Леди второго сорта (СИ) - Росси Делия. Страница 20

— Давно пришел?

— Да уже с полчаса.

— И что ему нужно?

— Не могу знать, миледи.

Петерсон близоруко прищурился и нервно потер руки, а я снова подумала о том, что с прислугой нужно что-то делать. Если они так и будут бояться всего на свете, долго я не выдержу.

— Хорошо, я переоденусь и поговорю с ним, — как можно мягче сказала дворецкому, и отправилась наверх.

Меня подгоняла мысль, что визит неизвестного родственника вряд ли принесет что-то хорошее. Скорее, наоборот. Не знаю, откуда взялось подобное предчувствие, но в последнее время мне совсем не везло на приятные сюрпризы.

***

Когда я привела себя в порядок и спустилась в гостиную, мне навстречу поднялся невысокий щуплый парень в невзрачном коричневом костюме, и с потертой шляпой в руках. Судя по крою одежды, родственник Беллы не отличался большим достатком.

Благодаря недавней прогулке, я уже сумела понять, что богатые и знатные дарты не любят идти в ногу со временем, и выбирают одежду если не старинную, то довольно старомодную. А вот среди простых людей популярны вещи, напоминающие те, что носили у нас в начале двадцатого века. Обычные костюмы-тройки, длинные пальто, котелки или шляпы у мужчин, платья и юбки длиной до середины икры, и маленькие шляпки у женщин, а еще меховые накидки и объемные пальто, невысокие сапожки на каблучке-рюмочка и ридикюли на защелке.

— Леди Бернстоф, — быстро поклонился парень и поднял на меня грязновато-рыжие глаза.

Я не знала, как по-другому назвать их цвет. Может, ржавый?

— Мне сказали, мы родственники?

Я вопросительно посмотрела на гостя.

— Дальние, миледи, — немного застенчиво ответил гость и очень мило покраснел. — Моя матушка приходилась двоюродной племянницей леди Летиции. Ох, простите, забыл представиться. Эммануил Тернгоф, уроженец Карста, картограф.

Он снова поклонился, а я разглядывала узкое худое лицо, большой подвижный рот, русые, небрежно стянутые в хвост волосы, и думала о том, какая нелегкая принесла этого родственника, и что ему нужно. Правда, долго мучиться не стала, и задала вопрос вслух. Разумеется, смягчив его до нейтрально-вежливого.

— Понимаете, не так давно я получил вот это письмо, — Эммануил, которого я про себя окрестила Моней, достал из-за пазухи свернутую пополам бумагу и протянул ее мне. Длинные музыкальные пальцы гостя чуть дрогнули от волнения.

Я вгляделась в ровные строки с характерным наклоном влево.

— Его написала леди Бернстоф. Леди Летиция Бернстоф, — зачем-то уточнил Эммануил, покраснел еще сильнее и торопливо добавил: — Вот, изволите видеть, тут насчет флигеля, который завещала мне ваша тетушка. А это само завещание. Его я получил из конторы тера Барнау.

Мне в руки ткнулась очередная бумага.

Да, так и есть. Заверенная подпись, печати и имена свидетелей. На первый взгляд, не подделка. И что тут? «Моей племяннице, леди Изабелле Марии Аделаиде Бернстоф, завещаю особняк по улице Венге-роуд и пятьдесят редов земли, окружающих дом. Означенная леди Изабелла Мария Аделаида Бернстоф не должна менять правила, заведенные в доме и описанные ниже, и совершать какие-либо действия, могущие расцениваться как неуважение моей воли». А дальше шел список того, что запрещено. Согласно воле тетушки выходило, что половину комнат вообще нельзя открывать, а в остальных нужно оставить все, как есть, и не менять в течение трех лет со дня смерти леди Летиции. Очень странное правило. Так, что тут еще? Вклады в банке, ценные бумаги, доходные дома в Бреголе и Эрголе. Ага, опекун. До совершеннолетия Беллы он несет за нее полную ответственность, и любое ее решение принимается только с его одобрения.

В общем, золотая клетка. Дом есть — а менять ничего нельзя. Деньги имеются — а без опекуна мне их не получить. Еще и Моня этот... Надо бы у Давенпорта узнать, что он за птица такая.

Я снова просмотрела завещание. Да, вот тут все, черным по белому — «Флигель и прилегающая к нему территория в пять редов передаются в пожизненное владение моему родственнику Эммануилу Тернгофу. После его смерти дом возвращается во владение леди Изабеллы Марии Аделаиды Бернстоф или, в случае смерти моей племянницы, ее наследникам». Получается, Моня не может ни продать, ни как-то иначе распорядиться наследством?

— Петерсон!

Я повернулась к двери, за которой мялся дворецкий. Старик сделал крошечный шаг и замер на пороге.

— У нас есть флигель?

— Да, миледи.

— И где он?

— В конце сада, миледи.

Петерсон с непонятной опаской посмотрел на меня, перевел взгляд на Моню и суетливым движением одернул сюртук.

— И что, он пригоден для жилья?

— Туда давно никто не заходил, миледи, но хозяйка знала, что делала, коли отписала дом молодому господину.

Ишь ты, уже господином признал! На меня, так косится, а к этому… ржавому сразу любовью воспылал.

— Леди Бернстоф, вы не подумайте, я ни на что не претендую, — вмешался в разговор Моня. — Если бы не этот перевод… Понимаете, я картограф. Ах да, я уже говорил. И тут предложение — в саму императорскую академию! Разве я мог отказаться?

Моня сыпал словами, торопился, проглатывая их окончания, а я смотрела на него и пыталась сообразить, о чем он говорит.

— Сами понимаете, такой шанс! — тараторил Тернгоф, нервно жестикулируя тонкими руками. — Сразу на штатную должность. С окладом и ежегодными премиями. Редкая удача!

— Подождите, вы хотите сказать, что вам предложили работу в академии Бреголя, поэтому вы решили воспользоваться подвернувшимся наследством, и собираетесь поселиться во флигеле?

— Именно так, — воодушевленно закивал Моня, глядя на меня с неподдельным энтузиазмом.

Да уж, отличная перспектива. Интересно, какие еще сюрпризы приготовила тетушка Беллы, Летиция Бернстоф? И для чего она завещала флигель вот этому самому Эммануилу? Господи, ну и имечко.

— Что ж, пойдемте, посмотрим на вашу собственность, — со вздохом предложила гостю.

Хотя, какой уж он теперь гость? Можно сказать, полноправный жилец.

— Мне так неловко вас затруднять, — смущенно покраснел Моня.

Он пытался отвести взгляд от коляски, но, чем больше старался, тем сильнее пялился на мои неподвижные ноги.

— Что вы, никаких затруднений, — заверила я Тернгофа и поехала к двери.

***

Флигель стоял в самом конце сада. Полутораэтажный дом с открытой верандой, идущей вдоль фронтона, выглядел довольно запущенным, но удивительно гармоничным. Снег укрывал резные деревянные столбики ограждения и пару плетеных кресел, стоящих у стены. Узкая расчищенная дорожка вела к самому крыльцу, а сразу за домом начинался забор с небольшой кованой калиткой.

— Вот, миледи, стало быть, это он, — остановившись перед ступенями, сказал дворецкий и зачем-то пояснил: — Флигель.

— У вас есть ключи?

Я посмотрела на Тернгофа.

— Да, сейчас, — засуетился тот и принялся шарить по карманам. — Где-то они у меня были. Ах, да вот же! — Моня достал небольшую связку и победно улыбнулся. — Нотариус вместе с бумагами передал.

— Что ж, открывайте.

Я чуть отъехала в сторону, пропуская новосела к его наследству, и Моня бодро рванул вперед, но тут же поскользнулся на обледеневших ступенях, смешно взмахнул руками, и рухнул вниз.

— Ох, да что же это! — испуганно выдохнул Петерсон и кинулся к барахтающемуся в снегу Эммануилу. — Позвольте, помогу, тер Тернгоф, — бормотал дворецкий, но не столько помогал, сколько мешал Моне подняться. — Вы не ушиблись?

Петерсон суетился, топтался на месте, взмахивал руками, а в его глазах мелькало странное выражение. Казалось, дворецкий чего-то боится и, одновременно, предвкушает именно то, чего так боится.

— Осторожнее, — причитал он, пока Моня поднимался и отряхивался от снега. — Ох, как завалило все, почитай, два дня сыплет и сыплет, и конца не видать, — не умолкал дворецкий, а жадное нетерпение в его глазах разгоралось все сильнее.

Мне стало не по себе. И захотелось вернуться в особняк, но я переборола дурное предчувствие и вслед за Моней поднялась в дом. А уже в следующую минуту замерла в дверях, уставившись на прозрачную женскую фигуру, парящую в глубине холла.