Отголоски судьбы (СИ) - Букия Оксана. Страница 30

…Олайя бесстрашно стояла на самом краю пропасти, обнимая его, не давая сделать последний шаг.

— Не уходи, не уходи, не уходи, — шептали губы девушки, прикасаясь к его лицу.

Димостэнис медленно открыл глаза. Все вокруг было в серебре. Искры плясали на золотых волосах, цеплялись за одежду, руки, обвивали их тела, заворачивая в серебристый кокон.

Хьярт скрутило болью. Олайя подняла руку, положила ему на грудь, успокаивая.

— Ты вернулся? — она подняла мокрое лицо. Вряд ли виной тому были лишь брызги, долетавшие до них от водопада.

Он неуверенно кивнул. Говорить пока было тяжело. В глазах все еще стояло бескрайнее синее пространство, а в ушах хрустальный звон капель.

Дим поднял руки, обнимая девушку, делая несколько шагов назад от бездны.

— Ты — смелая, — прошептал он, — впрочем, вряд ли ангелы могут быть другими. Я же был прав — ты мой ангел?

Она смотрела, не отрываясь, искренним глубоким взглядом.

— Это слишком много.

— Это мне решать.

Димостэнис уже несколько сэтов сидел на берегу озера, ожидая Олайю. Уходящая Талла окрасила склоны скал серебристым блеском. Прошлая ночь превратилась в сплошную мешанину обрывков и образов. Водопад, стихия, слияние, серебро, затапливающее все вокруг, сладостные объятия, жадные поцелуи, рыжие пряди на его лице.

— Пора. Мне пора, — попытки освободиться от него. Умоляющий шепот: — отпусти меня сейчас…

Маленький ярх, уносящий его ангела. Мир вдруг ставшим пустым. И острое понимание того, что так будет всегда, если ее нет рядом.

Прошедший день обернулся пыткой, где он никак не мог справиться с одуряющим водоворотом чувств, в который его постоянно затягивали воспоминания.

Он искал Олайю во дворце, даже заходил к Пантерри, выдумав какой-то нелепый предлог. Она словно пряталась от него, словно не могла решить, чем была для нее эта встреча.

Вечерняя прохлада залезла под куртку, остужая мысли и успокаивая весь день ненормально стучавшее сердце.

— Приветствую.

Олайя нерешительно остановилась в двух шагах от него. Слегка нервно, растерянно улыбнулась.

— Я не знала, что ты здесь.

Интересная фраза. Не объясняющая ничего. Не знала — и рада его видеть или не знала и теперь думает, как скорее убежать.

Вчерашняя встреча, наполненная жаркой близостью, больше была похоже на выплеск эмоций, на горячку, на необузданное желание принадлежать кому-то, взамен отдавая себя. Словно изголодавшиеся по ласке два одиночества.

— Я болен, — тихо проговорил Димостэнис, не спуская с нее глаз.

Олайя бросила на него тревожный, вопросительный взгляд.

— Я не спал. Я ни о чем и ни о ком не могу думать, кроме как об одной златовласой особе, которую хочу видеть каждую мену, каждое мгновение, зная, что только тогда я буду счастлив. Я растерян и даже напуган, но буду честен: еще никогда такого не испытывал.

Ее щеки охватил очаровательный румянец. Как языки робкого пламени, растапливая скованное холодом сердце.

— Вы можете поставить диагноз?

— По всем признакам, — она смущенно улыбнулась, — похоже, что вы влюблены.

— Это излечимо?

Олайя покачала головой.

— Боюсь, врачевание здесь бессильно.

— Тогда я счастлив.

Она вспыхнула, словно пламя разгорелось, высвечивая золото волос, веснушек.

Димостэнис порывисто шагнул, притянул ее к себе. Прижался к слегка припухшим губам, чувственным, мягким. Необъяснимо. Необдуманно. Сладко. О, Боги, как же сладко…

Как он мог сомневаться? Позволять всяким глупостям поселиться в своей голове. Он чувствовал, как его накрывает облаком пьянящего восторга, и не стал сдерживать вновь нахлынувшие эмоции. Сегодня первый раз, он хотел разделить это с другим человеком. Тугие набухшие нити силы сплелись вокруг них, прошили насквозь. Навсегда соединив две половинки в единое целое.

После вчерашнего соединения с водной стихией, аура на его коже приобрела ровный четкий контур. Новая грань его неизвестного дара. Теперь вода, как и земля была не просто источником силы. Стихии жили в нем, также как и он оставил им частичку себя.

— В самую нашу первую встречу — я помню нити силы, проходящие сквозь тебя ко мне. Что это было? — Спросил Димостэнис, когда градус их встречи в очередной раз несколько понизился и они могли познавать друг друга в более спокойном формате.

— Несколько аров назад я нашла там своего летуна. Она была тяжело ранена, и я никак не могла ей помочь. Дар целителей — особый, мы не можем брать энергию мира, только силу врачуемого, перераспределяя потоки внутри организма. В отчаянии я стала пытаться взять хоть немного энергии из этих переполненных ею мест. Естественно, у меня ничего не получилось. Я разозлилась и стала повторять это снова и снова, пока вдруг не поняла, что сила не просто уходит, а проходит сквозь меня, и я могу провести сконцентрированную энергию к объекту своего врачевания. Я много тренировалась и научилась пользоваться этим во время целительства.

— Кто-нибудь еще знает об этом?

— В начале своего обучения я показала Бриндану.

— И что он?

— Сказал, чтобы я не пользовалась этой стороной дара. Что это что-то вроде побочного эффекта моей силы и может повредить хьярт.

— Но ты все же использовала, когда исцеляла меня.

— Сначала я подумала, что ты умер. Ты был так далеко и не подавал никаких признаков жизни. Все же пульс был, он бился еле-еле слышно. Несмотря на твою энергетику, мне не хватало сил, чтобы закрыть дыру в твоем боку. Я позвала Молнию, и мы доставили тебя наверх. Ты помнишь?

Димостэнис покачал головой.

— Ты храбрая.

— Ужасная трусиха, — Олайя слегка виновато улыбнулась. — Боюсь всего на свете. Неизвестного, перемен, людей, отца. Мне легче красться в ночи по собственному дому, чем отстоять то, что я хочу. Когда тебя увидела с этой ужасной раной, всего в крови, поняла, что не смогу спрятаться. Я должна отвоевать тебя у смерти. Ты же не просто так попал в мой мир.

— Ты не веришь в случайности?

— Я верю, что в этом мире каждому предназначена своя дорога. Правда, мы не всегда идем по тому пути, который предначертан и не всегда сворачиваем куда надо, плутая и не находя истиной своей судьбы.

— Это наша судьба? — Дим приблизился к ней, нежно взял лицо в свои ладони.

Олайя улыбнулась.

— Не знаю. Пока только ее отголоски.

Димостэнис перепрыгнул со спины ярха на балкон и вошел в свою комнату. Случайно зацепился взглядом за свое отражение в зеркале. Слишком довольная улыбка, слишком мечтательные глаза. Он сам себя боялся такого. Расслабленного и умиротворенного. В ушах постоянно звучало тихое: «Дим. Мой серебристый Бог». Не серебряный, как он это привык слышать. С укором, издевкой, даже ненавистью. А именно серебристый. Нежно и сладко.

Спальня сестры была на противоположном конце дома. Каждый вечер Дим обязательно заходил к Элени, посмотреть все ли у нее в порядке, пожелать спокойной ночи. Пусть даже как сейчас, когда до утра не хватает всего несколько сэтов.

Дверь была чуть приоткрыта. Остановившись, Дим втянул ноздрями тяжелый, слегка сладковатый запах. Сердце бешено забилось, он распахнул дверь и ворвался в комнату. Нос не подвел его. На полу в луже крови лицом вниз лежала Малани.

— Элени! — позвал он, — Элени!

Сестры нигде не было. Димостэнис прошелся по комнате, ища хоть какие-то зацепки. Ничего. Кроме тела гувернантки все было чисто и аккуратно. Никаких следов. Он опустился на колени рядом с лежащей женщиной, перевернул, открывая взору глубокую колотую рану на шее от удара ножом, уже стянутую коркой запекшейся крови. Дотронулся до ее еще теплой руки. Под пальцами еле различимо бился пульс.

— Я сейчас приведу целителя.

Дим выскочил из комнаты, бегом преодолевая второй этаж, лестницу, холл, недоумевая как он мог не почувствовать повреждение в защитном плетении. Перед охранной линией он остановился как вкопанный. Она не была сломана. Защита дома была не активирована.