Мой ядовитый шеф (СИ) - Дарман Марина. Страница 22

Хрум потерянно посмотрел на меня. Зря, ищет поддержку. Я тоже ничего не понимаю, а услышанное представляется абсурдом. Кстати, о последнем:

– А где вы научились столь ловко метать ножи?

Вместо ответа он забулькал, вращая глазами. Неужто я спросила нечто неловкое?! Приятель нахмурился и прекратил изучать грязный потолок. Под нашими буравящими взглядами Кьяи сдался и сокрушенно признался:

– Как же, ловко?! Ни разу не попал!

Мое возмущенное «Что?» его ужасно перепугало. Он сжался и забился в угол. А без оружия он не такой уж и смелый. Я придвинулась вплотную к нему, ощущая себя отомщенной. Этот дылда чуть ли не вдвое выше меня ростом, а взгляд отводит так, точно я – строгая учительница, а он – малыш. Раскололся он через пару минут моего грозного сопения. Я наступала, он вжимался в стену.

– Вообще-то, – он так тяжко вдохнул, словно я подталкиваю его к преступлению и не меньше, – нам запрещено учиться воевать. – Он булькнул, отвел взгляд и пояснил: – Нож – тоже оружие. Если об этом станет известно, – он прикусил водянистую губу, не решаясь продолжить. Дождался наших заверений в молчании и выдохнул: – Свои тоже донести могут. Эмоции притуплены, но личность не стерта. Есть те, кто поддерживает крайние меры.

Вот, так раз! Его мокрейшество боится восстания. Выходит, не только нас тут держат под надзором. Может и остальных не выпускают? Кьяи, если и удивился вопросу, то ничем это не показал.

– Выпускают, – неуверенно ответил он, переминаясь с ноги на ногу. – Но редко.

М-да, разговор все больше напоминал пытку, а информация поступала песчинками. Этак мы до завтра провозимся. Хрум внимательно разглядывал свою обувь, стены и горгона, часто вздыхал и оборачивался к выходу. Наконец, не выдержал, придвинулся к Кьяи, положил руку на плечо и задушевно произнес:

– Брат. – Выходит, тоже заметил странное обращение. – Мы не сможем помочь, если не поймем, что происходит.

О, как красиво плетет! Кто бы нам помог?!

Горгон булькнул, похлопал губами, отчего сходство с выброшенной на берег рыбой усилилось. Молчал он долго. Мы играли с Хрумом в переглядки, пытаясь без слов разобраться как лучше всего красиво исчезнуть, когда Кьяи заговорил. Он, как и все они, слишком много булькал, слишком мало говорил, и слишком часто умолкал, но кое-что нам удалось разобрать.

Питания не хватало, связь с поверхностью прервалась давно, и никто не помнил, когда это случилось. Жемчуг, который горгоны использовали вместо денег, обесценился. Перенаселение привело к нехватке рабочих мест и жилья. Так появились бесплатные столовые и прозрачные клетушки, вместо привычных домиков-раковин. Последний подводный город, который некогда состоял из нескольких куполов и уровней, погибал.

Терпения медлительных подводных жителей хватило не на один год. Они робко протестовали, да и то исключительно между собой. Но однажды неторопливые горгоны не выдержали. Нашлись активисты, вроде Кьяи, что взбаламутили их настолько, что те решились на бунт.

Подавили его коротко и жестоко. А вскоре появились новые законы, которые запрещали практически все. Первые процедуры по усмирению эмоций проводились под видом лечения. А после покорных жителей обязали проходить «лечение» регулярно. Тех, кто смог преодолеть наваждение и сохранить себя, практически не оказалось.

– Так ты хочешь избавиться от верховного водовика? – уточнил практичный Хрум, всегда без предисловий переходящий к делу. Уверенна, он уже мысленно просчитал столько жемчуга может вытряхнуть из обнищавших, но уцелевших жителей.

– Нет, – Кьяи вытаращился до того сильно, что я всерьез испугалась за его глаза. – Я хочу восстановить общение с поверхностью. Раньше мы обменивали добытое. Принимали гостей. Этим и жили. Города пришли в упадок, когда этого не стало. Так гласят наши легенды.

– Наши сказки тоже помнят вас, – согласилась я, припомнив ту, что читала перед погружением. – Но вот как вы могли принимать гостей с поверхности, не понимаю. Мы с таким трудом до вас добрались.

Горгон побулькал, подбирая слова, и заговорил, кивая в такт каждому слову:

– Подводный путь полуразрушен. Его давно не использовали. Но он существует и сегодня. По нему приходили гости и торговые караваны. Так у нас считается.

– Ты покажешь его нам? – глаза Хрума лихорадочно блестели и это не скрывала даже темнота. Еще бы такой шанс на спасение.

Кьяи прищурил огромные глазищи, отвернулся к стене и нехотя отозвался:

– Позже. Туда сложно добраться. За ним следят.

С досады я наступила торопливому приятелю на ногу. Не успели обрести доверие, а уже утратили его. Кто просил лезть с таким коварным вопросом?! Горгоны медлительны, но соображают неплохо. Это даже я успела понять.

– Конечно, Кьяи! – я улыбнулась так широко, как могу, и оттеснила Хрума. Конечно, вопросов осталось много, но сегодня у подозрительного повара уже ничего не узнать. – Мы и так привлекли слишком много внимания. Нужно быть очень осторожными. Скажи нам, где ты живешь. Мы придем и позже все обсудить.

– Приходите сюда, – ответил горгон после заминки: – Только молчите. Они не видят нас, но слышат. Загляните на кухню. Я увижу и выйду.

На том мы и расстались, побоявшись оставаться дольше. Мы проторчали в грязной каморке не меньше шестидесяти капель. Может это и немного по меркам подводных жителей, но с моей точки зрения, кошмарно долго. Кто-нибудь, наверняка, заинтересовался?!

Информации вышло слишком много. Я несла дрыхнущего Шмыга и механически переставляла ноги. Предстояло много осмыслить, чтобы спастись. Выбраться отсюда не столь просто, как представлялось в начале, но это же не повод сдаваться. Просто путь к свободе удлинился. Но не исчез же.

Идти в клетку, которую местные жители считают домом, не хотелось. Мы с Хрумом молчаливо слонялись по городу и глазели по сторонам. Везде одно и то же: идеально прямые линии, дорожки, поворачивающие строго под прямым углом, и шаблонные вывески, что отличаются только надписями.

Жители неторопливо шваркали, не меняя выражения снулых лиц, и больше не удивлялись нам. То ли население тут настолько мало, что все уже в курсе о новоприбывших, то ли они вовсе не способны на бурные эмоции. Впрочем, Кьяи намекнул, что тех, кто преодолел блок, единицы. Эм, а я думала, он преувеличивает серьезность проблемы. Теперь вижу, преуменьшает!

Но главное, что я вынесла из разговора: наше спасение напрямую зависит от свободы жителей. Если хотим выбраться, то придется разобраться и с их проблемами заодно. Тогда выход из стеклянного плена найдется сам собой. Впрочем, это не я придумала. Давно известно, что, если долго не можешь чего-то найти, надо сделать вид, что оно тебе больше не нужно. И тогда оно само найдется.

Когда я вынырнула из нерадостных размышлений, Хрума рядом не было. Я честно покрутилась и даже покричала, разбудив Шмыга, который тут же отомстил: острые когти впились в руку. Но стоило поднести его к лицу, как он забарахтался и замахал лапками, изображая падающего. Да-да, верю-верю. Бедный шмыгрик регулярно голодает, не спит и падает с высоты.

– У-у, видел?

Я прижал кулак к его носу, чтобы сомнений в намерениях не осталось. Шмыг округлил глаза, вскинул лапки и безвольно повис. Ох актер, и что с ним делать?! Впрочем, у меня есть проверенное средство!

– Жаль, что тебе нездоровится. Придется сметанку самой есть!

Вредный зверек, точь-в-точь в хозяйку, тут же ожил и заработал носом. А когда понял, что провели, скорчил такую обиженную мордочку, что я устыдилась.

– Не дуйся, Шмыг. Ты бы сам подумал. Ну откуда тут сметана? Вот если бы я тебе рыбу предложила, другое дело.

Он пригорюнился. Хорошо его понимаю. Я тоже не отношусь к ярым поклонникам рыбы, а тут ничего другого не подают. С другой стороны, могло быть и хуже. Местных денег у нас нет, ценностей тоже. Кабы не столовые для нищих, пришлось бы вовсе голодать. А так, живем!

– Выберемся, таз сметаны куплю. Ты главное не лопни, – пообещала я. Приободрившийся зверек выкрутился из ладони, пробежался по руке и уселся на плече с таким боевым видом, что хоть сейчас в атаку.