Яма (СИ) - Тодорова Елена. Страница 46

— Я не думала, что так получится. Извини.

— Эй, харэ, Плюшечка, не накаляйся.

Поддавшись порыву, сжал ее ладонь крепче и, поднимая к лицу, мягко коснулся губами тыльной стороны.

А у самого в груди все сжалось, аж дышать больно стало. По спине и рукам побежали мурашки, а внизу живота моментально стало горячо.

— Ой… Я сейчас… сейчас чихну…

И даже чихала его Плюшка премиленько. Не сдержавшись, Градский рассмеялся, ощущая, как напряжение теплыми волнами уходит из тела. Сходу грудную клетку наполнили и расперли другие чувства: эйфории и пьянящего тепла.

— Сереж, а ты знаешь, что сердце человека при чихании на короткий промежуток времени останавливается[1]?

— Тогда у меня на тебя аллергия. Без чихания. Но с остановками сердца.

Заметив, как его лицо преображает шальная улыбка, ответно и совершенно неосознанно растянула губы.

— Эмм, Сереженька, так не бывает, — тоном, мол, к рассказывай сказки. — Логики — ноль.

У самой же внутри все затрепетало.

— Еще как бывает, женщина.

[1] Это миф.

20.2

— Уварова звонила, — оповестил Градский, когда Ника вошла в кухню, мотая на голове причудливый чурбан из полотенца.

— Что хотела?

— Просила перезвонить, — поставил на стойку перед ней чашку с красными сердечками.

Ника воззрилась на него с таким изумлением, что ему, видимо, самому неловко сделалось.

— Какао? Настоящее? С молоком?

— Ну да. Ты же любишь.

С чувством отдаленного удивления заметила, как его скулы слегка порозовели.

— А как ты его приготовил?

— Это же не китайская грамота. Набрал Леську, она проинструктировала.

— Очуметь, как мило!

Перегнувшись через широкую барную стойку, оставила на его губах быстрый страстный поцелуй. Без языка, она скорее шлепнулась своим ртом о его рот. Но сделала это настолько пылко и порывисто, что у Сереги вмиг кровь в жилах закипела.

— Спасибо огромное, Сережа!

— Да не за что, — растерянно ответил он.

Не ожидал, конечно, что Плюшка воспылает к нему благодарностью, граничащей с благоговением.

— Рад, что тебе приятно, — посчитал нужным сообщить.

Она часто закивала, не переставая улыбаться. Потом привычно застеснялась и, прервав зрительный контакт, осторожно сделала глоток из кружки. Неосознанно задерживая дыхание, Градский молился, чтобы чертов напиток оказался удобоваримым. И облегченно выдохнул, когда Ника, без усилий и кривляний, проглотила жидкость.

Не замечая его пристального внимания, набрала номер Уваровой и поднесла телефон к уху.

— Привет. Ты звонила?

— Звонила. А ты, что же, в общаге теперь вообще не ночуешь?

— Чего это? Вчера и позапозавчера ночевала.

Отпивая какао, смотрела в сторону. Отчего-то неловко было говорить с Катькой в присутствии Градского.

— Так что ты хотела?

— Кому-то не терпится быстрее прервать звонок?

— Нет, но… Сама понимаешь.

— А Градский что сейчас делает?

— Сейчас?

— У вас там романтик, да? М? Постой. Кхм, — прочистила горло. — Лепестками белых роз я наше ложе застелю, для тебя одной — их так любишь ты, эти белые цветы… — затянула голосистая Уварова с завидной вокальной амплитудой.

— Я отключаюсь, — осипшим голосом оповестила ее Ника, прорываясь в возникшую на том конце провода мимолетную паузу. — Слышишь?

— Ладно… — вздохнула Катя и тут же переключилась на другую тему: — Я говорила тебе, что Костик козел?

— Миллион раз.

— Так послушай еще миллион первый: Костик — козел.

— Что он сделал на этот раз?

— Критиковал мою манеру езды. Мудачина. Страшно ему, видите ли, со мной ездить…

Доминика благоразумно смолчала, хотя так и подмывало припомнить подруге: только в этом году та была участницей двух мелких ДТП.

— Не принимай близко к сердцу, Уварова. Вот мой папа до сих пор ворчит, когда мама за рулем. Двадцать шесть лет вместе!

— А я вот не собираюсь с этим мириться, знаешь? Пусть что-то с собой делает! Я не знаю… Валерьянку пьет, четки перебирает, считает до десяти и обратно… Ой, ладно, к черту его! Может, нам и вовсе "сандалии жмут" и не по пути… Стерпит — слюбимся, а нет — так нет! Я вообще-то звоню сообщить, что генералку[1] с девяти на восемь перенесли. Не опоздай! Чмок-чмок! Удачного трах-тарараха! Мам, это не то, что ты подумала… — открыв рот, Ника с изумлением переваривала то, что Катька в очередной раз вмешала в их разговор свою мать. — Это такая сетевая компьютерная игра. Да, так прям и называется. Симулятор жизни. Очень популярный, кстати. В нее ща ваще все играют! Всё, Кузя! Не забывай предо… сохраняться. Пока-пока, звезда!

Уварова отключилась, а Доминика еще некоторое время прижимала телефон к уху, собираясь с мыслями.

"Так…"

"Ла-а-а-дно…"

Совершив глубокий вдох, медленно развернулась.

Заметив, что Градский увлеченно копается в телефоне, в первую минуту даже растерялась. С осторожной улыбкой приблизилась к стойке. Взяла чашку, чтобы как-то занять ослабевшие руки.

— Бл*, как называется эта песня? — бросив в ее сторону беглый, но какой-то слишком внимательный взгляд, снова уткнулся в телефон. — Не могу найти.

— Какая?

— Ну, та, которую горланила твоя оголтелая подружка. Как там было? Белые цветы, их так любишь ты… — зачитал строчки, будто рэп, качая в такт головой. — Может, в курсе, кто поет?

Доминика прыснула, сдергивая с головы Градского бейсболку.

— Ну, в курсе, конечно.

Мотнув головой, высвободила из-под полотенца влажные пряди. Нахлобучила кепку задом наперед.

— Сергей Николаевич Градский, познакомьтесь, будьте добры, Александр Серов. И, охи-ахи, его потрясающая композиция "Я люблю тебя до слез".

— Название, конечно, тупое, — размышлял Серега чуть позже, прокручивая трек на телефоне. — Но вот эти строчки… Послушай.

Белизной твоей манящей белой кожи,

красотой божественных волос -

восхищаюсь я, ты мне всего дороже,

все у нас с тобой только началось…

— Красиво.

— Угу, красиво, — вздохнула Ника, подпирая ладонью подбородок. — Только это известный хит. Неужели не слышал?

— Не, никогда не слышал.

— Это нереально как-то… Может, просто не обращал внимания?

— Может, и не обращал.

Поднявшись, прошел в центр комнаты.

— Эй, иди-ка сюда, моя мадам.

Натянув козырек на затылке пониже, вставая, Доминика расправила мятую мужскую футболку. Танцующей и дразнящей походкой приблизилась к неподвижному Градскому. Прижала руки к его обнаженной груди. С неприкрытым восторгом прошлась по твердому рельефу. Коснулась пальцами колючего подбородка.

Но стоило Сергею прижаться губами к ее шее, Ника задрожала, и это волнение моментально передалось ему. На лице заиграла какая-то абсолютно бесшабашная пацанская ухмылка. Нетерпеливые ладони огладили округлые бедра, направляя и контролируя ее плавные волнообразные движения.

В какой-то момент пальцы, выдавая бушующую внутри лихорадку, крепче прихватили упругую плоть. Участившееся дыхание вырвалось из груди горячим и рваным потоком.

— Красивая ты, Кузя, слов нет.

— Одни эмоции?

— Ага.

— Ну и нормально…

Вокал Серова прервала более быстрая современная композиция. Они отметили это отстраненно и без промедления, с легкостью попадая в новый цикличный музыкальный такт.

[1] Здесь: генеральная репетиция.

Глава 21

Всё пройдет, а ты останешься,

и для этого есть миллион причин.

© Полина Гагарина "Обезоружена"

Ступив в полумрак гостиной и оставив за спиной режущее глаза освещение, Доминика слегка прищурилась. Зрение заторможенно обрабатывало доступное ему изображение.