Самоанализ - Хорни Карен. Страница 54

«Исповедь» Руссо, хотя и имеет лишь отдаленное сходство с анализом, может служить примером такой возможности. Здесь перед нами человек, который явно хочет представить правдивую картину себя и до некоторой степени делает это. Но на протяжении всей книги у него сохраняются «слепые пятна» в отношении своего тщеславия и неспособности любить — упомянем лишь две наиболее характерные особенности, — которые настолько очевидны, что кажутся нам сегодня гротеском. Руссо искренен в том, чего ждет и что получает от других, но истолковывает возникающую зависимость как «любовь». Он сознает свою уязвимость, но относит ее на счет своего «чувствительного сердца». Он сознает свою враждебность, но она всегда оказывается оправданной. Он видит свои неудачи, но ответственность за них всегда перекладывается на других.

Разумеется, «Исповедь» Руссо — не самоанализ. И все же, перечитывая эту книгу в последние годы, я часто вспоминала друзей и пациентов, чьи аналитические изыскания мало чем от нее отличались. Эта книга действительно заслуживает тщательного и критического изучения. Попытку самоанализа, даже если она будет более изощренной, вполне может ожидать подобная участь. Человек, вооруженный большими психологическими знаниями, может оказаться просто более искусным в попытках оправдать и приукрасить свои поступки и мотивы.

Есть, однако, один пункт, в котором Руссо правдив, — это его половые отношения. Такой откровенности, несомненно, надо воздать должное. Но его откровенность в сексуальных вопросах, в сущности, помогает ему не замечать другие свои проблемы. В этом отношении урок, который мы тем не менее можем извлечь из «Исповеди» Руссо, также достоин упоминания. Сексуальность является важной сферой нашей жизни, и в ней, как и во всем остальном, надо быть безусловно честным. Но односторонний акцент, сделанный Фрейдом на сексуальных факторах, может ввести в искушение многих людей выделить их в ущерб другим, как это было у Руссо. Быть правдивым в сексуальных вопросах необходимо, но быть правдивым только в них — недостаточно.

Другим вариантом одностороннего акцентирования является устойчивая тенденция рассматривать определенную нынешнюю проблему как статичное повторение определенного детского переживания. Когда человек хочет понять себя, вне всякого сомнения, важно, чтобы он понимал силы, содействовавшие его развитию, и одним из главных открытий Фрейда является осознание того влияния, которое оказывают наши ранние переживания на формирование личности. Но наша нынешняя структура складывалась под воздействием всей суммы переживаний раннего возраста. И поэтому бесполезно искать изолированные связи между тем или иным нынешним расстройством и определенным влиянием в детстве. Нынешние особенности можно понять только как выражение общего взаимодействия сил данной личности. Например, особенности развития, имевшие место во взаимоотношениях Клэр со своей матерью, имели определенную связь с ее зависимостью от мужчин. Но если бы Клэр видела только сходство между старой и новой схемами поведения, она не смогла бы распознать основные движущие силы, вынудившие ее сохранить данную схему. Она могла бы понять, что подчинила себя Питеру так же, как ранее подчинила себя матери; что она обожествляла Питера точно так же, как в детстве восхищалась матерью; что ожидала от него защиты и помощи, как когда-то ожидала помощи от матери; что она обижалась на отвержение Питером, как в свое время обижалась на дискриминацию со стороны матери. Осознав эти связи, она могла бы несколько приблизиться к своей действительной проблеме, просто благодаря тому, что увидела бы действие своего компульсивного поведенческого стереотипа. На самом же деле она льнула к Питеру не потому, что он представлял для нее образ матери, а потому, что из-за своей навязчивой скромности, а также вытесненных высокомерия и честолюбия утратила уважение к себе и едва не лишилась чувства самотождественности, ощущения себя собой; отсюда ее тревога, скованность, беззащитность и обособленность. И именно в силу этих причин ей пришлось искать спасения и восстановления своей целостности способами, которые заранее были обречены на провал и лишь еще более запутывали ее в паутине запретов и страхов. Только осознав эту динамику, она смогла наконец освободиться от последствий несчастливого детства.

Еще одним вариантом одностороннего акцентирования является тенденция постоянно твердить о «плохих» сторонах или сторонах, кажущихся таковыми. В таком случае признание и осуждение могут занять место понимания. Отчасти это делается в духе враждебного самоосуждения, но также с тайной надеждой на то, что одного признания будет достаточно, чтобы получить воздаяние.

Разумеется, эти «слепые пятна» и односторонние акцентировки можно обнаружить при любых попытках самоанализа, независимо от того, присутствуют в них рассмотренные выше ограничения или нет. До некоторой степени они могут проистекать из ошибочных предубеждений в отношении психоанализа. В этом случае их можно скорректировать, если человек достигает более полного понимания психических процессов. Но я хотела бы здесь подчеркнуть, что они могут быть также лишь средствами уклонения от главных проблем. В таком случае они вызываются сопротивлениями движению вперед, и, если эти сопротивления достаточно сильны — если они равнозначны тому, что я описала как ограничения, — они могут препятствовать успешному анализу.

Сдерживающие силы, о которых говорилось выше, также могут сорвать самоанализ, вызвав преждевременный отказ от его попыток. Я имею в виду здесь случаи, когда анализ, проведенный до определенного момента, в некоторой степени оказывается полезным, но не идет дальше этого, поскольку человек не желает бороться с теми факторами внутри себя, которые препятствуют его дальнейшему развитию. Это может произойти после того, как он преодолел факторы, вызывавшие у него наибольшее беспокойство, и более не чувствует настоятельной необходимости работать над собой, даже если в нем осталось еще немало препятствий. Искушение расслабиться особенно велико, когда жизнь человека течет гладко и не ставит перед ним особых проблем. Естественно, что в такой ситуации каждый из нас не столь жаждет полного самопознания. Сколь высоко мы ценим конструктивное недовольство собой, побуждающее нас к дальнейшему росту и развитию, — это в конечном счете вопрос нашей личной жизненной философии. Желательно, однако, чтобы нам было — или стало — ясно, какова действительно наша система ценностей, и чтобы мы поступали в соответствии с ней. Мы утаили бы от себя большую часть правды, если бы считали себя сторонниками идеалов развития, на деле ослабляя свои усилия соответствовать этому идеалу или даже позволяя ему угаснуть в заскорузлом самодовольстве.

Но человек может прервать свои попытки самоанализа и по совершенно иной причине: он достиг разностороннего осознания своих проблем, но ничего не меняется, и он разочарован отсутствием ощутимых результатов. В действительности, как отмечалось выше, сама его обескураженность представляет проблему, которая должна быть проработана. Но если она проистекает из тяжелого невротического затруднения, например из описанной выше позиции безнадежной покорности, человек может оказаться не в состоянии справиться с ней в одиночку. Это не означает, что все предпринятые им до сих пор усилия были бесполезны. Очень часто, несмотря на ограниченность своих возможных достижений, он был последователен в устранении того или иного грубого проявления невротических проблем.

Присущие человеку ограничения могут привести к преждевременному прекращению самоанализа и другим способом: человек может прийти к своего рода псевдорешению, приноравливая свою жизнь к сохраняющемуся у него неврозу. Сама жизнь может способствовать таким решениям. Человек может оказаться в ситуации, обеспечивающей выход его стремлению к власти или позволяющей ему жить неприметно и в подчинении, когда нет надобности себя утверждать. Он может воспользоваться браком, чтобы осуществить свою потребность в зависимости. Или он может более или менее сознательно решить, что его затруднения во взаимоотношениях с людьми — те из них, которые он осознал и понял. — отнимают слишком много его энергии и что единственный способ вести спокойную жизнь или сохранить свои творческие способности — это отстраниться от других; затем он может свести до минимума свою потребность в людях или материальных вещах и в этих условиях будет способен к сносному существованию. Разумеется, такие решения не являются идеальными, однако психологическое равновесие достигается на более приемлемом уровне, чем прежде. В случае же особо тяжелых расстройств такие псевдорешения являются пределом достижимого.