Тёмный посредник 2 (СИ) - "Amazerak". Страница 24

На полном ходу я зажал тормоз. Мотоцикл влетел в крайнего стрелка. Я выпрыгнул из седла, судом оставшись на ногах. «Розенберг» завалился на бок и по инерции прополз ещё пару метров, скрежеча по асфальту стальным корпусом. Сбитый чернопетличник валялся возле бордюра, схватившись за повреждённую голень. Рядом — штурмовая винтовка со сложенным металлическим прикладом. Набегу я подобрал оружие.

Остальные сообразили, наконец, что произошло. Ближайший стал стрелять по мне, но очередь ушла мимо. Я зажал спуск, отходя к пикапу. На пиджаке моего противника образовалось несколько пулевых отверстий.

Я заскочил за капот внедорожника и, присев на колено рядом с бампером, прицелился. Пули засвистели над головой, загрохотали по кабине. Я навёл ствол на одного. Выпустил короткую очередь. Навёл ствол на второго. Ещё очередь. Оба чернопетличника повалились на асфальт. Следующий упал, сражённый пистолетными выстрелами с другой стороны. Последний ринулся прочь, но пули настигли и его. Я же в это время пристрелил сбитого мной противника.

Я прижался к бамперу, ожидая действий армян.

— Бросай оружие и выходи! — крикнул мне кто-то.

— Ещё чего! Сами выходите, — ответил я.

— Ты кто такой, что тут делаешь?

— «Чёрных петлиц» убиваю, не видел что ли?

Некоторое время мы молчали, и только крики раненых оглашали улицу.

— Я вам зла не желаю, — крикнул я, — но оружие останется при мне. Делайте, что хотите.

— Ладно, мы не будем стрелять, — согласился, наконец, говорящий. — Выходи. Только без резких движений.

Я осторожно встал, держа автомат наготове. Взглядом я выискивал Амалию, желая убедиться, что с девушкой ничего не случилось. Женский вопль, раздавшийся из-за машины, заставил меня содрогнуться. Но очень скоро я понял, в чём дело: здоровый мужик неподвижно растянулся на тротуаре, возле сидела и причитала женщина, тормоша покойного. Амалия тоже сидела рядом, в её глазах были шок и ужас. Она посмотрела на меня и, словно не узнав, снова перевела взор на тело отца. Ну а я вздохнул с облегчением: девушка жива.

Стоящие на дороге автомобили были безжалостно изувечены автоматными очередями. Особенно пострадали универсал и микроавтобус, на которые пришлось больше всего пуль. За рулём ЗаПа сидел мёртвый водитель, откинувшись на спинку кресла. Весь перед машины представлял собой сплошное решето. Примерно так же выглядел и капот универсала. На дороге ужасно вопил раненый. Бедняге пуля попала в живот.

— Раненых перевязать и в больницу, — распорядился я. — Сколько их?

— Почему помог? — спросил меня высокий армянин с эспаньолкой. Он до сих пор держал в руке пистолет.

— Я убиваю чёрнопетличников. А почему — моё дело. Нашёл, когда спрашивать.

— Ладно. Только стволом не размахивай. Помоги раненых грузить.

— Женщин в дом, — велел я, — уведите их кто-нибудь отсюда.

— Они с нами поедут, — возразил армянин с эспаньолкой. — У нас есть безопасное место.

— Какое ещё безопасное место? Дома безопасно, за железной дверью.

— Это не твоё дело! — глаза парня недовольно блеснули. — Помогать будешь или как? Или вали своей дорогой.

Повесив автомат на плечо, я вместе с четырьмя ребятами, избежавшими вражеских пуль, загрузили тяжелораненых в две машины, которые, не смотря на множественные пулевые отверстия, были ещё на ходу. Куда девать остальных — непонятно. Как везти женщин, парни тоже не знали.

Пока они обсуждали эти вопросы, я поднял с дороги свой мотоцикл и осмотрел его. «Розенбергу» немного досталось: поцарапались крышка коробки передач, бак и руль, погнулись левая подножка и рычаг переключения скоростей вместе с креплением.

Я откатил мотоцикл на обочину, попытался завести.

— Э, водить умеешь? — окликнул меня парень с эспаньолкой. Звали его Ваграм, как я понял из разговоров. — У нас три машины, а шофёра — два.

— Поехали, — кивнул я и вынул ключ из замка зажигания.

Амалию с её матерью Ваграм отвёл в четырёхдверный бежевый седан «Интралл» польского производства. Тот стояла припаркованный возле дома и, видимо, принадлежала отцу семейства. Почему-то я подумал, что Ваграм — это и есть жених Амалии, которого ей определили родители. Слишком уж он увивался вокруг девушки.

Мне сказали ехать на «семьсот первом» АМО, следуя за старым, «дутым» автомобилем, которым управлял второй водитель, Давид. Ваграм с Амалией и её матерью держались последними.

Сев за руль, я вдруг понял, что машину Денис никогда не водил. Вначале хотел даже отказаться, но потом сообразил, где газ, где сцепление, и решил, что это не так сложно. Правда, когда разворачивался, не совладал с габаритами автомобиля и вписался углом капота в стоящий передо мной ЗаП. Выехать получилось лишь со второго раза.

Ну а потом я просто погнал за Давидом, который на своей древней колымаге мчал так, как будто за ним гналась стая голодных волков. На заднем сиденье лежал парень с простреленным животом. Он стонал и причитал то на русском, то на армянском. Каждый поворот, торможение или трещина в асфальте причиняли бедолаге невыносимую боль. Рядом со мной сидел ещё один раненый с простреленной ногой. Этот тоже истекал кровью, и едва мы отъехали, потерял сознание.

Мы гнали по полупустым улицам, обгоняя медленно ползущие машины, пролетели перекрёстки на красный свет, объезжали по встречке стоявшие на светофоре авто. Движок «семьсот первого» рокотал и кряхтел, выжимая обороты. Сжав зубы, я вцепился в руль и давил на газ, стараясь и не отстать, и не оказаться слишком близко к впередиидущей машине. Теперь мне оставалось полагаться только на свою реакцию. Чудилось, что Давид вот-вот во что-нибудь влетит, не справившись с управлением, или собьёт кого-нибудь, но он уверенно гнал вперёд, ловко обходя препятствия.

Мы прошли на скорости поворот. Когда машину тряхануло на трамвайных рельсах, раненый на заднем сиденье взвопил пуще прежнего.

— Да когда же это закончится! — орал он. — Обосраться, как больно, — дальше последовали национальные ругательства.

Мы приближались к очередному перекрёстку, когда с боковой улицы на большой скорости вылетел полноразмерный седан. Раздался грохот мнущегося железа. Машину Давида и седан развернуло. Я вдавил тормоз, выворачивая баранку, чтобы избежать столкновения. Краем глаза увидел, как в меня летит ещё одна машина…

Глава 11

Я приготовился к удару. Моя машина прошла впритирку к седану, врезавшемуся в автомобиль Давида, и остановилась. Сзади послышались скрип тормозов и глухой грохот. Вторая машина столкнулась с «Интраллом», который вёл Ваграм. Я выскочил на улицу. Первая мысль: всё ли в порядке с Амалией?

«Интралл» стояла посреди перекрёстка, в его капот в район переднего колеса влетела старая малолитражка. Крыло «Интралла» было сильно помято, от двигателя шёл пар. Помят был и перед врезавшейся в него машины.

Ваграм и водитель малолитражки — здоровый смуглый хивинец (узбек, по-нашему) — выскочили практически одновременно. Никто из них не пострадал. Они с Ваграмом принялись ругаться, яростно жестикулируя.

— Куда прёшь, млять? — орал хивинец. — Светофоры для кого? Ты чего наделал?

— У нас раненых три машины! — возмущался в ответ Ваграм. — А тут ты на своём ведре! Как нам теперь в больницу ехать?

На переднем сиденье у Ваграма сидел его раненый приятель. У хивинца тоже оказался пассажир: на месте рядом с водителем ехала женщина. Она держалась за лицо, видимо, ударившись при столкновении. Хивинец полез в салон и стал осматривать спутницу, время от времени выражая бурное возмущение случившимся. Ваграм же с досадой разглядывал скривившееся колесо и дымящийся капот своего «Интралла» и бормотал ругательства.

Амалия и её мать вышли из машины, и женщина принялась что-то обсуждать с Ваграмом.

Из головной машины выбрался Давид. В руках у него был автомат, подобранный у одного из убитых чернопетличников. Давид тоже не пострадал: седан влетел в заднюю часть его автомобиля. А вот водитель седана уткнулся лицом в руль и не двигался.