Люди, дружившие со смертью (СИ) - Марченко Андрей Михайлович "Lawrence". Страница 42

Пошел осенний дождь и следующей весной орех пророс. В первый год он был никак не больше травы, среди которой он поднялся. Но врос корнями в землю, и уже в чистой степи росло деревце. Его жгли морозы, но только жестче становилась его кора. Злой как волк, степной ветер гнул его к земле, но с каждым годом все неохотней слушалось его дерево, все выше карабкалось в небо.

В один год бушевал степи пожар — он выжег траву, сгорел молодой орешник, что рос среди его корней. Самому ореху обожгло кору, выжгло нижние ветви. Орех долго болел — и в тот год еще до осени сбросил листья. Казалось, уже не зазеленеть ему новой весной. Но как только сошел снег, лопнули почки и опять пошло дерево в рост, но не высоту, а вширь.

Под ним бродили дикие свиньи, ища орехи, в ветвях поселились веселые сойки.

А было, за какие-то грехи повесили на нем человека, согнули ветку так, что она потом так и осталась. Пеньковая веревка впилась в кору и сгнила только к осени, уронив будто переспелый плод, висельника.

Дерево укрыло его листвой, будто одеялом, а звери, вода и ветре выбелили его кости до цвета снега, что ложился вокруг.

Покойника так и не закопали — пустые глазницы смотрели в небо, через ребра поднималась трава.

Я не знал, кем он был, не знаю, за что его повесили, или может он удавился сам — не с тоски ли?

Не знаю, отчего его не похоронили — это тем более странно, что к дереву шла тропинка, возле покойного земля была утоптана — наверное, кто-то приходил и сидел рядом со скелетом, думал о чем-то своем…

Но суть в другом — та тропинка была последней человеческой дорогой, которой мы шли На Этой Стороне.

В следующий раз мы ступили на дорогу уже за горами.

Если не считать, конечно, той странной, железной тропы под горами.

Впрочем, я все расскажу в свой черед.

-

Из-за высоких деревьев, гор видно не было и мне казалось, что Ади держит путь не прямо к предгорьям, а идет вдоль них. Я смотрел по сторонам, пытаясь увидеть и запомнить какие-то метки или знаки, по которым шел Ади. Карт у него не было, и он двигался будто по наитию. Он ничего не говорил и не объяснял, но было понятно, что в обратный путь я двинусь в одиночестве.

Мы пересекали какие-то речушки, лезли в самый бурелом. Но любое дерево было похоже на тысячи деревьев вокруг и на многие тысячи в других лесах. Из заметных меток за всю дорогу я запомнил только большой белый камень, но, думаю, что к нашему пути он не имел никакого отношения — очень скоро после него нам пришлось искать брод через лесную речку с очень холодной водой.

Как он шел? Искал в воздухе знаки? Сверял свой путь по облакам, шел за павшей звездой?

У следующей реки мы сделали привал.

Ади не уставал и не давал пощады мне, но этот перерыв в движении был нужен ему, кажется для раздумий. Потом мы двинулись вверх по течению. И, однажды, когда река повернула, лес закончился большой поляной. В излучине возвышался дом, более похожий на крепость. Почти гладкая, местами увитая плющом, стена с узкими бойницами вместо окон. Хватило бы одной стрелы с паклей, чтобы превратить все в пепелище.

Но я понял, что эта крепость противостояла существам, которые сами боятся огня.

На самой опушке Ади остановил лошадь и сделал знак остановиться мне. Дом было бы видно не то чтобы очень хорошо, но посредственному стрелку ничего бы не стоило всадить в нас пару стрел не высовываясь из окон. От этого мне было немного неуютно, иногда казалось, что в бойницах я заметил движение.

Я думал, что за люди или существа обитают здесь — за сотни миль от ближайшего человека. В стене была видна какая-то дверь, трава возле нее была вытоптана, но ни одной тропинки не имелось, и я легко вообразил, что хозяин и хозяйка дома отправляется по своим делам через дымоход верхом на помеле.

Но дверь открылась, и на порог вышел мужчина. Одной рукой он закрывался от слепящего солнца, второй что-то сжимал в кармане жилета.

— Не делай резких движений, — пояснил мне Ади. Из-за того, что он улыбался, шепот получился сквозь зубы. — Смерть в этих краях стала компактна. Ее легко можно носить в кармане…

Самым странным было то, что Ади улыбался совершенно искренне. Мало того — он старался подавить улыбку, будто какое проявление слабости, но она через гримасы она проглядывала, будто солнце через разрыв облаков. Он был явно рад.

Вышедший навстречу напротив был сдержан, будто ему предстояло просто выполнить часть своей работы. Да наверняка так оно и было.

Ясно, что гостей здесь не ждали и не любили, но Ади шел сюда не просто так. Его ожидали здесь, и, возможно, в десятках подобных местах. Но не появись он тут — слез бы лить не стали бы. Хотя, вероятно, не появись бы Ади вовсе, заоблачные хозяева выгнали бы всех отшельников на поиски.

Хозяин не узнал Ади, стало быть, в наши края Реннер шел иными путями.

Ади медленно полез в карман и вытащил монетку — ту самую, за которую мы как-то задрались в Хотии, протянул ее хозяину. Тот принял ее, осмотрел и, кивнув, вернул обратно.

— Это большая честь для меня, принимать вас в моем доме, господин Реннер! — Хозяин указал рукой на свою крепость, но сам пошел впереди. В самом деле, кто-то же должен был указать, куда нам идти.

-

Камня здесь не водилось — это я понял. По крайней мере, в таких количествах, чтоб можно было построить домишко в четыре стены, не говоря уже про крепость. Горы здесь закрывали уже четверть неба, но были все еще далеки.

Зато дерева было в избытке, и обращаться с ним умели. Бревна чем-то пропитывали. От пропитки дерево чернело, отталкивало воду и становилось совершенно неаппетитным для грызунов и насекомых, и запах от того был не то чтоб неприятным, но необычным. Крепость в плане была построена коробочкой, прямоугольником. В углах, чуть выступая за стены, стояли башенки. Стены были узкими — как раз, чтоб разойтись двум людям.

Нам дали на двоих одну узкую будто келья комнату с двумя кроватями вдоль противоположных стен. Кроме них в комнате было два табурета, стол и больше ничего, если не считать двух гвоздей, вбитых по обе стороны от двери.

Где-то в здании была вторая комната Ади, коя содержала его личную тайну. И если спали мы в одной комнате, то там был его кабинет.

Что творил он — ума не приложу. Да и он ли?.. Уверен, что магом он был никудышным. Конечно, может быть, что он держал свое умение в рукаве, но даже в смертельных переделках он хватался за меч, а не крутил знак.

Но, тем не менее, там что-то колдовали. И мой аларм бился иногда даже приподымая тяжелое пуховое одеяло. Порой в мой сон врывались образы, обрывки разговоров, которые шли магическими каналами.

То ли Ади, то ли тот, кто сидел в нем, что-то творил. Я делаю такой вывод по тому, что возмущения ауры прекращались незадолго до того, как он возвращался в комнату, и не начинались в то время, когда он был рядом.

Ади обладал большей свободой перемещения по дому. Хотя, ему тоже дозволялось не все, он все же предупредил меня:

— В этом доме десятки, а может и сотня дверей, но не спеши раскрывать иную лишь потому, что она стала на твоем пути. Подумай: а оно тебе надо? Дом разделен на две части — в одной чаще бывают женщины, в другой — мужчины. Если ты ступишь на женскую половину раз — тебя строго предупредят. Во второй раз могут без всяких предупреждений могут перерезать глотку. Но есть двери, тайна за которыми позволит убить тебя тут же, даже до того, как ты переступишь порог.

Не скажу, что меня особо расстраивало ограничение. Я был волен уходить из крепости когда угодно, впрочем, предупрежденный о том, что если я вернусь до заката, то сберегу уйму нервов себе и остальным.

Кроме нас в крепость появлялись другие гости. Кто приходил сам, кого приносил конь. Раз я видел, как посреди двора открылся телепорт, и появилась женщина. Она осмотрелась по сторонам, отряхнула платье и ушла в женскую часть дома.

На всякий случай мы кивали друг другу, но не разговаривали. Мне было бы интересно узнать кто они, откуда, но почти все гости выглядели неразговорчивыми.