Дорогой интриг (СИ) - Цыпленкова Юлия. Страница 4

— Ты неплохо знаешь меня, дорогая, — улыбнулась я. — Мне известно, что я желаю получить от своей жизни, и я это получу, чего бы мне это ни стоило.

Амберли посмотрела на меня и вздохнула:

— Иногда меня пугает то, что ты говоришь. Но я верю в твое благоразумие. Нас воспитывали одни учителя, и мы слушали одни и те же наставления…

— Я произнесу их все, даже если ты разбудишь меня посреди ночи, — ответила я. — Ни в дурной памяти, ни в глупости меня не обвинить. Однако я добьюсь своего, или пусть небо упадет на землю.

— Девицам свойственны мечты, — произнесла сестрица, а я не стала ей возражать, чтобы не поссориться.

Когда мы вернулись в дом, матушка еще направлялась к нему, это я видела в окно, когда мы поднялись на этаж к нашим комнатам. Обнявшись с сестрицей, мы попрощались с ней до завтрашнего дня и разошлись. Она отправилась учиться, потому что для нее занятия с учителями закончатся лишь с совершеннолетием, а я поспешила к себе, чтобы подготовиться к началу приема. И сегодня я собиралась блистать.

Глава 2

Гости прибывали. Я не встретила ни одного – мне эта честь не полагалась. По правилам, которые предписывал этикет, дебютантка являлась перед гостями, когда все они будут в сборе, чтобы представить подросшую девицу всем разом, а заодно показать «товар» в самом выигрышном свете. Потому девушек пестовали не хуже солдат, обучая плавности походки, изяществу жестов, даже улыбке, с которой разряженная кукла должна была явиться перед великосветским обществом.

Одним только реверансом меня довели до белого каления. «Недостаточно низко, так вы выкажите свое высокомерие в отношении благородного собрания». «Слишком низко, вы не должны раболепствовать». «Никакого изящества, вы словно неотесанная деревенщина». «Что вы извиваетесь, словно рыба, вытащенная на берег?! Девица благородных кровей должна пленять взор каждым своим движением, но не вызывать недоумения». И это только эпитеты преподавателя по этикету и правилам хорошего тона. Матушка выражалась острей и беспощадней. Так что свой выход я возненавидела бы, если бы не одно обстоятельство, которое было для меня чрезвычайно важно, и меня волновало лишь то, чтобы всё произошло так, как задумано.

Прочих переживаний не было. Более того, вернувшись в свои комнаты после прогулки по парку, я прилегла, собираясь предаться праведному безделью и лености. Легкий ветерок шевелил занавеси, скользил по гостиной, где я обосновалась, ласкал кожу едва уловимыми прикосновениями. Шорох листвы за окном и негромкие голоса где-то рядом с особняком сплелись с ветром, и веки мои сомкнулись – я задремала.

Матушка всегда поражалась тому, что я остаюсь спокойной там, где она и Амбер были полны эмоций. Однако это было чертой моего характера – я волновалась, пока передо мной была неизвестность, но обретя цель, я успокаивалась и просто готовилась к тому, что мне предстояло. И пока сестрица прохаживалась по комнатам, нервно потирая руки, я могла, сидя на подоконнике, болтать ногами и грызть яблоко, просто ожидая событие, которое должно было неотвратимо состояться.

Да и к чему переживания о том, что займет всего несколько минут? Появиться перед гостями, присесть в реверансе, скромно потупив взор и с чуть рассеянной, но милой улыбкой на устах. А после гости будут развлекаться, а я бродить между ними с отцом, который будет представлять мне собравшихся. Снова в центре внимания я должна оказаться во время бала, потому что честь первого танца принадлежит мне. И будет он с батюшкой, ну а дальше мне подадут список кавалеров, пожелавших пригласить меня в последующих танцах. В общем-то, и всё.

Главной целью было показать, как я веду себя, умение танцевать и поддерживать беседу. Очаровать и покорить, чтобы была возможность выбора в будущем среди великосветских холостяков. Меня всё это не волновало. Я умела танцевать, умела вести разговор и красиво смеяться там, где это было нужно. Реверанс был отработан до такой степени, что я посреди ночи смогла бы присесть, как должно, и улыбнуться также. Потому и причин для волнения у меня не было.

— Шанни! — увидев меня на кушетке, возопила матушка, испортив приятный сон. — Как?! Как такое возможно?! Вы спите! И это вместо того, чтобы еще сто раз повторить ваши действия! Как вам не совестно, дитя мое?!

Покривившись, я посмотрела на родительницу с укоризной.

— К чему столько восклицаний, дорогая матушка? — спросила я, потерев глаза, и села. — Времени предостаточно, моя роль не просто отскакивает от зубов, она набила оскомину. И можете мне поверить, я отыграю ее так, что вам не придется за меня стыдиться. Обещаю.

— Вы еще попросите меня оставить вас! — вновь возмутилась госпожа баронесса. — Немедленно поднимайтесь, несносное дитя, и повторите перед зеркалом всё, что вам предстоит сделать. Сейчас же! — Она прошла к креслу, уселась в него и, накрыв подлокотника ладонями, сообщила: — Я буду оценивать ваши старания.

Я отвела взгляд в сторону, вздохнула, а затем, снова посмотрев на нее, ответила:

— Нет.

Баронесса недоверчиво моргнула, после подалась вперед и переспросила:

— Что вы сказали?

— Я сказала – нет, матушка, — сказала я и изобразила ту самую рассеянно-милую улыбку, чуть приоткрыв губы «дабы не напоминала оскал и не выглядела натянутой». Матушка откинулась на спинку кресла, приложив ко лбу правую ладонь тыльной стороной, левую прижала к груди и уже приготовилась к страданиям, но я поспешила продолжить: — Матушка, простите меня за то, что отказалась подчиниться, но неужто вы хотите, чтобы перед гостями я появилась измученная бесконечными повторениями, на трясущихся от напряжения и усталости ногах, да еще и с головной болью? Конечно, рядом магистр Элькос, но всё это не улучшит моего настроения. Поверьте мне, я буду на высоте, и вам не придется стыдиться ваших стараний ради неблагодарной дочери.

Приблизившись к креслу, я присела на корточки, а после, взяв матушку за руки, поцеловала их по очереди и заглянула в глаза.

— Ну что ты делаешь со мной, дитя? — смущенно, но с ноткой кокетства произнесла родительница. Теперь она сжала мои ладони и, потянув на себя, заставила подняться на ноги. Я уселась на подлокотник, обняла ее за шею и прижалась щекой к щеке. — Ты вьешь из меня веревки, Шанриз, — проворчала баронесса. — Хорошо, я оставлю тебя в покое, но за это ты станешь на своем празднике самой яркой звездой.

— Это ведь мой праздник, — улыбнулась я.

— Именно, — она поцеловала меня в щеку и, отстранившись, встала с кресла. — Посмотрю, что поделывает ваш отец. Уверена, он сейчас преступно спокоен и опять читает.

— Батюшка непременно волнуется, — с улыбкой заверила я.

— О-о, — вскинула руки матушка, показывая, что думает о моем предположении. — Скоро я узнаю, как велика степень его волнения.

И она покинула меня. А я вернулась на кушетку, но та приятная нега, владевшая мной недавно, исчезла. Вновь поднявшись на ноги, я прошлась по гостиной, после подошла к большому напольному зеркалу, склонила голову к плечу и некоторое время рассматривала себя. А затем вытащила из волос шпильки, удерживавшие косу, уложенную наподобие короны, распустила ее и, тряхнув головой, снова посмотрела на себя.

Солнечный луч, скользнувший ко мне, подсветил ярко-рыжие волосы, которые могли поспорить своим цветом с пламенем. Рассмотрев едва приметный ореол, созданный солнечным светом, я перевела взгляд на свое лицо в отражении и некоторое время разглядывала тонкие дуги темных, но не черных, бровей, после длинные такие же темные ресницы, небольшой прямой нос, пухлые губы… И растянула их в той самой заученной улыбке. Согнув руки в локтях, я присела в изящном глубоком реверансе, чуть склонив голову. Сосчитав до трех, я задержалась в этом положении, а после распрямилась и снова встретилась с фальшивой улыбкой миленькой девушки в отражении. Усмехнувшись ей в ответ, я отвернулась и отошла к окну.

Мне был виден пруд и дорожка, которая вела к нему. Но по этой дорожке гости не пойдут, для них подготовлена совсем другая аллея. А здесь пойду я, когда придет время явиться перед великосветским собранием. И присев в своем красивом реверансе, я покажу им юную баронессу Тенерис-Доло, очаровательное создание, готовое осчастливить того, чье сердце дрогнет…