Поиск дорог (СИ) - Букия Оксана. Страница 111

Она подкатилась к нему ближе, прижалась и какое-то время просто лежала. Через некоторое время он откинул русые длинные волосы с лица и посмотрел на малышку. Он уже спала. Он, сам не ожидая от себя ничего подобного, поцеловал ее в мягкую круглую щечку.

Девочка чуть заерзала, вновь закинула руку ему на шею.

— Ты мой самый любимый братик…

Она была в той же одежде, в чем обычно ходила в деревне. Простая рубаха из грубого плотного хлопка, похожие штаны. Только вот рукава были сожжены, и все было в крови. Он посмотрел на рану на ее груди. Длинный рваный порез в области хьярта.

… день после грозы был хмурым, и в воздухе ощущалась сила. Но он ее не видел. Его дар, как обычно, куда-то исчез, и он мог чувствовать лишь слабые отголоски энергий, которые наполняли мир вокруг него.

— Можно я побуду с тобой? — раздался тихий голосок сзади.

Дим резко обернулся. Обычно в такие тяжелые для него моменты он уходил, прятался там, где его не смогут найти. Вот и сейчас он сидел на поляне далеко от дома, среди высокой травы, считая себя оторванным ото всех.

— Как ты меня нашла? — для него сестра всегда была еще одним ребенком в доме, который постоянно был окружен няньками, сиделками, беготней, визгом и улюлюканьем. Он так и не понял, почему она именно к нему пришла ночью. Наверное, со страху заблудилась и стала стучать в первую попавшуюся дверь.

— Я шла за тобой, — просто ответила девочка.

— Зачем? Грозы больше нет.

— Мне с тобой не грустно.

Он неопределенно дернул плечом. Поляна большая.

Малышка подошла, села к нему на колени и прижалась щекой к груди.

— Я тихонько. Я не буду мешать.

Ее пушистые волосы щекотали шею. Руки теперь были заняты, и он почти не мог пошевелиться. Не мог продолжить свои занятия. Еще он думал, что зол и раздражен и что надо отцепить от себя эту маленькую прилипалу. Но необычное тепло было неожиданно приятно.

И он позволил ей остаться…

У нее была теплая кожа. Такая же, как всегда. Дим провел кончиками пальцев по руке. Казалось, что она спит и вот-вот откроет глаза.

— Прошу тебя, — произнес он, — посмотри на меня. Скажи, что я во всем виноват. Что не уберег твоего любимого Энтони. Кричи. Ругайся. Плачь. Только не бросай меня, сестренка.

Он сел рядом и притянул сестру к себе, сжав в объятиях. По его коже ползли серебряные искры, переходя на ее руки, волосы, лицо.

— Если в нашей семье и появился Изменяющий, то это ты, Элени. Ты изменила меня. Научила любить и радоваться теплу близкого человека. Ты самого меня сделала человеком. А когда я забыл и стал уходить с этого пути, ты вновь открыла мне глаза на настоящую жизнь. Заставила увидеть мир, понять, кто я есть и обрести себя.

В груди что-то зарождалось, еще неизведанное ранее. Вся безысходность и горе тяжелым тягучим комом поднимались вверх. Скребли душу, сдавливали горло, пролились на щеки жгучей влагой.

— Я так увлекся спасением мира, что упустил самое важное. Ты же всегда прощала меня и понимала. Не бросай меня сейчас, Элени. Мне нужна твоя поддержка.

Дим сжал ладонь сестры, ощутив, что в ней что-то есть. Он осторожно разжал ее пальцы, чувствуя, как замирает сердце. В руке лежал кулон. Прозрачный кристалл, с едва заметной трепещущей дымкой внутри. Амулет мамы, с которым она никогда не расставалась. По спине поползли колючие мурашки. Последний подарок уже навсегда ушедшей дочери.

Димостэнис не знал сколько он так сидел, обнимая сестру. Он уже ничего не чувствовал, кроме отчаяния, нестерпимой боли, безнадежности. Везде был один мрак. Черный, беспросветный. Жуть, пробирающая до самых кончиков волос — от того, что уже ничего не вернуть.

— Вот и все, — Дим резким движением руки вытер лицо. На ладони остались следы слез и крови из прокушенной губы. Положил подаренный мамой кулон обратно в ладонь сестры. — Тебе пора. Твой художник уже заждался тебя.

Димостэнис встал, медленно отдаляясь от сестры. Шаг за шагом, не отворачиваясь. Пока не наткнулся на стену. Протянул руку, повернул ручку, открыл дверь.

— Ты всегда будешь занимать особое место в моем сердце.

Глава 45

Димостэнис быстрым шагом спустился вниз. Резко распахнул дверь и вышел на улицу. Его ждали.

Рядом с домом выстроился отряд людей, одетых в черное. Дим присмотрелся — это были не каратели. Он подошел к их главному. Поверх куртки на груди у него висел золотой медальон в виде разбитого пополам сердца. Так же, как у остальных, кто стоял рядом. Все встало на свои места, как мозаика, которая наконец собралась, когда нашелся последний элемент.

— Что его величество пообещал вам? — спросил он у старшего офицера, который много аров служил Лауренте Иланди.

— Свободу, — ответил тот.

При последней встрече отец, сказал, что победителей не судят. Наверное, не судят. Но расплата за предательство всегда неизбежна.

— Свободен лишь тот, кто никому не служит.

Татуированный зло ухмыльнулся.

— Месть сладка.

Димостэнис отступил на шаг. Он точно не знал какого вкуса его месть, но она горела в нем, сжигала его душу, переплетаясь с силами стихий, срастаясь с ними.

За мечеными стояли законники, чуть дальше каратели. Почетный эскорт, ничего не скажешь! Аурино хочет проверить на что он способен? Вперед вышел один из законников с отличительными знаками старшего.

— Димостэнис Иланди, вас приказано задержать и доставить во дворец. Его императорское величество хочет говорить с вами.

Земля вздрогнула. Не сильно. Никто особо и не понял ничего. Пока не тряхнуло еще раз. Кони вздыбились, заржали, стали валиться с ног, сбрасывали своих наездников. Всадники ошарашенные, оглушенные старались удержать животных, но противостоять вдруг разгневавшейся стихии они не могли.

Все стихло внезапно. Так же резко и неожиданно, как началось. Земля успокоилась и вновь стала твердой и незыблемой.

— Задержать? Меня? — произнес Дим, обводя глазами помятое воинство. — Но вам повезло — мне как раз во дворец. Я тоже желаю говорить с вашим императором. Мне надо всего лишь несколько мен.

Никто не спешил выполнять его просьбу.

— Я прошу вас, не заставляйте меня повторять. Я не хочу ни с кем сражаться. Мне просто надо немного времени. Я хочу побыть со своей семьей, — отчаяние сквозило в каждом его слове. И злость. Уже почти не оставалось сил сдерживать себя. Он понимал, что никому не справиться с теми силами, которые сейчас подвластны ему. А в его душе вряд ли осталось то, что обычно отвечает за жалость и сострадание. Он был вымотан и опустошен. Единственное, что он хотел, как можно быстрее добраться до того, кто все у него отнял. И наказать.

Взвыл ветер. Рванул. Как будто хотел освободиться от его власти. Однако сейчас Серебряный был сильнее. Это он позвал, а стихии откликнулись. Дали ему силы, и пока он сам не отпустит их, не освободит, они будут служить ему. Таковы особенности зова. Пока его создатель не будет удовлетворен — он властитель мироздания. Поэтому сейчас никто не сможет указать ему на то, что зов формируется только для защиты. У него свои цели. И он в полной мере использует то, чем наградила его природа.

Воздух зло гудел вокруг. Земля мелко вибрировала, словно ей было тяжело держать его. Однако их злость и возмущение были бессильны. В то время как его собственные желания и эмоции наливались первозданной, необузданной мощью.

Серебряный сформировал на ладони небольшую воронку и не глядя швырнул ее на землю. Стихии подхватили, напитали силой, раздули до настоящего вихря, отрезающего его от всех людей, мешающих ему.

Оставшись один за этой прочной стеной, Димостэнис повернулся лицом к дому, закрыл глаза, опустился на колени. Он прощался со всем, что было ему когда-то дорого. Со своим детством и воспоминаниями о неуправляемом даре, со своими переживаниями и новыми открытиями. С окном в южной башне, где маленькая девочка всегда ждала его и встречала. С самой девочкой. С братом, с которым они никогда не замечали друг друга. С мамой, с которой он не захотел найти общего языка. С отцом, который бросил его на произвол их общей судьбы. С другом, с которым многие ары шли рука об руку и клялись в вечной верности.