Я тебя ненавижу (СИ) - Рахманина Елена. Страница 10
Нет, я не был в неё влюблен, по отцу знал, что влюбленный мужчина больше себе уже не принадлежит, поэтому я никогда не планировал заболеть этой холерой.
И мне не хотелось давать себе ответ на вопрос, почему, когда я видел, как она еле передвигает здоровую ногу после занятий с физиотерапевтом, бледная словно утопленница садится ко мне в машину, моё сердце болезненно сжимается. В один из дней, мне захотелось понять, после каких пыток, она еле живая, поэтому, высадив её, вместо того чтобы ехать на предприятие, я дождался, когда она зайдет в здание, выждал некоторое время и направился к кабинету реабилитации.
Я увидел её через окно в двери. Она лежала в странной скрюченной позе на мате и вытирала тыльной рукой слезы с бледных щек. Лишь усилием воли я переборол в себе желание переступить порог и не ударить врача. Не знаю, что он с ней делал, но ей было очень больно. Дождался, когда через час врач вышел из кабинета, поймал его, чтобы расспросить о девушке.
- Разработка достаточно болезненное мероприятие, а Комар очень настойчиво просит давать ей максимально допустимую нагрузку, - нехотя пояснил врач.
Я смотрел на него сжимая кулаки, опасаясь, что не сдержусь и заеду по его равнодушной физиономии.
Но лишь сжал зубы и вновь спросил:
- Но ей же больно, она плачет, так же не должно быть?!
Врач пожал плечами:
- Иначе прогресса может не быть, она это знает.
Я вновь обернулся к окну, продолжив наблюдать за Аленой, потеряв к доктору всякий интерес.
Она раз за разом через боль, переступала через себя и продолжала занятие. Я-то думал, почему она проводит тут по полдня. Было предположение о том, вдруг ей понравился какой-то парень здесь, но казалось, что Алену вообще ничего кроме восстановления не волнует.
Забыв про работу, сел на скамейку в холле, дожидаться её, не в силах больше смотреть как она мучается. Хотелось с ней поговорить, но что я мог ей сказать? Спросить, зачем она так мучается? Убьет на месте взглядом.
Вот она выходит, краше в гроб кладут, на лбу испарина, губы искусаны. Меня бы и не заметила, не поднимись я со своего места. Бросила остекленевший от боли взгляд и прошла дальше на костылях, пока не дошла к выходу и не прислонилась к кирпичной стене, жадно глотая свежий воздух.
Рядом с этой сильной девочкой, все мои проблемы казались такой ерундой, как и вся моя жизнь до той ужасной встречи.
- Скажи мне что-нибудь, Алена, скажи, что я могу сделать для тебя? - прислонившись к стене рядом, задал я вопрос не ожидая услышать на него ответ.
- Просто не рождайся никогда.
Я задавал этот вопрос не для того, чтобы услышать на него реальный ответ, не потому что он меня не волновал, а потому что потерял надежду, что когда-нибудь она решит снизойти до разговора со мной.
Несмотря на всю ненависть, сквозившую в её голосе, я вдруг почувствовал надежду, что когда-нибудь стена отчуждения падет.
Вот только вопросов к самому себе у меня все прибавлялось. Почему я не могу развернуться и уйти, на кой черт мне сдалось это прощение, когда я и так сделал всё что было в моих силах и даже больше?
Некоторое время я решил не появляться в жизни Алены, просто чтобы разобраться в своих чувствах, которым не мог найти объяснение и дать передохнуть девушке от моего общества. Знал, что у нее на носу поступление в университет, а ортез скоро будет заменен эластичной повязкой.
То, что происходило в моей душе, очень напоминало ту одержимость, что чувствовал отец к матери. Неужели я встал на его грабли и способен что-то испытывать только к той, которая меня ненавидит?
Я пытался вспомнить, как проходила моя жизнь до аварии, позвал друзей в ночной клуб, напился, трахнул в углу какую-то блондинку и вот уже кажется, что я не совсем потерян для общества.
Макс продолжал также тупо интересоваться «девчонкой, которую ты сбил», а обсуждать с ним Алену было противоестественно, особенно учитывая, что о женщинах он был способен изъясняться лишь в похабном ключе. Честно сказать, я и сам недалеко от него ушел.
В день очередного осмотра Алены у её хирурга в Москве, я был как на иголках. Лимит моих поездок в Москву был исчерпан, но направил к ней шофера, который вскоре перезвонил и сказал, что от его услуг отказались. Вот же упрямая. Позвонил её лечащему врачу, услышал от него, что голеностоп успешно заживает и пациентка может потихоньку начинать ходить с опорой на поврежденную ногу. Я радовался как мальчишка этим новостям и одновременно корил себя, что в этот день не оказался с ней рядом.
Неделю за неделей я продолжал держаться на расстоянии, но чем больше времени проходило, тем яснее мне становилось, что я скучаю по девчонке и хочу её видеть. Это чувство всё нарастало и нарастало, как снежный ком, чем дальше, тем хуже и глубже, а у меня больше не было сил и желания думать о причинах, сейчас я просто нестерпимо хотел быть рядом.
Бросил всё, сел в машину и поехал к ней. Алены дома не оказалось, её бабушка сказала, что с того момента, как ей разрешили ходить с опорой на ногу, она почти все свободное время, как и раньше, проводит на тренировочной базе, либо на парах в университете, куда она поступила.
Переборов в себе желание купить ей цветы или еще какой-нибудь ерунды, которая обычно нравится девчонкам, я остановил машину у спортивного комплекса, наблюдая за тем, как атлеты мигрируют туда-обратно. Запахнул кожаную куртку - на улице начало холодать, и направился внутрь. Мимо шествовали полуголые девчонки озорно мне улыбаясь, а я рассматривал с интересом их открытые спортивные тела, сравнивая с единственной знакомой мне спортсменкой.
Одна из девушек даже подошла и вручила свой номер телефона, забрав с собой мое обещание ей перезвонить. Ну может быть, если вдруг станет скучно и захочется экзотики.
Волею случая, на встречу мне шла знакомая женщина, в которой я узнал тренера Алены. Чтобы задать вопрос о том, где сейчас тренируется ее подопечная мне пришлось взять свои яйца в кулак. Фигурально, конечно. Она нехотя, но все же ответила мне.
- И девок моих не совращай. А уж об Алене в этом ключе чтобы вообще забыл, - дала мне наставление, когда я уже собирался идти по указанному направлению.
Никогда не интересовался спортивной гимнастикой, всегда, когда переключал на спортивные каналы, попадал на девушек с квадратной фигурой, без талии, но с бицепсами как у бодибилдеров. А сейчас взгляд зацепился за девушку с тонкой фигуркой в открытом спортивном костюме, с закрытыми на три четверти рукавами и полностью обнаженными стройными ногами.
Она осторожно ступала по бревну, мягко, по-кошачьи, на одной ноге точно балерина провернулась вокруг своей оси, сделала еще один шаг и встала на руки удерживаясь на бревне и разводя ноги в стороны демонстрируя идеальный шпагат. Казалось, ни я один застыл в зале, а все присутствующие. В зале было так тихо, что я расслышал из её телефона, лежащего на мате, знакомую композицию, которую она нашла в моем плейлисте по пути из Москвы и по моим губам пробежала улыбка. Каждое её движение — язык тела, не требующий слов, поворот головы, взмах рук и я понимаю, что нас для нее не существует. В этом зале только она, бревно под стопами и музыка. Гибкая, уверенная в себе, притягивающая взгляды, с зашкаливающей энергетикой, в тот момент я был уверен, что передо мной олимпийская чемпионка, хотя я ни черта не разбирался в этом виде спорта.