Никогда_не... (СИ) - Танич Таня. Страница 191

Улыбаюсь, пригибая голову к камере, делая вид, что проверяю настройки — ни к чему мне сейчас хихикать у всех на виду. Сначала доработаю, а потом хоть весь вечер буду хохотать. И выпью. Да, я непременно выпью еще. И мне плевать на все. Две охренные съёмки день в день — такого у меня давно не было. И на волне нахлынувших эмоций я готова пойти вразнос. Вот только сейчас закончу с последними желающими — и…

— Что, смешные? Как обезьянки, да? Над которыми можно приколоться.

Вздрагиваю от неожиданности и едва не роняю камеру. Мне даже не надо оборачиваться — я знаю этот голос. Это его я слышала в курилке школьного туалета, куда зашла на перекур и неожиданно столкнулась с тем, что очень прочно вошло в мою жизнь. А теперь я готова это отпустить. Но без разговора с Крис, которая устала бегать от меня, это невозможно.

И вот теперь… Она пришла. Она всё-таки пришла ко мне в фотозону, в место, где я хозяйка и никто мне не возражает. Что ж, на это требуется смелость, и она у этой девочки есть.

Крис стоит передо мной, держа в руках потрёпанный листок с хештегом — видно, что он попал к ней через вторые и даже третьи руки. На плече у нее висит сумка, из которой выглядывает ноутбук, зарядка и чехол от ее беспроводных профессиональных наушников, которые она небрежно повесила на шею. Наверное, очередной подарок матери, устроившей себе жизнь вдалеке от нее. Не уверена, что кто-нибудь еще знает об этом, а вот я знаю. Я, вообще, слишком много знаю о ней — и это пробуждает во мне странное ощущение родства. Даже содержимое холщовой, усыпанной значками сумки очень похоже на мое — я понимаю ее в увлечении гаджетами, ее желание протестовать и эпатировать, доказывать свою правду и спорить до хрипоты. Между нами много общего, если посмотреть на детали. И, в то же время, ни за что в жизни я не хочу стать такой как она. Да, наверное, мало кто хочет.

— Почему же сразу обезьянки? Не надо видеть плохое там, где его нет, Кристина.

Хотя, кому я это говорю? Это же Крис.

— Не надо врать себе и другим, выдавая себя за того, кем не являешься, Полина Александровна.

Чуть наклоняюсь вперёд, не в силах сдержать иронична улыбку — как она зеркально парирует мне. И даже знает не только мое имя, но и отчество. Наверняка, наводила обо мне справки.

Чувствую любопытство вместе с возрастающим злым азартом. Не могу сказать, что мне нравится, когда за мной шпионят. Ну, да пусть обломится. Ничего о моей настоящей жизни она не может знать.

А вот я о ней как раз знаю немало.

Поэтому не буду валять дурака и притворяться, что мы незнакомы, несмотря на то, что напрямую мы говорим в первый раз.

— Всё-таки решила принять участие?

— Почему нет? — она проходит мимо меня к фото-стене и, снимая сумку с плеча, ставит ее рядом с моей. — Имею право. Вы же всех желающих пригласили так красиво, с броневичка. Взмахнув белым пальто. Как не воспользоваться шансом очистить душу?

— Даже если считаешь это все пляской на костях и хайпожерством?

Поднимая камеру, чтобы сфокусироваться на лице моей новой модели, и стараюсь уловить все оттенки чувств, когда напрямую цитирую слова из ее тайного дневника. Детские ровные бровки на секунду приподнимаются — всего лишь на секунду. И снова на ее лице немного снисходительное выражение, за которым она прячет собственную уязвимость.

Если Кристина и удивлена, то быстро справилась с эмоциями.

— Без хайпа сейчас никуда, Полина Александровна. Вам ли этого не знать?

Она разворачивается ко мне в своей привычной позе — голова чуть наклонена, взгляд исподлобья, губы напряжённо поджаты. Челка со следами фиолетово-розовой краски спадает на глаза, спрятанные за стёклами очков. Как всегда — застегнута-закрыта, но готова к бою.

Тогда начнём.

— Лист перед собой.

Оставляю без внимания ее предыдущий выпад. У меня в кармане столько козырей из ее же записей, что метать их в ответ на обычные мелкие колкости даже неинтересно.

— Ты или тебя? — в который раз задаю этот вопрос, наблюдая, как медленно, словно нехотя, она поднимает перед собой лист бумаги.

Острая смесь жалости, сочувствия и в то же время злости вновь охватывает меня — все жесты Кристины так зажаты, поза так скована, что я снова думаю — а была ли она хоть день, хоть пару часов счастлива и свободна здесь? И тут же внутренний голос отвечает мне — была. Хоть недолго, но была. Когда устраивала в своем паблике показательные акции, натравливая подписчиков на избранную жертву, даже не пытаясь разобраться, что и как произошло на сами деле. Любой во всеуслышанье мог обвинить любого — и этого было достаточно для набегов толп, желающих справедливости, а проще — просто спустить пар на случайном человеке.

Или, когда внушала Виоле, что одна на всем свете любит ее настоящей — а настоящей хотела видеть ее только с такой же бездной внутри. Когда говорила, что нужно перестать выслуживать любовь, нужно продолжать опускаться все глубже и глубже, до дна. И тогда только можно узнать, кто на твоей стороне. А после этих внушений — даже на похороны не пришла.

Или когда делала те самые фото в туалете, сломавшие пусть простенькую и незамысловатую, но единственную опору, на которой держалась Виолина жизнь.

Черт, она должна хоть что-то упомянуть из этого. Невозможно так сильно избегать правды о себе. Крис не хочет больше прятаться. Иначе — просто не пришла бы сюда.

И, несмотря на то, что я жду от нее упоминания пусть самых мелких грешков, пусть даже из желания позлить и спровоцировать меня, глядя мне в глаза ясным взглядом, Кристина произносит:

— Меня.

Что?!

— Меня. Меня травили, Полина Александровна. Чего вы так удивляетесь? Вы же так много про меня спрашивали, вам должны были донести, как мне жилось здесь.

Очень хорошо. Как всегда, от возмущения или других сильных чувств, я напрямую высказываю то, что творится у меня в голове. Но я действительно удивлена и возмущена сейчас. Так переворачивать факты и выкручивать ситуацию под себя надо уметь! Ну, да чему я удивляюсь? Все верно она говорит. Я читала ее дневник. Я знаю, насколько разуто ее болезненное эго, способное воспринимать происходящее только с точки зрения «Я всегда права». И сейчас она будет играть только по этим правилам.

Хорошо. Послушаю ее. Моет быть, она увлечётся живописанием своих страданий — такие люди очень любят о них поговорить, и тогда поймаю что-то в ее лице. Какую-то эмоцию, показывающую, ее истинное отношение к происходящему.

— Мне не до обличений, Кристина. Я хочу быть беспристрастной. Во время съёмки ты говоришь не со мной, а с камерой, потому можешь сказать все. Она не осудит, — с этими словами делаю еще один крупный план. Инфантильное детское личико без малейших следов нервозности из-за вранья — она не щурится, не обзывает губы, не трогает рассеянно лицо.

Полная уверенность в своей правоте.

А что… если она серьезно уверена, что является жертвой? А не все те, кому она успела причинить справедливость?

Это непостижимо. Эгоцентризм таких феерических размеров для меня непостижим.

— Хорошо, Полина Александровна. Вы же у нас тут типа за молодежь и все такое. За права подростков, да?

Не отвечаю ей, только продолжаю наблюдать в объектив камеры, держа палец на кнопке спуска — я готова нажать ее в любую секунду, в любой момент, как только Кристина начнёт говорить то, что думает, а не то, что пытается внушить мне.

— Почему тогда вы прикопались к нам? Почему не трогаете их — вот этих старых уродов, которые нам создали такую жизнь, что хочется вскрыться каждый день! Почему!

Быстро делаю снимок — Крис смотрит в объектив, обвиняя меня вместе со «старыми уродами» за то, что создали им невыносимую жизнь. А ведь она права. Она в чём-то права. Пусть говорит дальше.

— Тебе хотелось это сделать? Совершить самоубийство?

— Да, блядь, вот сюрприз! И не думайте, что это я вам тут душу открываю — тут каждому хочется! Это прям норма, о которой даже говорить лишний раз лень. Пока учишься в этой ебаной школе, потом ее заканчиваешь, и тебе начинают мозг засирать — а что, а куда куда? А какой у тебя смысл жизни? А кем ты хочешь быть? Да откуда я знаю! Дайте подумать, завалите хлебальники! И, главное, все такие — от вас зависит наше будущее. Так хули вы нам такую жизнь создаёте? Вы что, совсем тупые? Мы же вырастем и припомним. Понимаете, Полина Александровна, какие вы и подобные вам, беспросветно тупые люди? Вы же плюете в тот колодец, из которого потом самим придётся пить!