Замок Менфрея - Холт Виктория. Страница 51

— Да, — продолжила Джессика. — Бевил любезно согласился, а когда мы нашли медведя и вернулись на берег, обнаружилось, что лодка уплыла.

— Куда это? — спросил сэр Энделион, в его голосе звучало веселье, словно он в глубине души искренне наслаждался этим происшествием.

— Хотел бы я знать, — отозвался Бевил, пытаясь изобразить, что он очень зол.

— Должно быть, вы не очень надежно ее привязали, — издевательски произнес сэр Энделион.

— Наверное.

— Так что, лодку унесло?

— Нет. А'Ли поймал ее. Он увидел, как она болталась на волнах, — сообщил Бевил, — и повел ее к пристани у Менфреи. Когда он проплывал мимо острова, мы его окликнули. Он и привез нас назад.

— О, дорогой, — вздохнула леди Менфрей. — Ты пропустил обед и, должно быть, голоден. Я скажу, чтобы тебе сейчас же чего-нибудь принесли.

Она чувствовала надвигающуюся грозу, и ей хотелось поскорее уйти.

— Ну что ж, — заключил сэр Эиделион, — ты — не первый, кто оказался отрезан от мира на необитаемом острове. Тем более, что он всегда был твоим любимым местом.

Я вспомнила, как пряталась за пыльной занавесью, когда Бевил явился туда с одной из деревенских девушек. На сей раз меня там не было — и никто не помешал довести до конца восхитительное приключение.

«Что, — спрашивала себя я, — происходило все это время в доме на острове?»

Бевил посмотрел на меня, и я постаралась ничем не выдать себя.

— Ладно, — прохладно сказала я, — главное — вы вернулись.

Поднимаясь по лестнице, я бросила беглый взгляд на лицо Джессики. Она слегка улыбнулась. Извинялась? Или бросала вызов? Этого я сказать не могла.

Было уже половина двенадцатого, когда Бевил поднялся наверх; до этого он долго говорил с Уильямом, вернувшимся из Ланселлы; я не сомневалась, что Уильям теперь глубоко сожалеет, что отправился туда и подлил масла в огонь, придав огласке эту историю.

Бевил холодно посмотрел на меня. Это была его обычная манера, когда он желал сделать вид, будто ему все равно.

— Ты еще не спишь? — непонятно зачем спросил он.

— Но готова лечь, — отплатила я ему той же монетой. — Я уже переоделась в халат и сижу размышляю.

— Что-то не так?

Я уже готова была пустить в ход испытанное оружие своей юности — острый язычок.

— Не знаю…

— Что это означает?

— Именно это я хочу услышать от тебя. Что на самом деле случилось?

Бевил казался взволнованным. Еще одно доказательство вины?

— Ты же слышала, что случилось. Мы поплыли за игрушкой, а лодку унесло.

— Значит, вы ее плохо привязали.

— Наверное, так.

— Нарочно?

— Но послушай, Хэрриет…

— Я полагаю, что имею право знать правду.

— Ты знаешь правду.

— Да?

— Мы не в суде. Если ты решила мне не верить, я с этим ничего поделать не могу.

— Нет, нам придется с этим что-то делать. Пойдут разговоры. Вероятно, уже пошли.

— Разговоры! Я-то думал, ты не настолько глупа, чтобы интересоваться сплетнями.

— Это только доказывает, как плохо мы знаем друг друга. Ибо я полагала, что ты не настолько глуп, чтобы сделать себя их жертвой.

— Я не виноват в том, что случилось.

— Хотелось бы верить.

— А как иначе? Господи боже, что ты напридумывала?

— Она — очень красивая женщина.

— А ты страшно ревнивая.

— К тому же, когда эту историю начнут обсуждать по всему округу, всплывет немало интересных подробностей.

— Не умничай, Хэрриет.

— А я и не умничаю.

— Ладно, давай примем как факт, что ты и так достаточно умна. Что за глупость сотворил Листер?

— Не могли же мы сидеть сложа руки. Я согласилась, что ему надо ехать в Ланселлу. Это — моя вина. Но мы не знали, что с тобой случилось, Бевил. — Мой голос стал печальным, почти жалобным. Ругая его, я всегда еще ясней сознавала, насколько я его люблю, насколько нуждаюсь в нем; и боялась, потому что всегда считала, что он нужен мне больше, чем я — ему. — Ты должен быть очень осторожен в своих отношениях с Джессикой.

— Моих отношениях? Что ты имеешь в виду? Она — гувернантка Бенедикта.

— Гувернантки так часто выступали в качестве героинь романов, что присвоили себе эту роль и в обычной жизни, а когда гувернантка, кроме всего прочего, еще и очень красива и хозяин дома не может скрыть своего к ней интереса… когда он исчезает с ней на долгие часы — пусть все и совсем невинно, — его начинают искать чуть ли не через полицию, это чревато большими неприятностями. Если этот хозяин живет себе в своем замке, он, разумеется, волен поступать как ему заблагорассудится, но, если он намерен стать депутатом парламента, стражем общественной морали, воплощением справедливости, он рубит сук, на котором сидит.

— Какая речь! — воскликнул Бевил и засмеялся. — У тебя талант, Хэрриет. Но иногда мне кажется, что твоя любовь к красному словцу вступает в противоречие с твоим здравым смыслом. Сочтем это эффектной концовкой, ладно?

— Если хочешь.

— И еще одно. То, что я рассказал тебе о сегодняшнем происшествии, — правда. Ты мне веришь?

Я посмотрела ему в глаза:

— Сейчас — да, Бевил.

Он притянул меня к себе и поцеловал, но без страсти, которой я ждала. Это больше походило на поцелуй, скрепляющий сделку, чем на проявление привязанности.

И мне хотелось сказать: «Когда ты рядом, я тебе верю. Может, я в этом похожа на твою мать. Верю в то, во что хочется верить. Но когда ревность вспыхнет снова, сомнения вернутся».

На следующее утро я проснулась поздно, Бевил к тому времени уже уехал. Фанни принесла мне завтрак. Она пристроила поднос поудобнее и стала в изножье кровати, глядя на меня. Разумеется, она слышала обо всем, что произошло ночью.

— У вас усталый вид, — сказала она, словно злилась на меня за что-то. Так она говорила, когда я девочкой умудрялась подхватить простуду. — Наверное, вы вчера вечером сильно переволновались.

— Все кончилось благополучно, Фанни.

Она протестующе шмыгнула носом.

— Вот! — Она взяла халат и, набрасывая его мне на плечи, скользнула по мне взглядом, ища синяки. Фанни никогда не забывала того, чего не желала забыть.

Она налила мне кофе и сказала:

— Вот!

Как в детстве.

Я выпила кофе, но ела без аппетита. Мне вспомнились Бевил и Джессика у лестницы, и слова, которые мы с Бевилом бросали друг другу в этой комнате, еще звучали у меня в ушах.

— Я, конечно, не знаю, то есть — не знаю точно. Все, что я могу сказать, — это что вы им не верьте. Без них вообще было бы лучше.

— Без кого, Фанни?

— Без мужчин.

— Но ты же не хочешь сказать…

— Да, хочу.

— Если бы Билли был жив… — Я никогда не заговаривала о Билли, если Фанни сама не заводила о нем речь.

— Билли, — повторила она. — И он тоже был как остальные. Я значила для него меньше, чем он для меня.

— Но он любил тебя, Фанни. Ты всегда мне это говорила.

— Знаете, у него была подружка. И он ушел от меня к ней. Таковы мужчины. Они любят не так, как мы.

— Фанни!

— Я никогда вам этого не говорила, да? Я не стала для Билли всем. У него была и другая любовь… и, можно сказать, он бросил меня из-за нее.

Я онемела. Я никогда не слышала, чтобы Фанни так говорила раньше. Ее глаза сверкали, и, казалось, она перенеслась из этой комнаты куда-то в прошлое.

— Была еще моя малышка… — говорила она сама с собой, — он подарил мне ее… но я потеряла моего ребенка… мою девочку… а потом нашла свою другую девочку.

Я протянула ей руку, и она сжала ее. Прикосновение, казалось, вывело женщину из забытья.

— Не беспокойтесь, — сказала она. — Я не позволю, чтобы с вами приключилось что-нибудь плохое. Я никогда не оставлю вас, мисс. Даже и не думайте.

Я улыбнулась ей.

— А я и не думаю, Фанни, — сказала я.

— Вот и хорошо. Съешьте яйцо и оставьте всякие глупости.

Я повиновалась, улыбаясь про себя. Я думала, что осталась одна — но со мной всегда будет Фанни.

Я всеми силами старалась скрыть свои страхи и потому на следующий день пригласила Джессику отправиться со мной на верховую прогулку. Мы вместе поехали в Ланселлу. Люди бросали на нас любопытные взгляды, но я считала, что наша совместная прогулка — лучший способ развеять все подозрения. Джессика вела себя так, словно ничего не случилось, но ей я не верила. Временами мне казалось, что она в душе насмехается над моими стараниями убедить всех в том, что мы — лучшие подруги.