Смертельными тропами (СИ) - Саган Илья. Страница 28

Это было равносильно приказу. Я без возражений встал и потопал за ребятами.

На огромной террасе замка Снежного рыцаря, куда нас с Кархумом принес холценгольф, промозглый ветер пробирал до костей. Немудрено, высота–то какая. Интересно, почему эти таинственные рыцари выбрали для своей обители такое неуютное место? Похоже, у них вместо крови по венам тек антифриз, иначе в этих условиях не выжить.

Поплотнее завернувшись в плащ, я стряхнул с перил снег, перегнулся через них и посмотрел вниз. Белые пушистые облака, быстро меняя форму, проносились прямо под ногами. Дно ущелья находилось настолько далеко, что терялось в тени, зато весь мир гор Безмолвия был как на ладони. За двуглавой сопкой, на склонах которой местами пробивалась зелень, чернел кратер Горных великанов, походивший отсюда на старую потемневшую монету. Правее возвышалось плоскогорье, на нем в лучах восходящего солнца поблескивали дома–бусинки зенолов. В одном из ущелий переливался радугой величественный водопад, грохот от него слышался даже здесь. И над всем этим великолепием кружили огромные белые холценгольфы, чьи огромные гнезда красовались в разломах башен и на крыше.

Повернувшись к шаману, стоявшему за моей спиной, я поднял большой палец и попробовал пошутить:

— Классная смотровая площадка! Еще бы погоду получше, тогда от туристов отбоя не будет.

Кархум бросил на меня непонимающий взгляд.

— Жди здесь, странник. Позову, когда все приготовлю. Но будь внимателен, Ламус может и не успеть тебя подхватить, — он кивнул на почти развалившуюся от времени балясину, развернулся и через витражную дверь скрылся в комнате.

Да, здесь без осторожности никак. Замок действительно был очень старым: тут и там виднелись обрушенные колонны и стены, часть барельефов и скульптур растрескалась. Но даже сейчас он выглядел внушительно и величественно. А раньше, наверное, был и вовсе настоящей короной гор Безмолвия.

Я незаметно покосился на Ламуса. Он, изображая статую, неподвижно сидел на ограждении террасы. Одна из птиц пролетела совсем рядом, обдав меня снежным вихрем, и что–то проклекотала моему бывшему питомцу. Тот гортанно ответил, но с места не двинулся. Видимо на холнцельголфском это обозначало: «Отстань, я на работе!», потому что птица тут же спикировала вниз и скрылась под сводами полуразрушенной арки.

— Готов? — послышался голос Кархума.

Я развел руками — само собой — и шагнул в полутьму дверного проема. Это был большой зал, возможно, когда–то здесь проводились балы. Гербы на стенах с витыми литерами инициалов рассохлись. Гигантские гобелены выцвели и местами сгнили, но на них все еще можно было рассмотреть сцены былых сражений. Резная деревянная мебель превратилась в труху. Время не пощадило ничего. Единственное, что выбивалось из общего вида разрухи, так это хрустальная скульптура девушки, очень похожая на ледяное изваяние в деревне зенолов.

Следуя приказу Кархума, я сел прямо на пол с потрескавшейся мраморной мозаикой, и по одному знаку его руки вокруг меня появилось тонкое кольцо огня, словно кто–то до этого тонкой струйкой налил жидкость для розжига. Признаюсь, стало неуютно, я почувствовал себя тигром, прыгающим через горящий обруч.

Но шаман не обратил на это внимания: он стоял, закрыв глаза, и слегка покачивался. Взял с большой плоской чаши несколько пучков сухой травы и бросил их в огонь. Повалил удушливый дым, посыпались искры, и я поневоле закашлялся.

Между тем Кархум опустил голову и закачался в плавном, медленном танце. Татуировки на его лице начали светиться чуть заметным голубым сиянием. Постепенно движения шамана становились все быстрее и резче, спираль, вытатуированная посреди лба, засияла ярче и начала вращаться. Притаптывая и кружась в такт ее кружению, Кархум закатил глаза, затрясся и воскликнул:

— Ду–у–ух!

На мгновение он остановился, а потом продолжил свою дикую пляску. Вскинул руки и снова воззвал:

— Великий Ду–у–ух!

От дыма слезились глаза, гудела голова, дышать становилось все труднее. Но я упорно следил за шаманом, гадая, как его танец поможет мне узнать о судьбе Синеуса.

После третьего призыва за окном громыхнуло, голос Кархума эхом отразился от гор, спираль на его лбу вспыхнула ярким светом и почти ослепила. Дым от огня стал еще гуще, я сделал вдох, другой, и комната закружилась у меня перед глазами.

Я пришел в себя от пения птиц. И обнаружил, что стою на поляне, покрытой сочной травой. Вокруг росли деревья, вроде бы нормальные, но гораздо ниже обычных, можно было легко достать до верхушки их крон. В руке я держал прекрасный, отливающий синевой меч, по лезвию которого пробегали искры.

Но на поляне я был не один. Напротив стоял уродливый человек, длинный и невероятно худой. Торчащие из рукавов мантии белые костяшки впились в темное древко магического посоха. Щеки болезненно ввалились, а глаза горели красным, словно в плохом ужастике. Безволосую голову, обтянутую тонкой сухой кожей и потому больше походившую на череп, украшал стальной обруч с двумя камнями по бокам, а на плечи был накинут черный плащ. Почему–то подумалось — архилич. Никого омерзительнее мне видеть не приходилось.

Он вскинул руку, а я помимо воли сделал рывок к нему. Меч проскрежетал по ребрам и вошел туда, где должно было находиться сердце.

— Возвращайся в бездну! — прогремело над поляной.

Я с удивлением понял, что это восклицание вырвалось из моей груди, но голос был чужой — раскатистый, мощный и низкий.

Архилич упал на колени и в одно мгновение растворился, превратившись в грязно–зеленое облако. Оно заколебалось в воздухе, словно студень, изменило форму и обернулось призраком, на размытом лице которого все еще горели красные глаза.

— Думаешь, победил, да? Наступит час, и я вернусь в этот мир! А сейчас, уходя, проклинаю тебя, Синеус! — с пафосом провозгласил призрак. — Да будет жизнь и мучения твои вечны!

Дико захохотав, он двинулся на меня и… исчез. Рассеялся в воздухе тусклыми зелеными огоньками. Где же он? Я в недоумении огляделся и вдруг почувствовал, что ноги уходят под землю. Посмотрел вниз и обомлел — прямо на моих глазах почва, совсем недавно покрытая изумрудной травой, превращалась в булькающее болото. Деревья моментально зачахли, теперь вместо них из хлюпающей жижи торчали голые стволы–палки. Еще мгновение — и над поверхностью топи появился туман, источающий зловонный смрад. В толще мутной воды замелькали отвратительные черные тела, похожие на коротких жирных змей.

Я попытался вытащить ноги, но какое там — они все глубже и глубже увязали, их оплели склизкие водоросли, не давая вырваться. Меня неуклонно засасывало в трясину. Меч выпал из внезапно ослабевших рук и воткнулся в болотную кочку. Я потянулся за ним и тут же ушел в грязную воду по самую грудь. Чувствуя, как в душе зарождается паника, я из последних сил рванулся к заветной кочке — тщетно, мерзкая жижа крепко держала свою жертву. Словно неведомое подводное чудовище тянуло меня вниз, лишая уверенности и надежды.

Мой меч вдруг плотным коконом окутало зеленое облако, в глубине его сверкнули красные глаза. Оружие поднялось в воздух, взмах — и клинок со свистом устремился к моей шее. Хрустнули позвонки, вспышка безумной боли поглотила весь мир, и перед глазами в бешеной пляске заметались трава, вода, небо. Они сменялись, словно в карусели, которая постепенно замедлялась. Наконец круговерть прекратилась, а прямо перед лицом замерла заветная кочка.

Потребовалось немало времени, чтобы понять, что моя голова стоит обрубком шеи на клочке твердой земли, а где–то там, в стороне, тело с громким бульканьем погружается в пучину. Дикий ужас накрыл меня, и я в панике заорал.

Глава 15. Кровь люмена

— Тише, тише…

Голос доносился откуда–то сверху, я поднял глаза и увидел над собой обеспокоенное лицо Кархума.

— Успокойся, странник. Это лишь видение.