Проклятый рыцарь (СИ) - Стоун Рик. Страница 39

— Да, барон, — с некоторым трудом сказала она. — Как-то уже под вечер за мной прибыли его слуги — два всадника. Постучали в мою дверь и сразу же, прямо с порога заявили, что я должна буду поехать с ними. Впрочем, я и не думала особо возражать — для тех, кто осмеливается отказать сильным мира сего, это обычно очень плохо кончается. А то, кому они служат и чью волю выполняют, говорили цвета их одежды. В общем, мне пришлось сесть сзади за одним из всадников, обхватив его за пояс, и мы тут же понеслись вскачь — они не дали отдохнуть своим коням ни одной лишней минуты.

Спустя несколько часов бешенной скачки сломя голову мы наконец-то достигли замка нашего барона — мрачное каменное сооружение с потемневшими от времени, мощными стенами и глубоким рвом с темной водой. Говорят, что с тех пор, как он был построен, еще ни одна армия не смогла взять его штурмом! Как оказалось, нас уже ждали — несмотря на то, что время было уже около полуночи, мост был опущен, решетка на воротах поднята, а у самих ворот стояли часовые с факелами. Мне помогли спуститься с коня и сразу же повели к хозяину замка. Тот ждал меня в обеденной зале. Причем ждал не один, а вместе с каким-то священником. Честно говоря, тут я изрядно испугалась, ведь поначалу я было подумала, что слухи о том, чем я занимаюсь, достигли не только ушей барона, но и церкви и вызвали меня только затем, чтобы взять под стражу, а затем судить. Но тут барон поднял на меня тяжелый, мрачный взгляд и заговорил.

— Здравствуй, дева, — сказал он охрипшим, уставшим голосом. — Прости, что позвал тебя в столь поздний час, но мне срочно нужна твоя помощь!

— Вы чем-то больны, мой господин? — осмелилась предположить я.

Ведь выглядел он, честно говоря, и вправду не очень — черные мешки под глазами, лицо осунувшееся, изможденное.

— Нет, не я, — ответил он, почему-то отведя глаза в сторону. — Больна моя жена!

— Одумайся, Филипп! — как-то излишне фамильярно обратился священник к барону. Был он, священник, то есть, явно уже в возрасте — волосы и борода почти полностью поседели. Но глаза ясные и осанка прямая — осанка скорее воина, а не служителя церкви, проводящего все свое время за бесконечными молитвами и чтением святых книг. — Прошу тебя, одумайся! — повторил он. — Ведь это на самом деле и не болезнь вовсе — лучшие врачи оказались здесь бессильны! Если тут, что и поможет, так это только святая молитва!

— Больно много от нее проку — пока что не очень-то она помогла, дядя! — огрызнулся Филипп.

— Не богохульствуй! — строго сказал священник, оказавшийся дядей нашего барона. Впрочем, такое часто бывало — один сын наследовал имение и рыцарские шпоры, второго пристраивали на хлебную должность в церкви. — Окажется на моем месте кто-то другой и донесет на тебя, обвинив в ереси!

— Ох как страшно! — ехидно ответил на это барон, правда выглядел он при этом слегка сконфуженным.

— В любом случае, если ты прибегнешь к помощи вот этой вот, — он брезгливо кивнул в мою сторону, как будто я не стояла прямо перед ними и не слышала все, что они говорили, и вообще была кем-то вроде мерзкой жабы, — то это тебя до добра точно не доведет! В лучшем случае она просто шарлатанка, водящая людей за нос и пользующаяся доверчивостью крестьян. В этом случае она заслужила несколько ударов плетей у позорного столба. В худшем, она действительно ведьма, как про нее говорят. Но это значит, что она в сговоре с дьявольскими силами, которым она продала свою душу и которые дали ей за это ее колдовские способности. И тогда она заслуживает костра, ибо, как сказано в Библии — ворожеи не оставляй в живых! — закончил он свою короткую, но эффектную речь и благочестиво перекрестился.

— И все же, пока я здесь хозяин — мне и решать! — поставил точку в дискуссии барон. — Так вот дева, — продолжил он, обращаясь уже ко мне, — моей жене очень нужна твоя помощь!

— Что же с ней такое случилось, господин? — осмелилась спросить я.

— Она…, - барон почему-то замолчал и смущенно уставился в пол, — она… Мы думаем, что она одержима! — наконец-то собравшись с духом выпалил он и уставился на меня тяжелым взглядом, видимо ожидая моей реакции.

— Эээ…, - вот и все что я смогла выдавить в ответ, услышав такое заявление. — Простите Ваша милость, но чем же я могу здесь помочь?!

— Как чем? — переспросил «его милость». — Ты же, как все вокруг утверждают, владеешь магией — так воспользуйся же ею и изгони демона! Или ты просто не хочешь этого делать? — подозрительно спросил он.

— Нет… то есть да, то есть…, - совсем запутавшись пролепетала я, чувствуя, как мой желудок закручивается в тугой узел.

— Если ты справишься с этим делом, то клянусь — я осыплю тебя золотом! А вот если откажешься или не справишься… тогда я отдам тебя церковникам — тем более, что у них уже лежит несколько доносов, в которых тебя обвиняют в колдовстве, — посулил мне барон. — У Церкви с такими разговор обычно короткий — можешь спросить у моего дяди, если не веришь. Сначала допросят, а потом прилюдно сожгут за колдовство и сношение с дьяволом! И все дела. А я со своей стороны им даже дрова за мой счет предоставлю! Ну, так что же ты выбираешь?!

— Я сделаю все что в моих силах, мой господин! — торопливо ответила я.

— Так-то лучше! — сказал барон, с некоторым трудом вставая из-за стола, а затем покачнулся.

Боже, да похоже, что он был пьян — видимо заливал вином свое горе и свои тяжкие мысли. Вот только за все то время, что мы с ним разговаривали, это было совершенно незаметно — речь его была четкая и внятная, не так как обычно говорят пьяные люди. Видимо сказывались долгие годы практики и участие в многочисленных пирах и застольях, которые так любила устраивать аристократия.

Тем более, что барон быстро обрел равновесие и довольно энергичным шагом двинулся к выходу из обеденной залы. Дядя его, вздохнув, также встал со стула и пошел за ним следом. Хотя меня никто и не приглашал, мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.

По пути мы не встретили ни одной живой души. Что, впрочем, было даже и не удивительно. Ведь время было вечернее — точнее даже уже ночное. Поэтому большая часть обитателей замка мирно спала в своих постелях. Лишь когда мы поднялись по длинной винтовой лестнице на несколько этажей вверх, а затем прошли по длинному пустому коридору, то наткнулись на одинокого стражника, который стоял у обитой железом двери.

— Мой господин! — весь подобрался и вытянулся воин при приближении своего сюзерена.

— Как она? — кивнул ему тот.

— Ей… кажется ей стало немного лучше! — тщательно подбирая каждое слово, ответил стражник, избегая при этом смотреть в глаза своего господина.

— Хочешь сказать, она наконец-то устала и прекратила богохульствовать и кричать на весь замок, угрожая нас всех убить?! — понимающе усмехнулся барон.

— Да, Ваша милость! — сконфуженно ответил тот.

— Ладно уж! — хмыкнул барон. — Давай, открывай уже! Кстати, она одна?

— Нет, Ваша милость! — ответил стражник, снимая с пояса ключи и повернув нужный ключ в замке, распахивая перед нами дверь. — С ней леди Регина!

Мы втроем вошли, и стражник тут же закрыл за нами дверь снаружи. Честно говоря, обстановка комнаты вовсе не поражала роскошью и удобством — не так я себе представляла спальню жены богатого барона. Собственно, кроме кровати, пары стульев, один из которых был занят сидевшей на нем женщиной, и грубо сделанного стола, со стоявшим на нем кувшином с водой, здесь ничего и не было.

— Нам пришлось перевести ее сюда, подальше от жилых покоев замка, после того как у нее начались эти припадки, — объяснил мне барон, заметив мой недоуменный взгляд. — До этого эта комната уже много лет пустовала.

Я лишь кивнула и перевела взгляд на больную. Баронесса лежала на большой, изящной кровати с балдахином, которую видимо перенесли сюда из ее спальни. Впрочем, встать и поприветствовать гостей она не смогла бы при всем своем желании — на ее руках и ногах вместо украшений и браслетов были одеты прочные железные цепи, противоположные концы которых были застегнуты вокруг ножек кровати. Зато рот ее был свободен, чем баронесса тут же и воспользовалась, осыпав всех вошедших грязными, отборными ругательствами, некоторые из которых заставили бы покраснеть даже бывалых вояк и которые благородной даме не то что употреблять, даже знать-то не полагалось!