Истинная для Ворона (СИ) - Адьяр Мирослава. Страница 44

Показываю им фотографию Посредника, сохраненную в инфобраслете. Над рукой повисает голографическое изображение, чуть дерганое и помигивающее, но достаточно четкое.

Совершенно безликий мужик. Высокий, худощавый, сероглазый, без интересных черт. Такой пройдет мимо вас по улице и не оставит в памяти ничего, кроме размытой тени. И вы никогда не узнаете, что он — ключевое звено, связывающее Совет с наемниками, убийцами и Звездной гильдией. Посредники не набираются из обычных людей — их выращивают и модифицируют. Избавляют от возможности чувствовать боль, нужды в пище и воде, делают преданными хозяину; но у любого механизма, созданного в пробирке или собранного из металла и сцила, есть уязвимые места.

Только бы добраться до него.

Когда транспортная платформа останавливается, мы оказываемся в широком коридоре, где не видно ни одной книги. Гладкие стены тянутся в темноту над головой, поблескивают золотистой глазурью и притягивают взгляд мелкими узорами, покрывающими их от пола до бесконечности.

Кулганское письмо. Это коридор исторической хроники, где грибочки записывают историю своей расы и Кулгана.

Кулганец подводит нас к тяжелой угольно-черной двери и ждет, пока сканер определит, что он не враг и может пройти внутрь.

Там оказывается просторное помещение с такими же золотистыми стенами, что и в коридоре. По периметру установлены голографические экраны, оборудование для управления погрузчиками и грузовыми воротами. За стеклом впереди хорошо видны посадочная площадка и темное пятно боевого корабля. Ламп внутри достаточно — все как на ладони, но из-за защитных полей корабль расплывается и колеблется, будто тень на поверхности воды. Еще три кулганца поворачиваются к нам и тотчас возвращаются к своим делам, стоит только нашему провожатому что-то низко прогудеть.

— К площадке подходят еще два коридора, — говорит он. — Я открою для вас проходы и закрою их за вами. Мы не можем рисковать своей безопасностью.

— Меня это устраивает. — Клинок оказывается в моей руке. Пистолет я доставать не спешу. — Бардо! Идешь со мной. Герант, Ши и Флоренс обойдут с другой стороны.

— Но, магистр! — Флоренс не может сдержать возмущение, однако затихает и опускает взгляд, когда я нависаю над ней, вытянувшись в полный рост.

— Ты идешь с Герантом и Ши. Выполняй!

— Слушаюсь, — цедит она и достает пистолет.

— Минуточку…

Ши замирает у одного из экранов и впивается в изображение. Я вижу, как она бледнеет, стискивает зубы и тяжело выдыхает. Эмоций на лице девчонки слишком много, чтобы выделить что-то одно.

— Буря! — рявкает Ши и едва сдерживается, чтобы не пальнуть прямо в голограмму.

42. Буря

Отчаяние — худший из грехов. Оно делает нас слабыми и уязвимыми, податливыми, как пластилин. Мы теряем ориентиры и сомневаемся в собственных силах — чем ставим под сомнение выбор Саджи.

Богиня справедливости никогда не дает невыносимых испытаний.

Отец всегда так говорит.

Говорил…

В горле сухо и солоно, а в крови юркими пузырьками растекается вязкий раскаленный адреналин. Меня корежит от желания вырваться из стального нутра «Потрошителя» и броситься в бой.

Найти Ши, ведь я знаю, что эта камкеритская шлюха здесь, на Кулгане.

Подлая, мерзкая тварь! Когда отец только привел ее в дом, я знал, чувствовал, что сучке нельзя доверять. Большие серые глаза смотрели на меня снизу-вверх, а я молча кипел, сжимал и разжимал кулаки, слушал, смотрел, как отец показывает ей дом.

Будто она одна из нас, а не выблядок, рожденный от противоестественного союза с врагом!

Таких стоило топить после первого же крика, а еще лучше — вырезать из утробы и сжигать на костре. Порченая, дурная кровь! И она одним своим присутствием пачкала наш дом, оставляла на пестрых подушках свой запах, везде отсвечивала кровавой шевелюрой.

Втерлась в доверие, пробралась в личную охрану отца.

Пробралась бы и в его койку, но Глава оказался умнее.

Я верил, что морок рано или поздно спадет. Не может же взрослый, разумный человек быть настолько ослепленным этой замухрышкой!

Разве ты не видел, отец?! Не замечал, что стал мягкой глиной в грязных пальцах прирожденной лгуньи, мечтавшей занять место подле тебя?

Слава Садже, что сука не понесла ребенка, но я видел, какими глазами она смотрела на тебя, отец.

Голодными. Полными жажды.

Слепой старый дурак. Саджа избавила тебя от позора — она действительно справедлива. И какая горькая ирония, что именно болезнь камкери подкосила самого ярого их защитника.

И что же в итоге?

Все оказалось до банальности просто! Сука сразу же бросила меня, чтобы примкнуть к такой же шайке преступников и выродков! Двоедушник и убогий пилотишка ей оказались важнее прямых приказов. Какая-то слепая девка заставила ее пойти против меня, ее хозяина!

И это та самая хваленая преданность, которой шлюшка так гордилась? Это то самое желание служить семье отца до самой смерти? Где она была, когда меня выкинули из Совета, как паршивую собаку?! Где она была, когда мир вокруг медленно разрушался?!

Начала новую жизнь…

Устроилась в Гильдию и в ус не дула! Даже не удосужилась выяснить, как там поживает сын ее любимого хозяина!

Если бы не Посредник и его заманчивое предложение…

Разминаю затекшую шею, пытаюсь угомонить колотящееся сердце, но оно то и дело пропускает удары, а перед глазами мелькают картинки изувеченного тела бывшей подчиненной отца.

Я буду рвать Ши, пока она не охрипнет от крика. Душить, пока серые глаза не поблекнут, пока краска не сойдет со лживого лица.

Подожду немного и буду рвать снова, пока сука не подохнет в корчах.

Раз она так любила отца, то я воссоединю их в чертогах Саджи.

Когда корабль опускается на круглую площадку в закрытом ангаре, я уже чувствую, что ловушка вот-вот захлопнется. Во взгляде Посредника я читаю понимание. Этот странный человек, как никто другой, в курсе, что ни магистр, ни ублюдский двоедушник не сдадутся без боя. Когда они не вернулись на Заграйт в положенное время, он без колебаний вынес приговор.

Они ослушались, пожелали разгадать секрет, не предназначенный для чужаков, а значит, пошли против всего Совета.

Когда Посредник приказывает вам прыгнуть, то вы не спрашиваете зачем, вы уточняете, как высоко.

Его воля — это воля Совета. И чем ближе я буду к нему — тем лучше. Все эти напыщенные старики, не пожелавшие принимать меня, еще расплатятся за такую ошибку. Когда камкери придут собирать свою кровавую дань, я буду в безопасности, буду наблюдать, как они мучаются и молят о спасении!

Посредник раздает последние приказы, а мне не терпится рвануть в бой. Я готов, как никогда, едва могу дышать из-за распирающего горла ликования. Внутренности горят огнем, плавятся под кожей и бросают меня в настоящий ад, откуда может вывести только кровь врага на моем лице.

Когда трап опускается, мы оказываемся в кромешной темноте — осязаемой и липкой, как патока.

Я слышу шаги. Не топот боевого отряда, который ничего не боится, давно вооружен «ночными» очками и организованно покидает корабль — а тихое, крадущееся скольжение мягких сапог.

Касаюсь виска — и тонкая плена растягивается перед лицом, позволяя рассмотреть очертания ближайших предметов. Чуть-чуть подкрутить — и вот уже ангар виден как на ладони. Серебристо-серый, будто облитый лунным светом. Вокруг громоздятся стеклопластовые ящики, высокие контейнеры, крохотные черные боксы, в которых обычно перевозят древние кулганские книги.

Наверняка трусоватые кулганцы спрячутся за стальными дверями, но против сциловой взрывчатки не устояла еще ни одна преграда. Их подземный улей вскроют и выпотрошат до основания. Укрывательство преступников, нарушивших условия соглашения с Советом, развязывает Посреднику руки.

Осталось только выжечь этот грибник и найти Ключ.

Я не успеваю как следует осмотреться — внимание привлекает зыбкая черная тень, скользящая точно по направлению к кораблю. Прищуриваюсь, подкручиваю очки, чтобы лучше рассмотреть того идиота, что решил выйти на бой против целого отряда с пушками, и чуть не роняю челюсть. Когда вижу, что передо мной Фэд, магистр Гильдии.