Дорогой интриг (СИ) - Цыпленкова Юлия. Страница 3

Он снова поклонился, а я улыбнулась и ответил:

— Вы – истинный художник, магистр Элькос. И это я говорю вам со всей своей искренностью.

И в этот момент послышался голос матушки. Наши глаза с Амбер одновременно округлились, и маг всё понял. Он широко улыбнулся и повел рукой, приглашая нас приблизиться. Недолго думая, мы с сестрицей юркнули за спину магистра, и он быстро шепнул:

— Не беспокойтесь, милые дамы, баронесса вас не увидит.

Мы знали о его мастерстве и могуществе, однако расслабились только тогда, когда матушка, подойдя к нашему защитнику, повела с ним разговор, совсем не обращая на нас внимания. Баронесса Тенерис-Доло изъявляла восторг чудесами, которые сотворил магистр. Так мы узнали, что лодочки, казавшиеся сплетенными из паутинки, в нитях которой запутались капли росы, прочны и надежны, а кроме этого плывут сами, не требуя весел. Стоит лишь сказать: «Плыви», – и невесомые суденышки заскользят по глади пруда.

— Когда стемнеет, из травы поднимутся тысячи светлячков и закружат над парком и прудом, — говорил маг, а мы с Амбер слушали, жадно внимая его словам. — Вам не потребуются фонари. — Я исполнил все ваши пожелания и даже немного добавил от себя.

— Какая прелесть! — воскликнула матушка, прижав ладони к груди. — Вы – прелесть, наш дорогой магистр Элькос! Нет таких слов, коими я могла бы выразить вам свой восторг и признательность. Позвольте мне обнять вас.

И не дожидаясь позволения, матушка порывисто обняла мага. Ее голова оказалась на его плече, взгляд устремился прямо на меня, и я гулко сглотнула. Я даже виновато потупилась, однако баронесса, отстранившись от рассмеявшегося мага, сжала его руку:

— Благодарю вас, магистр, — с чувством произнесла она. — Если бы вы знали, как я волнуюсь, как хочу, чтобы праздник запомнился моей дочери на всю жизнь. У меня ведь не было настолько пышного торжества. Не больше того, что положено для представления девушки свету, но для Шанни мне хочется устроить нечто грандиозное, и я безмерно рада, что супруг поддержал меня в этом желании. Знаете, магистр, когда она родилась… — Матушка достала из рукава платочек, промокнула уголки глаз, после прижала его к носу, а затем убрала обратно в рукав. Она отвела взгляд и смущенно хмыкнула: — Простите, господин Элькос, я сегодня совсем расчувствовалась… Так вот, когда я увидела свое дитя, мне показалось, что мой мир озарился светом. Еще и этот рыжий пушок на ее головке… Ох, да что же это, — баронесса отвернулась, и я увидела, что она вновь достала платочек. Захотелось шагнуть к матушке и обнять ее, но так бы я выдала нас с Амбер, да и нотации сменили бы умиление слишком быстро, потому я осталась стоять за спиной мага, наблюдая за своей родительницей.

Магистр накрыл ее плечи ладонями:

— И вы дали ей имя – Шанриз, — с явной улыбкой произнес Элькос. — Солнечный луч.

— Да, — немного в нос ответила матушка. — Мой лучик солнца, и она светит мне все свои семнадцать лет.

— Вы – чудесная мать, Элиен, — сказал маг. — И ваша дочь уродилась вашей копией.

— О, нет, — баронесса, наконец, развернулась к нему лицом. — Шанни – вылитая бабушка Эйвера. — Вы ведь видели ее портрет, потому не можете со мной не согласиться. Лишь надеюсь, что ее свободолюбие не передалось правнучке. Но она ведь и моя дочь, а среди моих предков не было сумасбродов, — она снова улыбнулась, и Элькос предложил ей руку:

— Идемте, дорогая баронесса, посмотрим вместе на то, что я сотворил для малышки Шанни.

— Да, посмотрим, — с готовностью согласилась матушка. — Кажется, это последнее, что мне осталось проверить.

Она накрыла сгиб локтя мага кончиками пальцев, и он, обернувшись к нам с Амбер, подмигнул. Родительница, уже взявшая себя в руки, защебетала с новым энтузиазмом:

— Морт, я бы хотел устроить что-нибудь чудесное и для нашей Амберли. Она стала нам, совсем как дочь, и мне хочется порадовать девочку, когда придет ее время. Вы ведь поможете?

— Разумеется, Элиен, с радостью, — откликнулся магистр и увлек баронессу за живую изгородь.

— Уф, — выдохнула я и обернулась к сестрице.

Амбер промокнула глаза и подняла руку, показывая, чтобы я молчала. Пожав плечами, я снова посмотрела на радугу.

— Не понимаю! — воскликнула сестрица. — Даже я растрогана словами твоей матушки, а ты так спокойна.

— Если я не рыдаю от умиления, это не означает, что меня не тронули ее слова, — полуобернувшись, ответила я. — Не кидаться же мне было ей на шею, выдав наше ослушание. Я люблю матушку, и ей это известно, иначе всего этого, — я повела рукой, — не было бы. А теперь поспешим к воротам, пока магистр отвлекает, баронессу, и тогда успеем вернуться в свои комнаты до ее появления. Идем?

Я протянула руку, и сестрица не стала противиться, только вульгарно шмыгнула носом и переплела наши пальцы.

— Да, их я тоже хочу посмотреть, — кивнула Амберли, и мы поспешили к въезду в поместье.

Ворота были ожидаемо украшены цветами, но и здесь ощущалась длань магистра Элькоса. Дорожка, по которой должны были проехать экипажи, оказалась усыпана лепестками, однако стоило взять один из них в ладонь, и стало понятно, что это еще одна иллюзия – лепесток показался мне бесплотным, и, растаяв спустя краткое мгновение, оказался лежащим на прежнем месте. Это было разумно.

Родители созвали, наверное, весь высший свет, и потому под копытами лошадей и колесами экипажей несчастные цветы должны были быстро прийти в негодность, перестав радовать взоры гостей, иллюзия оставляла дорожке свежий вид. А когда Амберли прошла по ней, лепестки поднялись с земли и неспешно закружились вокруг нее.

— Ох, — восторженно выдохнула сестрица. Она раскинула руки и сама закружилась, радостно смеясь творившемуся волшебству.

Мне этот фейерверк был интересен лишь первую минуту. Познакомившись с ним поближе, я сделала свои выводы и перешла к стражам, стоявшим по обе стороны дорожки. На них были надеты туники цветов рода Доло, но на правой стороне груди был вышит герб дома Тенерис – средней ветви рода. В таком одеянии ходили еще лет двести назад, но смотрелись стражи эффектно. Руки их лежали на рукоятях мечей. И когда я, пройдя мимо них до ворот, развернулась обратно, воины вытянули мечи и взметнули их вверх, приветствуя вошедшего, в данном случае меня, когда я шла от ворот.

— Ого-о, — игнорируя правила хорошего тона, протянула я. И, приподняв подол, прошла мимо стражей, гордо вскинув голову.

Увидев это, Амберли присела в глубоком реверансе и склонила голову:

— Моя госпожа.

Я остановилась перед ней, поддела пальцем ее подбородок и произнесла прохладно:

— Следуйте за мной, дитя.

Сестрица изобразила преувеличенный восторг, и, прижав ладони к груди, произнесла с придыханием:

— Вы так добры ко мне, госпожа.

— Помните об этом, дитя мое, — важно ответила я.

И мы рассмеялись. Амберли порывисто обняла меня и прижалась щекой к моей щеке.

— Как же я люблю тебя, сестрица, — сказала она и поцеловала меня.

— И я люблю тебя, — ответила я, прижав ее к себе.

Амберли отстранилась, и мы, наконец, направились к особняку.

— Даже страшно представить, что однажды мы перестанем проводить столько времени вместе, — произнесла Амбер. — Не будем так дурачиться и смеяться.

— Отчего же? — я взяла ее под руку и устроила голову на ее плече.

— Замужество не позволит нам такой роскоши. Ты уедешь в дом своего супруга, а я к своему, и будем видеться лишь тогда, когда это позволит муж. — Я фыркнула, а сестрица продолжила: — Ведь когда меня представят свету, ты можешь быть уже обручена. Ты так красива, Шанни, и твоему приданому можно только позавидовать, потому не удивлюсь, если завтра уже кто-то попросит твоей руки.

— И не получит ее, — ответила я. — Через полгода я буду всё еще свободна. Поверь мне, моя милая сестрица, мои родители выдадут тебя замуж раньше, чем собственную дочь. Я не собираюсь слишком быстро менять отчий кров на дом супруга.

— Но если кто-то посватается, и твой батюшка сочтет жениха достойным…