Дело всей жизни (СИ) - "Веллет". Страница 216

Мистер Кормак принял бутылку из рук любовника, основательно напился и даже пересел. Хотелось уже вытянуть ноги, а лучше — лечь. За стеной звуки перебранки затихли. Видно, предыдущего хозяина комнаты успешно турнули, а сам Коннор завалился спать.

— Пей осмотрительней, — посоветовал Хэйтем. — Ты и трезвый сейчас потрясающие вещи говоришь.

Шэй понял намек и бутылку вернул, а потом и со вздохом посмотрел на любовника:

— Нам бы тоже лечь. Коннор рано проснется, да и нам стоит побыстрее убраться из этого заведения.

— Разумно, — оценил мистер Кенуэй. — Что же тебя смущает?

— Перед сном я бы предпочел… в окно, — Шэй поглядел печально. — Вот разве что погасить свечу?..

— Чтобы ты промахнулся? — иронично хмыкнул Хэйтем. — Иди так, а я, обещаю, не буду смотреть.

— А ты точно готов провести здесь ночь? — мистер Кормак уже шагнул к окну, но на пути оглянулся. — Если совсем тяжко, я могу провести тебя на «Морриган».

Хэйтем взгляд поймал и отрицательно качнул головой:

— Я все-таки не девица на выданье. Во-первых, ты обещал Коннору, что придешь за ним утром. Во-вторых, без потерь отсюда выйти может не получиться. В-третьих, если бы я не собирался здесь ночевать, то предпочел бы более пристойный ужин в более пристойном месте. Не делай мою жертву напрасной.

— Понял, — Шэй вернулся к намеченному курсу и открыл окно шире.

Помойкой понесло сильнее, а Хэйтем, верный слову, отвернулся. Похоже, наедине с бутылкой он чувствовал себя прекрасно и не так уж и тяготился заведением. Придя к такому выводу, Шэй ощутил облегчение, а несколькими мгновениями спустя почувствовал и более четкое облегчение — все-таки сначала Конгресс, потом долгий путь, потом долгие разговоры, потом вино…

Под окном, судя по звуку, была лужа, и хотелось надеяться, что от дождя, но Шэй почти не чувствовал смущения, и вовсе не оттого, что походная жизнь приучила не смущаться. С Хэйтемом все это не работало, но после неприятной ссоры в особняке мистера Бедфорда Шэй отмечал, что Хэйтем как будто смирился с неприглядной стороной того, что можно назвать совместной жизнью. Как будто признал, что у любого шедевра всегда есть изнанка.

Штаны мистер Кормак обратно натягивать не стал. Точнее, нижние натянул, а верхние придержал, ковыляя обратно к кровати. И плюхнулся рядом с любовником с намерением стянуть сапоги. Сапоги были грязными едва ли не до колена, так что трогать их руками не хотелось, а без рук — та еще задача.

Мистер Кенуэй поставил бутылку на стол, не нашел, чем бы можно было ее закрыть, поскольку пробка благополучно улетела, и поднялся:

— Надеюсь, ты тоже смотреть не станешь.

— Мне не до этого, — пропыхтел Шэй.

За задник сапоги очень плохо снимались, не то что индейские сапожки Коннора…

Мистер Кенуэй проследовал к окну и зашуршал тканью. Шэй честно выполнял обещание ровно до тех пор, пока со стуком не избавился от второго сапога. Дальше следовало стянуть камзол, но удержаться от взгляда было выше сил, и Шэй все-таки посмотрел, сочтя обещание выполненным: раньше было не до того, а теперь вполне до того. Ничего нового, собственно, не увидел. Шэй рассеянно потянул с плеч камзол и видел, как любовник покачнулся, переступая с пятки на носок и обратно, и принялся шуршать «обратно».

Мистер Кормак торопливо отвел взгляд, сбросил верхние одежды на табуретку, но Хэйтем вдруг резко повернулся и насмешливо спросил:

— И как верить твоему слову, тамплиер Кормак?

— Слово я сдержал, — возразил Шэй. — Пока был занят, не смотрел. Но… Хэйтем, правда, ты же даже на «Морриган» всегда от меня… скрываешься. Тебя, наверное, вся моя команда видела, а я — никогда. Впору ревновать.

— Кого? К чему?! — мистер Кенуэй поморщился. — Не предполагал, что ты настолько ревнив, капитан Кормак. Увидел? Доволен?

— Морально — да, — пошутил Шэй. — Убедился, что ты человек, а не только джентльмен.

— Одно другому не противоречит, — хмыкнул Хэйтем. — Положи уже штаны и ложись, Шэй.

Спорить было чревато, а потому мистер Кормак поспешно нырнул под покрывало. Оно пахло мышами и было слегка влажным, но именно последнее обстоятельство позволяло надеяться, что его стирали.

Волосы Шэй распускать не стал — утром не соберешь. Оставалось только надеяться, что вшей тут не водится. Кое-как устроившись на заменяющей подушку холщовой лепешке, набитой неизвестно чем, Шэй вытянулся, но услышал недовольный голос любовника:

— К стенке.

Сдвигаться не хотелось: во-первых, Шэй уже немного пригрелся; во-вторых, с краю было спокойнее — если что-то случится у Коннора или среди беспокойной публики… Однако на вялый протест Хэйтем остался неумолим:

— К стенке, капитан Кормак. Не ты один предпочитаешь держать ситуацию под контролем.

Шэй напомнил себе, что на «Морриган» у стены спит именно мистер Кенуэй — и со вздохом уступил, переползая на прохладную половину топчана. Хэйтем успел раздеться и с явным удовольствием устроился на нагретом. Шэй попытался было подползти, чтобы устроиться у него на плече, но любовник и тут милости не проявил:

— Лучше на бок. Тут и без того достаточно неудобно.

Шэй подавил возмущенное фырканье и, несмотря на то, что признавал справедливость замечания, молча отвернулся к стене. Рациональный подход в постели он не признавал. Да и не так уж неудобно… Но не успел он додумать, как Хэйтем, поерзав, подвинулся ближе и вытянулся рядом, обнимая за пояс тяжелой рукой. Шэй слегка развернулся, ощутил на ухе дыхание любовника и уперся затылком ему в плечо. Так сразу стало намного уютнее, но взгляд натолкнулся на обнаженное запястье и предплечье Хэйтема под распущенным манжетом, и Шэй снова зашуршал — теперь уже чтобы прикрыть руку Хэйтема покрывалом. В июне ночью быстро холодает, а с приоткрытым окном комнату выстудит еще до утра.

Со второй попытки с непослушными тряпками удалось справиться, и Шэй закрыл глаза. Он устал, и хотя спать еще не хотелось, это не повод мешать мистеру Кенуэю, если тот в состоянии заснуть. Можно просто поваляться и отдохнуть, в очередной раз насладиться близостью, слушать дыхание… И, может, даже подумать о чем-нибудь, лучше приятном.

Шэй нашел удобное положение и замер, чтобы не отвлекать любовника, однако ритм дыхания Хэйтема оставался прежним, да и объятие было слишком сильным для расслабленной дремы, а когда ладонь Хэйтема словно невзначай спустилась с пояса на бедро, Шэй не выдержал.

— Ты спать собираешься? — спросил он скептически.

— Собираюсь, — раздумчиво откликнулся мистер Кенуэй, однако бедро поглаживать не перестал. — Когда-нибудь — точно.

Такого ответа Шэй не ожидал и, хотя поспорить с утверждением было трудно, не удержался:

— Хэйтем, это же отвратительные бараки для отбросов общества! Грубые нравы, дрянная еда, скверная постель и головорезы за любой из стенок.

— Один из этих головорезов иногда ночует в Кенуэй-холле, — парировал Хэйтем. — Я согласен со всеми твоими утверждениями. И что?

Шэй еще ярче ощутил горячую ладонь на бедре. Ох уж эти английские принципы обольщения! Но удар нужно было держать, а потому мистер Кормак пожал свободным плечом:

— Да нет, ничего… То после гонки по крыше, то после китовой охоты… Бывшая каталажка для британских моряков вполне укладывается в этот ряд.

Пальцы на миг сжались крепче, но уже через мгновение Хэйтем насмешливо отозвался:

— Да, вполне укладывается.

Не вышло. Шэй особо и не рассчитывал, что любовник скажет что-то определенное, но мистер Кенуэй проявил еще большую лаконичность, чем ожидалось. Однако своего Хэйтема мистер Кормак все-таки отлично знал, а потому ответил в тон:

— Когда соберешься вставить, разбуди.

А вот теперь сработало. Заминка была совсем короткой, но Шэй чувствовал, что удар достиг цели.

— Я несколько уступаю вам, капитан Кормак, однако думаю, что вы все-таки заметите и без подсказок.

Тон Хэйтема был ровным, но вот пальцы уже очевидно сместились на задницу, и Шэй позволил себе ухмыльнуться, раз уж любовник этого не видит. Несмотря на обтекаемую формулировку, смысл был достаточно прозрачен. Правда, мучила легкая досада — Хэйтем всегда столь внезапен, что готовым к этому быть нельзя, а значит, придется в очередной раз… Как там Коннор сказал?.. Изворачиваться? Собираясь на Конгресс, Шэй как-то не предполагал, что ночь придется провести не на «Морриган», а стало быть, с собой не было ничего, что могло бы пригодиться на случай близости.