Замок Менфрея - Холт Виктория. Страница 36

— Интересная девочка, поразительная девочка, которая почему-то вбила себе в голову, что она хуже других детей, — просто потому, что не была похожа на куклу. Я не люблю кукол, Хэрриет, но обожаю одну живую, искреннюю, молодую леди, на которой я намерен жениться, согласна она на это или пет.

— Ты что, похитишь меня?

— Именно. Это — в традициях нашей семьи.

— Хорошая основа для будущего брака.

— Один из примеров — непосредственно перед тобой.

Так ли? Да, леди Менфрей наслаждалась своим тихим счастьем. Но что она вынесла в те годы, когда интриги сэра Энделиона с другими женщинами обсуждались по всей округе? И полагал ли Бевил такой брак удачным? Возможно, для него в порядке вещей, что муж изменяет, а жена — терпит.

«Нет, — подумала я, — со мной этот номер не пройдет. Я не стану еще одной леди Менфрей». Но я была слишком довольна настоящим, чтобы чересчур беспокоиться о будущем.

— Тебе нет необходимости похищать меня, — сказала я. — Так незачем говорить об этом. Лучше приведи мне разумные доводы, почему ты решил на мне жениться.

Бевил склонил голову набок и посмотрел на меня с насмешливой серьезностью. Я подумала: мы всегда сможем смеяться вместе. На этом строилась и моя дружба с Гвеннан — наши души были настроены в унисон. Я мельком подумала о Гвеннан, сбежавшей накануне собственной свадьбы, и услышала опять голос Фанни, мрачно возвещавший, что Менфреям нельзя доверять.

— Поскольку ты — дочь члена парламента, ты будешь хорошей женой для члена парламента.

— Весьма здравое соображение.

— А почему бы мне не проявить здравомыслие? К выбору жены следует подходить очень тщательно. Значительно более тщательно, нежели к выбору своего депутата. Депутата через пять лет можно переизбрать. А с женой тебе придется оставаться всю жизнь. Так что дочь парламентария — это наилучшая жена для начинающего парламентария, особенно если он баллотируется от того же округа.

— И ты надеешься, что я буду помогать тебе на выборах, а в промежутках пестовать округ?

— Ну, разумеется. Ты будешь просто восхитительна.

И тут я почувствовала, что у меня на глаза навернулись слезы, которые я не в силах удержать. Мне было очень стыдно — Бевил никогда раньше не видел, как я плачу. Я и сама не могла вспомнить, когда я плакала в последний раз.

Он чуть отстранился, и такая непередаваемая нежность сквозила в каждом его движении, когда он вытащил носовой платок и принялся вытирать мне слезы.

— Невообразимо! — воскликнул он. — Слезы!

— Одно к другому не подходит, правда? Но не воображай, что я буду плаксивой женой. Это — просто потому, что я счастлива.

Он тоже был глубоко тронут, но считал, что ему удается это скрывать.

— Ты еще ничего не знаешь, — заключил он. — Все это — только начало. Мы станем известны на все графство — как счастливые Менфреи.

До того как отправиться в Корнуолл, я встретилась с мистером Гревиллом из конторы «Гревилл, Бейкер и Гревилл», чтобы выяснить, как обстоят дела с моими деньгами. Он сообщил мне, что смерть мачехи делает меня наследницей солидного состояния. Теперь все будет моим, как только я достигну возраста двадцати одного года, или в случае замужества, причем мой выбор должен быть одобрен им самим и еще одним опекуном по завещанию.

— Я уже слышал от мистера Менфрея, что вы обещали выйти за него замуж, и могу без всякого промедления вас успокоить. С нашей стороны возражений не будет, ваше состояние перейдет к вам в руки практически сразу после бракосочетания.

— А второй опекун?

— Это — сэр Энделион Менфреи. — На бесстрастном лице мистера Гревилла изобразилось нечто похожее на улыбку. — Я думаю, ваш отец был бы очень доволен вашим обручением. Этот брак обсуждался между ним и сэром Энделионом, еще когда вы были детьми.

— Значит, — сухо сказала я, — мы оправдали их ожидания.

Пухлые белые руки юриста лежали на столе, и их владелец созерцал их с явным удовольствием.

— Я убежден, — произнес он деловым тоном, — что это — чрезвычайно желательный союз, и могу сказать вам, мисс Делвани, что он в большой степени упрощает дело. — Он собрал со стола какие-то бумаги, подержал их в руках, словно взвешивая, и посмотрел на меня поверх своего пенсне в золотой оправе. — В данный момент ваше содержание будет начисляться обычным порядком, пока не будут улажены все формальности. Я слышал, что вы скоро уезжаете в Корнуолл в сопровождении леди Менфрей. Превосходно! Превосходно! И бракосочетание произойдет там. Мои поздравления! Едва ли у подобных несчастливых обстоятельств мог быть более удовлетворительный финал.

Я почувствовала себя так, словно меня аккуратно уложили в папку и поставили в кабинете на полку, украсив предварительно ярлыком: «Наследница благополучно избавлена от опасности, как то и предусматривалось. Неудачная ситуация получила благополучное разрешение».

Выйдя на улицу и садясь в экипаж, я подумала, как было бы хорошо, если 6 мой отец не обсуждал с Менфреями мое будущее в таких подробностях. Мне хотелось, чтобы мы с Бевилом встретились всего несколько месяцев назад и были захвачены врасплох страстью, которой невозможно противиться.

Я начала подозревать, что, хотя я всегда старалась показаться циничной, в сердце моем жила романтика.

— Больше нет причин откладывать наш отъезд в Корнуолл, — сказала леди Менфрей. — Вам осталось только решить, что вы намерены делать с домом… и со всем прочим. Бевил присмотрит за тем, чтобы ваше решение было исполнено.

Я подумала о нашем лондонском доме, в котором жизнь будет продолжаться так, словно ничего не случилось. Теперь он станет тихим. Я представляла себе, как слуги говорят шепотом и на цыпочках пробегают мимо комнаты, где нашли тело Дженни. Они, должно быть, гадают, какое будущее им уготовано, и нечестно и дальше держать их в неведении.

Фанни, конечно, поедет со мной, но остальным придется искать себе новое место. Я обсудила все это с Бевилом и в результате снова отправилась в «Гревилл, Бейкер и Гревилл», где было решено, что миссис Трант, Полден и старейшие слуги получат ежегодную ренту, а те, кто помоложе, — денежные подарки. И хотя им придется оставаться на службе еще два-три месяца, они могут заняться поисками, и, если им удастся получить новое место, они немедленно будут освобождены от своих обязанностей.

Разобравшись с этим делом, я почувствовала себя свободной и решила навестить дом за день до того, как мы собирались уехать в Корнуолл.

Я попросила миссис Трант собрать всех слуг в библиотеке и рассказала им о своих планах и о том, что сделано для них. Их благодарность глубоко тронула меня, а Полден от имени всех выразил мне признательность и пожелал счастья.

— Наверное, вы скоро продадите дом, мисс Хэрриет, — сказала миссис Трапт.

— Да.

— Ну, мисс, если когда-либо вам и мистеру Менфрею понадобятся услуги кого-нибудь из нас… вы только скажите, и, ручаюсь, любой с радостью покинет свое будущее место и вернется к вам.

Я поблагодарила всех, потом поднялась в свою старую комнату вместе с Фанни — чтобы обсудить, что она должна привезти мне в Корнуолл, куда она собиралась через пару дней после моего отъезда.

Я попыталась быть максимально практичной.

— Большинство вещей я оставлю, — сказала я. — Во время медового месяца мы будем в Париже, и я намерена купить там кое-какую одежду. Так что тебе не придется везти много, Фанни.

— Ваши книги и любимые безделушки, — заявила она.

Я уже думала о них. Мой альбом с открытками; письма, которые я всегда хранила; коробка, украшенная раковинами, где я держала иголки и пуговицы; музыкальная шкатулка, игравшая «Уиддикобскую ярмарку», — Уильям Листер привез ее мне, когда проводил свой краткий отпуск в деревне в Девоне; нитка жемчуга — отец всегда дарил его мне на Рождество (о моих днях рождения он предпочитал забывать), и год за годом ожерелье становилось длиннее. Я никогда не любила это украшение, хотя сейчас, глядя на превосходной формы жемчужины густого кремового цвета, на сверкающий бриллиант застежки, поняла, что оно прекрасно и, вероятно, очень дорого стоит. Но для меня в нем воплотилось безразличие отца. Обычай требовал, чтобы он дарил мне что-то, и он выбрал жемчуг, который стоил неизмеримо больше, чем те безделушки, которыми радовала меля Фанни, однако он и вполовину не был мне так дорог.