Повесть об Остролистном холме - Алберт Сюзан Уиттиг. Страница 30

— Вот как? — спросила Матильда. Она демонстративно встряхнула рубашку и прошлась большим пальцем вдоль ворота, чтобы разгладить складочки. Ее вопрос: «И кто бы это мог быть?» — прозвучал как бы между прочим, но чуткое ухо Агнес подсказало ей: Матильда сгорала от любопытства.

— Ты разве забыла, — ответила миссис Льюэллин, изобразив крайнее удивление, — что случилось той зимой? От кого от кого, а от тебя, Матильда, не ожидала… — Она замолчала и с сомнением покачала головой.

Матильда помрачнела.

— О чем ты?

— Да о сидре, о чем еще, — уверенно сказала Агнес. — В декабре было дело.

— О каком сидре? — переспросила озадаченная Матильда.

Проявляя бесконечное терпение, Агнес продолжала:

— О сидре, который Тоби Титор украл из сарая старика Бена, вот о каком.

Матильда была вынуждена признать, что не припоминает ничего об этой краже, и теперь наступила очередь Агнес сострадать этому неведению.

— Ну, может, ты и не слыхала. Дело было так. Мистер Льюэллин продал корову Айзеку Чансу со Старой фермы, Айзек ему и рассказал. Тоби тогда работал у старого Бена и стянул у него бочонок сидра. Бен поймал его прямо с этим бочонком да и отволок к судье. Я и думаю, что вряд ли Тоби сильно расстроится, когда узнает про этот несчастный случай.

— Ах вот ты о чем, — сказала Матильда пренебрежительным тоном. — Я-то думала, ты о чем-то важном. — Она еще разок как следует встряхнула рубаху. — Ладно, мне еще надо белье развесить.

— А мне ягод собрать, — сказала Агнес, не удовлетворенная завершением разговора.

Она отнесла малину на кухню и высыпала в миску. Затем сняла фартук, поправила прическу и, толкая перед собой коляску с Лили, двинулась по Рыночной улице к деревенской лавке.

Лавка Лидии Доулинг (жены Роджера Доулинга, деревенского плотника) располагалась в Луговом Доме на углу Рыночной улицы и дороги, которая соединяла паром на озере Уиндермир (на востоке) с городом Хоксхедом (на западе). Занимала лавка две нижние комнаты и торговала всем, что может срочно понадобиться жителю Сорея: беконом, колбасой, яйцами, чаем, кофе, сахаром, нюхательным табаком, банками с патокой и сгущенным молоком, свежими овощами и фруктами из местных садов и огородов, иголками, нитками, пуговицами, свечами, шнурками для обуви, заколками, булавками и конфетами — три штуки за пенни — для детишек. Над лавкой жили Лидия, Роджер и их племянница Глэдис.

Агнес оставила коляску с ребенком у дверей лавки, поправила плетеный козырек, чтобы на Лили не падало солнце, и вошла в помещение, где в это время Лидия наполняла банку мятными леденцами, а Глэдис измеряла белую тесьму. Агнес купила коробку чая, пачку мыльного порошка и моток красных крученых ниток для обметывания петель, а потом принялась рассматривать корзиночку сочной малины, выставленную напоказ рядом с пирамидкой лиловых слив, горкой капустных кочанов и ящиком со свежими влажными листьями салата.

— Сегодня собирали? — спросила она, не сводя глаз с соблазнительных ягод.

— Нынче утром, перед завтраком, — заверила ее Лидия. — Сороки совсем одолели, созреть малине не дают. Я набрала на обед мистеру Доулингу и остальные сняла, пока сорокам не достались. На пирог тут не хватит, да только если у тебя есть еще немного, чтоб добавить…

— И почем они? — спросила Агнес.

— Два пенса с половиной, — сказала Лидия.

Агнес кивнула.

— Возьму. — Расплачиваясь за покупки, она как бы невзначай заметила: — Вы, конечно, слышали про несчастный случай с Беном Хорнби. Нализался да свалился с Остролистного холма.

— Никакой это не несчастный случай, — твердо сказала Лидия. Она сдула прядь темных волос, упавшую на глаза. — Так сказала Ханна Брейтуэйт, а ей сказал констебль Брейтуэйт, который ездил на Остролистный холм с капитаном Вудкоком, после того как мисс Поттер и мистер Дженнингс нашли бедного старика. — Она извлекла из кармашка носовой платок и вытерла лоб. — Жаркий денек выдался, должно быть, к грозе.

— Так это не несчастный случай? — переспросила Агнес. Ее глаза от удивления расширились.

— Да вы ничего не слышали? — едва сдерживая возбуждение, заговорила Глэдис. — Мистера Хорнби ударили палкой по спине. А еще он лежал мертвый с трубкой в руке. — Глэдис была толстушкой двадцати с небольшим лет с густыми темно-рыжими волосами, которые завивала колечками. Она постоянно улыбалась (по мнению тетушки, кокетливо), демонстрируя ослепительно белые зубки.

— Глэдис, — сказала Лидия недовольным тоном. — Не думаю, что тебе следует пересказывать то, что констебль…

— Да брось ты, Лидия, — Агнес нетерпеливо замахала руками. — Глэдис, как же эта его трубка связана с тем, что вовсе не было несчастного случая?

— Тетушка, я уверена, миссис Льюэллин никому ничего не расскажет. — Глэдис склонилась к деревянному прилавку и заговорила тише. — Трубка-то оказалась не его, вот в чем дело. У мистера Хорнби были слабые легкие, и он давно бросил курить. А еще…

— А еще, — вмешалась Лидия, не желая уступать племяннице лакомый кусок, — на трубке были нацарапаны буквы — «Г» и «С». — Она взглянула на корзинку с малиной. — У меня нечем их покрыть, Агнес. Ты можешь поставить корзинку с ягодами в коляску с ребенком? А корзинку вернешь в другой раз.

— Ладно, ладно, — сказала Агнес. — Ты говоришь, там были буквы «Г» и «С»?

— Так говорит Ханна Брейтуэйт, — ответила Лидия. — Констебль видел эти буквы собственными глазами.

— Похоже, так звали владельца трубки, а? — Глэдис вновь заявила о себе. — Это был кто-нибудь по имени Г-что-то С-что-то. Он, видать, и столкнул мистера Хорнби, отчего тот и умер.

— Столкнул! — Эмоции переполняли Агнес.

— Ну да, — подтвердила Глэдис. — А как еще старичок мог оказаться под скалой с трубкой в руке? — Она помолчала, преисполненная значимости момента. — Стало быть, у нас есть подозреваемый, которого зовут Г. С.

— Г. С. — Агнес задумалась. — Знамо дело, это не Тоби Титор. У того первые буквы — Т. Т.

— Тоби Титор? — спросила Глэдис.

— Он прошлой зимой стащил бочонок сидра из сарая мистера Хорнби, и это дело дошло до мирового судьи, — ответила Агнес, сознавая важность этих сведений. — Думаю, Тоби не слишком-то любил старика. — Она помрачнела. — Но уж коли у нас есть буквы «Г» и «С», то мы ищем… Генри Стаббса — он первый приходит на ум. Хотя зачем бы Генри это делать?

— И зачем бы ему вообще лезть на Остролистный холм, — добавила Лидия. — Не шибко-то он любит гулять по округе, вот что я вам скажу.

Агнес понимала, что имеет в виду Лидия. Генри Стаббс, кривоногий и близорукий человечек с песочного цвета бакенбардами, был мужем Берты Стаббс и постоянным посетителем местного бара в «Гербе береговой башни». Он помогал управляться с паромом на озере Уиндермир — кроме дней, следовавших за праздничным разгулом в этом баре, когда Генри, как мягко выражалась его супруга Берта, «лыка не вязал».

Как раз в эту минуту Лили подняла крик, и Агнес, собрав свои покупки, распрощалась с Лидией и Глэдис. Свертки она сложила в коляску рядом с ребенком, туда же поместила корзинку с малиной и, все еще ломая голову над тайной инициалов Г. С., двинулась с коляской к почте. Там она оставила коляску в небольшом цветнике перед домом, а сама присоединилась к очереди, где уже стояли миссис Литкоу, вдова прежнего викария, и Роуз Саттон, жена ветеринара. Двое младших детей Роуз, мальчик и девочка, играли тут же у живой изгороди.

Роуз пришла купить марку и нашептывала через плечо миссис Литкоу, что охотники за барсуками разворошили барсучью нору в каменоломне по соседству с Фермой-На-Холме и при этом уцелел только один детеныш, да и тот с покалеченной лапой. Джереми Кросфилд, — говорила Роуз, — мальчик замечательный, он принес барсучонка доктору Саттону, чтобы тот его вылечил.

— Боже правый, — сказала миссис Литкоу, — до чего мерзкие эти разорители барсучьих нор. Тяжела участь диких животных, люди должны оставить их в покое.

— Что правда, то правда, — согласилась Агнес, присоединяясь к разговору. — Возьмем, к примеру, ловлю барсуков. Это ж против закона, барсуков отлавливать, и капитан Вудкок, как может, с этим борется. А ведь сколько мужчин просаживают на этом деле все до последнего гроша, а потом всей семье целую неделю молока купить не на что.