Истина - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 5

Олег встал, стараясь не глядеть на убитого, вышел на улицу.

За долгую свою службу он так и не смог привыкнуть к покойникам. Нет, он не испытывал страха, просто не привык, и все. Да и не верил, когда говорили или писали, что у профессионала вырабатывается иммунитет.

Возможно, у мясника на бойне и вырабатывается, а нормальный человек не может примириться с горем. А убийство — это всегда горе.

Наумов обогнул террасу. Жаль, что траву на лужайке затоптала оперативная группа. А трава стояла высокая, некошеная, видимо, хозяев совсем не интересовала дача.

Олег медленно шел к кустам, мысленно наметив прямую линию, соединившую висок убитого и заросли орешника.

Вот они, толстые старые кусты. Вот и крошечный пятачок в центре, совсем крошечный, но, видимо, здесь и стоял убийца. Не видимо, а точно.

Трава примята, ветка обломана совсем недавно, дерево еще сырое.

Наумов встал на площадку, достал пистолет, положил его на рогулину сломанной ветки. Точно. Стреляли отсюда.

— Есть, — крикнул кто-то, словно выстрелил за его спиной.

Олег вздрогнул от неожиданности.

— Вот она, товарищ майор! Вот! — кричал совсем молодой оперативник из райуправления.

— Кто?

— Гильза.

Медный, подернутый копотью бочонок упал между двумя сросшимися стволами и лежал словно гриб под листом.

Олег даже подивился умению оперативника.

— Молодец, — сказал он, — зови эксперта.

Вспыхнула лампа, щелкнул аппарат.

Наумов наклонился и поднял гильзу. Она лежала на ладони, бесполезная, уже никому не нужная. Разве что свистеть в нее, как в детстве. Приложил к губам и свистнул.

— Так, — эксперт покрутил гильзу перед глазами. — Ну-с, Олег Сергеевич, что вы можете сказать, посмотрев на нее?

— Калибр восемь, выбрасыватель зацепной, боек полусферический, бой центральный, гильза удлиненная, бутылочной формы. Судя по маркировке или арабская, или азиатская модель.

— Неплохо, совсем неплохо, — усмехнулся Александр Петрович. — Медики вынут пулю, тогда посмотрим.

— Я думаю, — сказал Олег, — убийца ждал здесь. Видите, как трава вытоптана. Потом выстрелил, пошел к даче. Убедился, что Бурмин мертв… А что же дальше?

— А вот дальше ничего понять нельзя, — сказал подошедший Середин, — дальше темнота. В пиджаке убитого найдено семьсот рублей, часы дорогие на руке, магнитофон японский цел, машинка пишущая.

— Надеюсь, что у убитого не было ни бриллиантов, ни иностранной валюты. — Олег пошел к даче.

— Кто знает, — сказал ему в спину Середин, — может, у него картина была или, к примеру, иконка. Помнишь, в прошлом году в Зарайске…

Как же не помнить! Прекрасно помнил Наумов, как двое приехавших из Молдавии рецидивистов ворвались в квартиру, связали старика хозяина и унесли иконку размером чуть больше ладони. Когда он пришел в милицию, такие дела были редкостью. Он о них только в сводках читал. А сейчас многое изменилось. Появился рынок сбыта. Уходят за рубеж иконы, картины, ювелирные изделия.

И жулье другое стало. Модные, образованные, спортивные. Бокс — архаика.

Тело Бурмина увезли. За столом на террасе следователь прокуратуры перелистывал листы протокола.

— Что у вас? — повернулся он к Наумову.

— Гильзу нашли.

— Это уже кое-что.

Следователь говорил значительно и веско. Показывал всем, что главный здесь он.

— Я тут начал набрасывать план оперативно-розыскных действий…

— Позвольте, я сделаю это сам, — перебил его Олег.

— Только не тяните.

— Ни в коем случае. Я осмотрю дачу.

— Конечно.

Бурмин занимал половину дачи. Две комнаты, кухня, терраса.

Олег прямо с террасы попал в комнату метров пятнадцати, у окон почти вплотную росли деревья, и здесь постоянно был прохладный полумрак. Но, несмотря на это, комната казалась нарядной и светлой. Ощущение это создавали яркий палас на полу, светло-желтая неполированная мебель, картинки на стенах.

Круглый стол, на нем керамическая ваза с цветами, шесть стульев, застекленный сервант. В нем стояли разноцветные бокалы и рюмки, сделанные из стекла.

Ни бриллиантово блестевшего хрусталя, ни тяжелого богемского стекла — ничего, что нынче стало определенным показателем общественного положения.

Олег вышел на кухню. Совсем маленькую и чистую. Только плита была покрыта коричневой пленкой убежавшего кофе. Видимо, Бурмин поставил кофейник, но снять его не успел. Во второй комнате что-то искали. Со стеллажей выкинуты книги и бумаги, вывернуты на пол ящики письменного стола, выброшены вещи из стенного шкафа.

— Отпечатков пальцев много, — сказал эксперт, — но думаю, преступник работал в перчатках.

Осторожно, стараясь не наступить на разбросанные по полу вещи, Олег подошел к стенному шкафу.

На полу лежали два костюма, раскинув рукава, словно руки, кожаный пиджак, рубашки, свитер.

— Интересно, что здесь искали?

Действительно, что можно было искать в этой маленькой чистой комнате.

Деньги? Нет, у таких людей, как Бурмин, больших денег не бывает.

— При осмотре деньги нашли, — словно читая его мысли, сказал следователь. — Семьсот рублей и сберегательную книжку. Вклад — шесть тысяч двести. Ценности?

Олег посмотрел на рассыпанные по полу бумаги, на вскрытые папки.

Так что же все-таки искал убийца?

— Когда закончите, — сказал он эксперту, — позовите меня, я сам еще раз посмотрю.

— Хорошо.

Наумов вышел на террасу, спустился в сад. Недалеко от калитки в зарослях орешника покосилась скамейка. Он подошел к ней, сел. Достал сигареты.

Он любил один работать на месте происшествия. Подолгу изучать комнаты, находя в хаосе и разгроме одному ему понятный порядок.

Над поселком плыл летний день. Казалось, что время остановилось, как солнце, в одной точке повисло над этими местами. Очень хотелось снять рубашку, подставить тело под тугую струю из колонки, прижавшейся около забора.

Он посмотрел на дом. Хорошо бы купить такую дачу и жить здесь постоянно. А на работу ездить на электричке. Но не по карману майору милиции дача, поживем в Москве.

Так что же все-таки случилось? Пришел человек, выстрелил из пистолета, убил Бурмина. За что? Ревность? Возможно. Но уж слишком высоким профессионалом должен быть этот человек. Потом, зачем ему искать какие-то бумаги. Бумаги или документы… Это уже теплее… Кто-то убил, обыскал дачу, взял нечто и скрылся. Какие же бумаги мог хранить Бурмин? Очень часто он писал в газетах интересные, острые статьи на правовые темы.

Именно на правовые. Если так, то возможна месть. Но и нельзя отбрасывать версию, что Бурмин хранил какие-то документы, наброски для будущей работы.

Значит, кто-то пришел, убил и взял их. Значит, кто-то боялся Бурмина.

Тогда убийцу надо искать среди тех, о ком собирался писать Бурмин. Нужно узнать, чем он занимался в последнее время.

А если это просто сведение счетов? Да, мы знаем Бурмина, читаем его статьи и книги. Это одна его жизнь, но, возможно, есть и вторая, неизвестная окружающим.

Он мог связаться практически с любым темным делом. Валюта, антиквариат, ростовщичество, организация преступлений, наконец…

Что ты знаешь о нем? Да ничего. А Наумов знал людей, живущих несколькими жизнями. На работе, в компаниях они считались преуспевающими.

Только на следствии выяснялась цена их респектабельности. Откуда они брались — эти дорогие иномарки, на какие деньги были построены квартиры и дачи?

Их развратила вседозволенность, своеобразная социальная апатия, смещение нравственных критериев. Раньше о жулике прямо говорили — жулик.

Общение с таким человеком было постыдным. Потом появилось новое определение — деловой человек. Тот же жулик, но прекрасно одетый, разъезжающий на дорогой машине, умеющий хорошо принять гостей, угостить нужных людей в ресторане.

И эти люди, достигшие вершин московского дна, стали «законодателями общественного мнения». Они отдыхают три раза в год: летом — Прибалтика, осенью — юг, зимой — высокогорные курорты. Они на всех премьерах в Доме кино и театрах. Они знают всех, и их знают все. У этих людей самые разные профессии, но одно занятие — делать деньги.