не было такого дара, как сейчас. Только после того, как Гарри… — тут ее личико опять сморщилось, и мне показалось, что она вот-вот разрыдается. — Иногда я испытываю непреодолимое желание написать портрет какого-то определенного человека. Но пока в отношении вас, миссис Верлейн у меня нет такого желания. Но я знаю, — оно придет… поэтому я слежу за вами… выслеживаю вас, как лев преследует свою добычу. Но львы не едят, пока они не голодны, верно? — Она приблизилась ко мне и рассмеялась прямо мне в лицо. — Я пока тоже не испытываю к вам голод. Но у меня есть контакт, — она указала рукой наверх, и на ее лице появилась отрешенная улыбка. — У меня есть контакт с некими силами. Этого никто не понимает. Знаете, что обо мне говорят? Что я ненормальная. Мне ведь это известно. Так говорят слуги. И Уилльям, и его миссис Линкрофт. Но я как раз более нормальная, чем они, потому что у меня есть контакт с теми силами, о которых они ничего не знают.

Я почувствовала, что задыхаюсь в этой комнате. Мисс Стейси схватила меня за руку и придвинула ко мне свое странное, старчески детское личико. У меня уже не оставалось сомнений, что она, действительно, не в своем уме.

Взглянув на часы, я пробормотала:

— Мне уже пора… Я совсем забыла…

Мисс Стейси посмотрела на свои эмалевые часы, приколотые к розовой в оборках блузке, и погрозила мне пальчиком.

— У вас с Сильвией урок только в половине седьмого. Поэтому есть еще двадцать минут.

Я была поражена, как хорошо она знает мое расписание.

— А вчера вы весь вечер готовились к занятиям, — продолжала она.

Мне стало совсем не по себе.

— Но пока нет нового викария…

— Девочки сейчас выполняют задание миссис Линкрофт. До чего умна эта женщина, — и мисс Стейси рассмеялась. — Добиться того, чтобы ее ребенок воспитывался в Лоувет Стейси! Да, это было ее условие. Она очень высокого мнения о своей дочке.

— Это естественно для матери.

— О, очень естественно. И поэтому Элис здесь на правах члена семьи.

— Элис хорошая девочка и очень трудолюбивая.

Сибила мрачно кивнула и добавила:

— Однако сейчас меня больше интересует Эдит.