Отголоски судьбы (СИ) - Букия Оксана. Страница 43

Вот по улице прошла уже не молодая женщина с двумя бидонами в руках. Что она несет? Еду для детей? Объедки соседской собаке? Как здесь принято?

Вот совсем молодая парочка в темных закоулках держатся за руки. Чем дальше он шел и поднимался вверх, тем больше людей встречалось на его пути. На него особо не обращали внимания, несмотря на то что он был одет явно не в ту одежду, которая была принята в этих кварталах. Видимо, его принимали за законника какого-нибудь высшего чина либо одного из проверяющих, число которых перед готовящимся шествием его величества заметно увеличилась на улицах города.

Дим вышел на набережную. Здесь было шумно и оживленно. Правда назвать это центральным местом можно было с трудом. Река, не самая ее лучшая часть, выложенная неровными булыжниками мостовая, каменные вазы с огневиками, даже не в каждой, так чтобы скорее создать иллюзию света, чем реальное освещение. На одном пятачке совсем еще молодая девица пощипывала струны лиры, а еще одна парочка лихо отплясывала под эти заунывные треньканья. Однако весело было всем. Парень закружил свою партнершу, но не успел вовремя перехватить руки, и та с визгом отлетела в сторону, врезавшись в Дима.

Советник замер. Девушка, хохоча, подняла на него взгляд, но дойдя до его глаз, вздрогнула и отшатнулась, пробормотав извинения и поспешив к своим друзьям. Дим вознес молитву богам, что еще в самом начале своего пути убрал щиты, иначе вышла бы крайне неприятная ситуация.

Он свернул с набережной. Улица наиболее преуспевающих жителей нижней части города. Более уютные, ухоженные домишки, у некоторых был даже свой небольшой сад, более светло, чисто, опрятно. Он все время вспоминал глаза той девушки, с которой случайно столкнулся. Веселые и задорные они в мгновение превратились в испуганные и… В них сверкнула явная неприязнь и неприятие. Для обычных смертных одаренные такие же непонятные и чужеродные, как и для шактов те, кто родился без дара. Многие ары их разъединяли. Вряд ли они смогут когда-либо преодолеть эту пропасть.

Вот открылась дверь еще одного дома, из него вышел мужчина примерно его аров. Димостэнис сразу узнал его, хотя они и виделись уже почти два минора назад. Следом за ним выпорхнула девушка, закутанная в плащ. Он подал ей руку и, притянув к себе, что-то зашептал на ушко. Его спутница засмеялась. Радостно и звонко.

Дим замер. Его буквально пригвоздил к месту этот смех. Он тряхнул головой и последовал за парочкой, однако те не спешили, и догонять их не пришлось. Влюбленные стояли посреди улицы. Девушка ласково гладила мужчину по лицу, по волосам, он покрывал поцелуями ее вторую ладошку, потом она перехватила его губы своими. Капюшон сполз с ее головы, открывая волосы, профиль.

Однако Дим уже узнал этот смех. Который изменился. Стал более взрослым и чувственным. Раскованным и проникновенным. И который он никогда не перепутал бы.

В глазах потемнело. Он не чувствовал себя, не видел ничего вокруг, лишь этот смех в ушах и сила неуправляемым потоком свернувшись в тугой комок, поползла по коже серебряными искрами. Он не мог контролировать ее, не мог заставить себя двинуться. Казалось, он не мог даже дышать.

Мужчина заметил его первым. Обернулся. Девушка перехватила взгляд своего кавалера и тоже обернулась. Замерла. Сделала шаг вперед, смотря на неожиданного свидетеля их отношений. Обошла мужчину и встала так, чтобы закрыть его собой.

— Дим, — прошептала она, — я прошу тебя не надо.

Она сделала шаг к нему. Ее губы дрожали.

— Дим, я прошу тебя…

Он больше не мог ее слышать. С трудом преодолевая себя, развернулся и пошел вдоль по улице.

Димостэнис больше не видел людей, гуляющих на набережной, тусклый свет огневиков, гул голосов. Все исчезло. Остался только смех, до сих пор звучащий в ушах.

Потом где-то была река, и мост, и кварталы средней части города. Он шел и шел, не помня, что он делает и что ему нужно. Он просто хотел уйти от этого смеха, он просто хотел больше его не слышать.

Дим не знал, сколько шел и, собственно, куда. Опомнился, только когда почти уткнулся в ограду императорского дворца.

Элени подошла к двери дома. Подняла руку, чтобы постучать, в нерешительности замерла. Прикрыла глаза, проглотила рвавшиеся наружу рыдания. Еще несколько миноров назад, она бы радостно ударила по двери одной из своих, как всегда, неудавшихся формул, чтобы хозяин дома почувствовал ее, а потом с разбегу прыгнула бы в его объятия, смеясь от счастья и радости встречи. Сейчас же между ними встало препятствие, и она не решается сделать даже шаг, чтобы преодолеть его.

Девушка сама не понимала, как это случилось.

Через несколько дней после ее похищения, она спросила, что с тем человеком, который помог ей.

— А что с ним? — равнодушно пожал плечами Дим.

— Он помог мне, нужно его отблагодарить.

Она видела, как в изумлении расширились глаза брата. Все же у него была одна очень нехорошая черта — он всегда пытался казаться хуже, чем он есть. Элени не понимала этого, но всегда мирилась. В тот день она тоже не стала спорить. В один из вечеров, когда она точно знала, что Димостэнис уснул под воздействием настойки, одела просторные рубаху и штаны, закуталась в темный плащ и вышла на улицу. Во дворе отдыхал Хорун.

Дим часто развлекал ее полетами на летуне, поэтому ярх хорошо знал ее. Элени легко забралась на спину и смело взяла в руки поводья.

Они приземлились на пустыре недалеко от моста, где она пряталась. Найти дом человека, оказавшего ей помощь в ту ночь, не составило труда. Гораздо сложнее было постучать в дверь. Девушка несколько раз опускала и поднимала руку, сжимала пальцы в кулак и в бессилии скользила ладонью по гладкому, хорошо отполированному дереву.

— Доброй вам ночи, сэя, — в голосе мужчины разлился целый океан удивления.

— Я хочу поблагодарить вас.

Неловкая пауза. Тяжелое молчание. Смятение. Отчуждение. Темно-синие глаза в обрамлении совсем светлых длинных ресниц. Ей стоило уйти. Ему скорее закрыть дверь за незваной гостьей.

— Я только что сделал травяной напиток. Вы любите мяту?

Все то же нелепое молчание, спрятанное за тонким стеклом чашки. Элени рассматривала убранство дома. Она помнит, как в ту ночь ее удивили огневики, затейливо расставленные по совсем небольшой комнатке, узоры на потолке и изящная лепка на окнах, искусно отделанные стены и со вкусом подобранная мебель хоть и не богатая.

Выдержав полсэта, она, поблагодарив хозяина, накинула плащ, собираясь уходить.

— Завтра ночью на набережной будет празднование в честь Никты[1]. Хочешь — приходи.

Она пришла.

Было шумно и многолюдно. Наряды по случаю праздника, маски, разукрашенные лица.

— Можно взять тебя за руку? — Энтони чуть наклонился к ней, так как музыка стала играть громче, и стало плохо слышно друг друга. — Я боюсь потерять тебя в этой толпе.

На самом деле людей становилось все больше. Они стекались к набережной со всех улиц нижних и даже средних кварталов. Везде горели факелы, били в барабаны, танцевали, смеялись. Один бойкий кавалер подхватил ее за талию, когда она чуть оторвалась и отстала от своего спутника, и закружил под звуки музыки. Она завизжала от восторга, не забыв прикрыть глаза, так как уже поняла, что главное не смотреть людям в глаза, и тогда от нее не будут шарахаться. Энтони поймал ее, перехватил из рук удалого похитителя и сильнее сжал её пальчики в своей ладони.

В следующую ночь девушка пришла снова. И через ночь. И еще. И еще. Она уже и не помнит, в какую именно одну из этих безумных ночей подошла к нему, прижалась к его губам и замерла. Так как не знала, что делать дальше. Он понял, мягко улыбнулся, притянул к себе.

— Энтони, — мужчина сидел на краю кровати, отвернувшись от нее, — Энтони, — он не реагировал. Элени подползла к нему на коленях и обняла за плечи, стараясь заглянуть в лицо. Он отвернулся, но она успела заметить зажмуренные глаза и слезы, блестевшие на ресницах.