Князь моих запретных снов (СИ) - Штерн Оливия. Страница 5

- Понятно, - Габриэль вздохнула, - ничего хорошего. У меня тоже… ничего хорошего. Но я думаю, что пусть лучше здесь, чем замуж. Хотя, что уж там, я мечтала о семье.

И снова посмотрела на меня так пронзительно-грустно, что захотелось как-то ее утешить. Ну, или хотя бы развлечь разговором.

- Если вы…

- Ты. Мы здесь все одинаковые, помнишь?

- Если… ты хотела семью, то почему же здесь лучше, чем замуж?

Габриэль потерла кончик аристократичного носика и покачала головой.

- Потому что мой жених был меня старше на сорок лет. Представляешь, каково это, каждый вечер ложиться в постель со старым, обрюзгшим и вонючим маркизом?

- На сорок лет!

Я не знала, что и сказать. Конечно, в нашей деревне бывали неравные браки. Даже староста, овдовев, взял себе ладную шестнадцатилетнюю девку, но старосте было чуть за тридцать, он был рослым и крепким мужиком. А до шестидесяти у нас вообще редко кто доживал, и шестьдесят лет считался очень почтенным возрастом.

- На сорок лет, - эхом откликнулась Габриэль, - так что, думаю, уж лучше стать сноходцем и приносить пользу людям, чем стать игрушкой престарелого самодура.

- Да, наверное, - я согласилась. И почему-то сказала, - а у меня не было женихов. Не до них было.

- Оно и видно, - фыркнула Габриэль, - стоит только посмотреть на твои руки.

- У крестьян всегда такие руки, - твердо сказала я, глядя в глаза олеленку.

- Не обижайся, пожалуйста. Это не упрек. Только вот… Ты точно крестьянка? Понимаешь, я смотрю на твои руки – они очень маленькие, изящные. Но при этом в совершенно ужасном состоянии. Они не должны быть такими, понимаешь?

Я вздохнула. Ну что ей сказать?

- Меня подбросили на крыльцо матушке. Я не знаю, кто родители. Ну а руки… меня ведь никто не спрашивает, хочу ли я делать ту или иную работу.

- Понятно, - сказала Габриэль задумчиво. – ну, ничего. Мы приведем в порядок и твои руки, и ноги.

- Мы?

- Ну да, - она слабо улыбнулась, - мы же будем жить в одной комнате. И, наверное, должна стать подругами или что-то вроде того.

А потом добавила мрачно:

- У меня никогда не было подруги. Сама не знаю, что с этими подругами делать.

В этот миг в дверь аккуратно постучались, Габриэль сорвалась с места и побежала открывать, а потом уже вернулась ко мне с пухлым свертком, поставила его на кровать.

- Вот, принимай. Я думаю, все это тебе! И пойдем, наконец, купаться. Я жутко пропотела, пока добирались.

Я тоже хотела помыться, и поэтому принялась торопливо раскладывать все то, что мне принесли. А там… я мысленно поблагодарила мастера Бриста, потому что, думаю, это он распорядился обо всем. А может быть, даже сам что-то подбирал.

Там было белье, настоящее. Из недорогой бязи, но совершенно новое. Две нижних сорочки, платье со шнуровкой по бокам, смешные панталоны, две пары чулок, одни шерстяные, и туфли. В довершение ко всему там еще был халат, и еще одна сорочка, длинная-длинная и такая широкая, что я в ней просто утону. И большое мягкое полотенце. А в маленьком деревянном ящичке обнаружились странная щеточка на длинной ручке и круглая жестяная баночка, от которой пахло мятой.

- Отлично, - сказала Габриэль, которая тоже все это рассматривала, - теперь бери, что нужно, и пойдем, наконец, купаться.

Я все рассматривала содержимое ящичка ,с ужасом понимая, что понятия не имею, что со всем этим делать.

- Ты что, зубы никогда не чистила? – вкрадчиво спросила Габриэль.

- Чистила, конечно! Щепочками…

Она вздохнула.

- Это же зубная щетка и зубной порошок. Ну, пойдем уже, а? Не уверена, что у них там есть мыло, возьму свое. Вот, и ты держи.

И положила мне на край кровати брусок мыла, который одуряюще пах розами, и совершенно новую мочалку.

Мы без приключений добрались до купален, по пути встретив лишь двух служанок, торопящихся куда-то со стопками наглаженного белья. Внутри все оказалось отделано белым камнем с темными прожилками, Габриэль назвала его «мрамор». Взяли по большому тазу, разделись, и приступили к мытью. Надо сказать, не просто так мастер Брист обратил наше внимание на устройство купален: по центру помещения был расположен небольшой круглый бассейн, где весело пузырилась теплая вода. Вокруг бассейна были расставлены мраморные же скамьи, куда полагалось садиться или ставить свой таз. А вода, которой мы поливались, стекала в отверстия в полу. Просто и удобно.

Я, наверное, раза три намыливалась, оттирая с себя всю въевшуюся грязь. И волосы… Это ж не зола, это было настоящее ароматное мыло, какое мне за всю жизнь ни разу в руки не давали. Вернее, давали, но только для того, чтобы донести из лавки до дома и отдать матушке. И мне почему-то казалось, что вместе с грязью с меня сходит и уносится с теплой водой все старое, а я, как будто заново родившись, ступаю через порог новой жизни. От осознания этого почему-то было больно и свербело в горле, и я боялась расплакаться перед Габриэль, потому как причин для слез вроде и не было, а рыдать просто так казалось стыдным.

Потом, вытершись насухо, просушив волосы, я оделась в чистое, обулась и стала ждать Габриэль, которая не торопилась. Туфли оказались велики, но самую малость, и это было даже хорошо, потому что ноги не привыкли к тесной обуви.

У выхода висело большое зеркало, и я – бочком-бочком – но все-таки решилась в него посмотреть. Жутко было любопытно, какой же я стала.

Из мутноватой глубины на меня растерянно уставилась нарядная кукла с гривой черных волос и синими глазами. Как странно. Я никогда не рассматривала себя, и вот сейчас вдруг почувствовала, что это не я – кто-то совсем другой. Платье из недорогой серой ткани с белым воротничком преобразили меня просто невероятно. И туфли. Очень мягкие, такие никогда не набьют мозолей…

И вот эти глазищи, на пол-лица, какие-то кошачьи. И худое треугольное лицо. И узкий прямой нос.

- Ты красивая, - за плечом вдруг возникла Габриэль, замотанная в полотенце, - ты точно крестьянка, м?

- Я не знаю, - покачала головой, опустила взгляд.

А потом, спохватившись, принялась заплетать косы. Мысли в голове снова толкались самые глупые. Я почему-то вспомнила, как Дэвлин все норовил меня зажать в углу, и задумалась о том, что, возможно, он тоже считал меня красивой. Но при этом отчего-то называл свиным отродьем и уродкой.

- Идем в комнату, - за плечом снова возникла Габриэль, - я с собой привезла все, что нам может понадобиться. А потом напишу родителям, еще попрошу. Или сами купим.

- Откуда у меня деньги, - настроение вмиг испортилось.

- Думаю, тебе выделят какое-то довольствие, - серьезно сказала она, - видишь ли, сноходцы – это самые богатые люди в пяти ближайших королевствах. Возможно, богаче самих королей.

- Почему же тогда короли не отберут у них богатства? – в моем представлении не было никого жаднее тех самых правителей.

- Ну, как почему, - мы уже выходили из купален, и Габриэль взяла меня под руку.

Аристократка. Меня. Под руку.

- Потому что каждый король хочет пожить подольше и не превратиться в куколку, когда за ним придет сонная немочь, - поучительным тоном сказала Габриэль и весело рассмеялась.

- Можно сноходца заставить, - возразила я, - заковать в цепи.

- А вот и нет! Потому что сноходец просто уйдет в Долину Сна, и никакие цепи его не удержат. Так-то.

Ее смех зазвенел колокольчиком под сводами старого замка Бреннен, а мне почему-то стало легко и весело. Так, словно вот сию минуту я могла распахнуть крылья и взлететь. 

Глава 2. Тайная комната

За мной пришли чуть раньше, в пять, словно наставники решили прежде всего убедиться в моем… Даре? Или наоборот, полной бесполезности? Раздумывая над этим, я шагала за высоким охранником в черной форме, и мне очень хотелось спросить, каким образом будет проходить то самое собеседование. Но, понятное дело, я ничего не спросила, и послушно дошла до нужной двери в нужном крыле замка. Надо сказать, здесь все немного отличалось от того, что я видела в крыле, куда селили адептов. Как-то мрачно, не обжито. Кое-где даже штукатурка дала трещины, и невероятно красивые и сложные фрески кое-где начали обсыпаться. А еще мы шли такими извилистыми коридорами, сворачивали такое количество раз, что я усомнилась в том, что смогу самостоятельно найти дорогу обратно. Впрочем, это не сильно пугало: замок не пустует, и даже если заплутаю, меня кто-нибудь да найдет.