Коварные пески - Холт Виктория. Страница 56

— Я не знаю, что думать, но мне очень хочется, чтобы она была жива.

Сибила покачала головой и сказала:

— Нет, она не вернется. Я знаю.

— Как вы можете говорить с такой уверенностью?

— Странные вещи происходят в этом доме, — не обратив внимания на мои слова, продолжила мисс Стейси. — Вам не кажется?

Я отрицательно покачала головой.

— Это не правда, миссис Верлейн. Вы тоже это чувствуете. Когда я буду писать ваш портрет, я докажу это. Вы знаете, что произошло с сэром Уилльямом?

— Боюсь, он очень болен.

— Да, и все потому, что он встал, чтобы посмотреть, кто играет.

— Он знал, что это я.

— О, нет, миссис Верлейн. Вот здесь вы ошибаетесь. Он думал, это кто-то другой.

— Почему? В последнее время я часто ему играла.

— Он сам выбирает, что вам играть?

Я кивнула.

— Правильно. Он выбирает то, что ему приятно слушать, что напоминает ему о хороших вещах. Теперь после того, что случилось с Уилльямом, Нейпьер останется. Уверена, ему бы пришлось уехать, если бы не этот случай. То, что хорошо для Нейпьера, плохо для сэра Уилльяма. Как говорится, что для одного лекарство, то для другого яд. О, как это верно! Послушайте — идет дождь. Дождь в день святого Суитина 8. А вы знаете, что это значит, миссис Верлейн? Это значит, что теперь сорок дней не переставая будет лить дождь.

Мисс Стейси задула свечи.

— Мне нравится сумрак, — сказала она. — В нем чувствуешь себя как-то свободнее. Скажите, а что вы играли, когда сэр Уилльям появился в дверях?

— «Пляску смерти».

Сибилу передернуло.

— Почти то, что происходит сейчас с сэром Уилльямом. Жутковатая музыка. Не кажется ли вам странным, что сэр Уилльям выбрал именно это произведение?

— Это, признаться, удивило меня.

— Вы удивились бы еще больше, если бы знали, что как раз эту вещь играла Изабелла в свой последний день. Она все утро не отходила от рояля, исполняя «Пляску смерти». И сэр Уилльям сказал ей: «Ради Бога, перестань играть эту траурную музыку». И она перестала, ушла в лес и застрелилась. С тех пор это произведение никто больше не исполнял здесь… И вот вы сели за рояль и сыграли ее.

— Но именно эти ноты он положил для меня.

— Нет, это не он их положил.

— Как! Тогда кто же?

— Ответ на этот вопрос открыл бы нам очень многое. Положил «Пляску смерти» тот, кому хотелось, чтобы сэр Уилльям услышал эту музыку и… подумал бы, будто дух Изабеллы явился к нему… Это был тот, кто надеялся, что Уилльям встанет из кресла и увидит, что за роялем сидит… в комнате было темно, не так ли? Так темно, как сейчас. Кому-то надо было, чтобы он упал без чувств и заболел. Человек этот хотел дать знать, что ему все известно.

— Но кто же мог так жестоко поступить?

— В этом доме поступали куда более жестоко. Как вы думаете, кому надо было, чтобы так случилось? Этим человеком, возможно, был тот, кто боялся, что его выгонят из дома, и кого не выгнали бы, если бы сэр Уилльям умер. Ведь он мог умереть, верно? Но с другой стороны так поступить могли и по какой-то иной причине.

Я почувствовала глубокую тревогу. Мне хотелось, чтобы Сибила ушла, и тогда я могла бы обдумать услышанное.

Мисс Стейси, видимо, почувствовала это. Высказав то, что хотела, Сибила поднялась и пошла к двери. Взявшись за ручку, обернулась.

— Ни в чем нельзя быть уверенной, верно, миссис Верлейн?

Грустно покачав головой, она вышла из комнаты.

На урок Сильвия явилась с прической: две косы были уложены вокруг головы. — Это знак того, что ее уже можно считать взрослой. Господи, неужели ее мать действительно старается заманить Годфрида Уилмета и женить на своей дочери? Бедняжка Сильвия, у нее было такое обреченное выражение лица. Впрочем, у нее почти всегда такой вид. При взгляде на нее у меня сложилось впечатление, что ей самой очень не хочется заниматься всеми этими уловками, но она знает, что никуда ей не деться и надо просто подчиниться.

Сильвии было шестнадцать. Только через год она была бы в том возрасте, когда принято носить подобные прически.

Она, как попугай, оттарабанила заданный урок. Что тут можно сказать? Только лишь: «Попытайся играть более выразительно. Постарайся почувствовать то, что говорит тебе музыка».

На лице Сильвии изобразилось недоумение.

— Но музыка же не говорит, миссис Верлейн.

Я вздохнула. После того, как пропала Эдит, моя работа здесь потеряла всякий смысл. Из Эдит я могла бы сделать хорошую пианистку, которой было бы по силам произвести впечатление на гостей во время званых вечеров. Я могла бы научить ее находить в музыке утешение и радость, но Сильвия, Оллегра, Элис — с ними это невозможно.

Сильвия сложила руки на коленях, у нее были короткие широкие пальцы с безжалостно обгрызенными ногтями. Даже сейчас она попробовала ими заняться, но тут же поспешно опустила руки, видимо, вспомнив горький вкус алоэ, которым мать заставила ее намазать ногти.

— Трудность у тебя в том, Сильвия, что ты не можешь сосредоточиться на произведении, которое играешь. Твои мысли где-то далеко, и думаешь ты совсем не о музыке.

Лицо Сильвии вдруг просветлело.

— Я вспомнила ту жуткую историю, которую написала Элис. Вы же знаете, она все время сочиняет какие-нибудь истории. Мистер Уилльям говорит, что в ее сочинениях чувствуется настоящий талант. А Элис говорит, что хочет писать истории, как Уилки Коллинз… так, чтобы дух захватывало.

— Пусть обязательно покажет мне свои сочинения. С удовольствием посмотрю их.

— Иногда она их нам читает. Мы собираемся в ее комнате, зажигаем только одну свечу, и она в лицах разыгрывает свои истории. Ужасно страшно. Она могла бы стать актрисой. Но она говорит, что больше всего хочет писать о людях.

— И о чем же был ее последний рассказ?

— О девушке, которая исчезла. Никто не знал, куда она пропала. Но незадолго до ее исчезновения кто-то вырыл яму в ельнике недалеко от ее дома. Несколько детей видели эту яму. Они чуть в нее не свалились, когда играли. Они подошли к ней и увидели мужчину. Он тоже их заметил и сказал, что вырыл ловушку для льва-людоеда. Но дети не поверили ему, так как на львов ловушки не ставят, в них стреляют. Конечно, он надеялся, что дети поверят ему. Но взрослым он не мог так сказать и поэтому заявил, что кому-то помогал вскопать огород. Но на самом деле это он убил девушку и похоронил ее в ельнике. А все думали, что она убежала со своим возлюбленным.

— Совсем неподходящий рассказ для вашего возраста.

— От него волосы встают дыбом.

Меня он тоже ужаснул, потому что я внезапно вспомнила, что видела Нейпьера в конюшне с садовыми инструментами. Он сказал тогда, что помогал мистеру Брэнкепу вскопать сад.

Отправившись одна на прогулку верхом, я направила лошадь к домику Брэнкепа. Сад выглядел более ухоженным, чем когда я видела его вместе с девочками. Остановив лошадь, я начала его рассматривать.

К счастью, пока я пыталась придумать, под каким предлогом вызвать мистера Брэнкепа, он сам вышел из домика.

— Добрый день, — сказала я.

— Добрый день, мисс.

— Я миссис Верлейн. Учительница музыки из Лоувет Стейси.

— Ах, так! Слышал о вас. Как вам нравятся здешние места?

— Здесь очень красиво. Он довольно кивнул.

— Ни за что бы не хотел отсюда уехать. Даже за сотню фунтов.

Я ответила, что это совершенно правильно, я добавила, что его сад в прекрасном состоянии.

— О, да, — ответил он. — Теперь у него ухоженный вид.

— Он теперь гораздо привлекательнее, чем когда я видела его в последний раз. Это вы сами все сделали?

Он усмехнулся и шепотом объяснил:

— Знаете, между нами говоря, мне немного помогли. Вы не поверите, но однажды пришел мистер Нейпьер и подсобил мне.

Я почувствовала себя до смешного счастливой. Я страшно боялась, что он скажет, что все сделал сам.