Волчье (СИ) - "Happy demon". Страница 74

Она не была чем-то инородным, она словно стала частью меня, не проникнув в мое сознание, а словно слившись с ним воедино, и сердца наши бились как одно, и тело у нас было одним на двоих, и ее эмоции были моими. И сейчас не белоснежная волчица неслась по пустынной степи, сейчас я перебирала сильными лапами в сухой траве. Зверь больше не пытался подавить и подчинить, он оберегал и делился силой, и впервые между нами не было противостояния.

Кажется, Ингварр был прав, когда говорил, что я не должна сопротивляться.

Мысли о том, что мужчина может быть моим братом, я отчаянно гнала прочь, хотя и понимала, что это, скорее всего, правда. Он узнал медальон матери, он сказал, что я похожа на нее, как когда-то говорил мне Владыка Элронд, и его родные, синие глаза… Теперь я понимала, почему волчица так реагировала на воина, теперь понимала, почему она доверяла ему и тянулась, несмотря на все то, что между нами произошло. Она чувствовала семью, чувствовала отголоски родной крови, пусть и лишь наполовину, и почему-то мне от осознания всего этого безумия хотелось громко, истерически смеяться.

Я всегда была уверена, что моя семья — это Владыка и его дети, я никогда не сомневалась, что кроме погибшей матери у меня никого не было, и среди всего этого кошмара вдруг встретить родного человека, старшего брата, о котором я даже не подозревала… Наверное, это можно было назвать чудом, и встреться мы в другой жизни и при других обстоятельствах, я была бы самой счастливой, но теперь… Теперь все было по-другому, и я понимала, что никогда не вернусь в Серый Оплот и никогда не встречусь больше с капитаном королевских гончих. Встреча с ним была единственным светлым пятном во мраке болезненных воспоминаний, и испытанную искру тепла я спрятала как можно глубже в сердце, пообещав себе никогда не забывать.

Неспособный противиться своему альфе, Ингварр все равно пытался мне помочь, как мог, и только сейчас, избавившись от налета ярости и ненависти, я увидела, что он для меня сделал.

Я сумела понять…

Под лапы попался острый камешек, незамеченный в высокой траве, мягкую подушечку прострелило болью, и я сбилась с шага, вынужденная остановиться и глубоко вздохнуть, чтобы перевести дыхание. В груди моментально зажгло, горло перехватило спазмом, а мышцы с готовностью заныли, и только тогда я поняла, как же сильно устала. Лапы дрожали, язык свесился с раскрытой пасти, и не рухнуть сиюминутно на холодную землю мне позволило только ослиное упрямство. На мгновение прикрыв глаза и глубоко, на всю силу собственных легких втянув мерзлый воздух, я потянулась к резковатому запаху, который едва чувствовался.

Боромир был здесь, проходил по этой степи, но было это не сегодня и не вчера, а, скорее всего, несколько дней назад, и был он точно не один. Я улавливала отголоски знакомых запахов друзей и кого-то чужого, а еще чувствовала затхлый смрад крови и смерти. Так пахли орки, я помнила это слишком хорошо, и внутри все буквально бурлило от беспокойства, унять которое мне не удавалось. Запахи сплетались и витали вокруг, не позволяя понять, что же происходило здесь несколькими днями ранее, но моя волчица была уверена, что ничего хорошего мне ждать не приходится.

Я знала, что что-то случилось, я знала, что это было что-то ужасное, и от одной лишь мысли, что мои друзья могли пострадать, у меня перехватывало дыхание. Взвинченная волчица каким-то немыслимым образом чувствовала, что ее пара жива, да и я знала, что иначе уже и сама бы, наверное, не дышала, но этого было ничтожно мало, и я желала как можно скорее увидеть мужчину собственными глазами, убедиться, что с ним все в порядке, крепко прижаться к широкой груди, коснуться рукой колючей, небритой щеки, а потом…

Липкое, пугающее воспоминание чужих рук, прижимающих меня к постели, обожгло сознание, и я судорожно вздохнула, оскалив клыки.

Наверное, сейчас бы мне действительно понадобился волчий аконит, чтобы забыть все произошедшее.

Далекий перестук лошадиных копыт привлек мое внимание, заставив отвлечься от мрачных размышлений, я резко повернула голову влево, сощурив глаза и внимательно всматриваясь в горизонт, и удивленно приоткрыла пасть, увидев тройку лошадей, мчащихся через степь куда-то прочь. В руках одного из всадников развевался смутно знакомый изумрудный стяг, а заметив гарцующего на зеленом полотне жеребца, я поняла, что меня угораздило наткнуться на кого-то из воинов Рохана. Меня они, к счастью или к сожалению, не заметили, потому что находились слишком далеко, спешили куда-то по своим делам, а проследив за ними взглядом и вглядевшись в туманную линию горизонта, я с трудом различила очертания небольшого города, возведенного на высоком холме, за которым в небо смотрели заснеженные горные вершины.

Высоко плывущее солнце, на мгновение выглянувшее из-за тучи, осветило лучами золоченую крышу большого замка, а в сознании вспыхнула молниеносная догадка. Медусельд, Золотой дворец повелителя Рохана, и город у его подножия, Эдорас. Вспоминая встречу с королевским племянником несколько дней назад, я очень сомневалась в том, что мне следует приближаться к городу, учитывая тот факт, что разум короля Теодена был порабощен, однако витающий вокруг запах вел именно туда, к Эдорасу, а встрепенувшаяся волчица согласным ворчанием подтверждала, — все правильно, мы должны быть там.

Спорить с ней было бессмысленно, ребра поднялись и опустились от тяжелого вздоха, и я, убедившись в том, что распоротая о камень подушечка лапы почти затянулась, решительно направилась к городу, двигаясь неспешной рысцой. На большее просто не было сил, да и не видела я смысла в том, чтобы продолжать отчаянный бег.

Если Боромир и остальные действительно в городе, как подсказывало чутье, я их скоро все равно увижу, а вот рухнуть от усталости посреди степи мне совсем не улыбалось, как бы я ни упрямилась.

Чем ближе были высокие стены города, тем сильнее становился кружащий голову запах, беспокойная волчица волновалась и нетерпеливо пряла ушами, и я в этих чувствах была с ней полностью солидарна, размышляя о том, насколько безопасно будет переступить ворота в облике зверя. Наверное, следовало бы превратиться, чтобы не нажить себе проблем и не испугать жителей, но что-то мне подсказывало, что появление голой девицы их тоже не порадует. Из двух зол следовало выбирать меньшее, но в любом случае после пережитого в Сером Оплоте меня не пугало уже ничего, поэтому я, не став медлить, решительно направилась к широко распахнутым воротам.

Первыми меня заметили двое стражников, отчаянно режущихся в карты на сторожевой вышке, слух уловил громкие ругательства и скрип отодвигаемых стульев, а где-то впереди испуганно вскрикнула дородная женщина в замызганном переднике, трудящаяся возле маленького деревянного домика. Увидев меня, она нелепо попятилась назад, уронив громко звякнувшее ведро, расплескавшее вокруг грязную воду, громко заржал привязанный к коновязи жеребец, почуявший зверя, но я, не обратив на них внимания, медленным шагом двинулась вверх по пыльной широкой дороге, которая петляла между множеством деревянных домиков и строений и поднималась вверх по холму к большому замку с развевающимися стягами.

Взгляд равнодушно скользил по сторонам, подмечая медленно, но верно разрастающуюся панику, женщины спешно оттаскивали любопытных детей и выталкивали вперед задумчиво прищурившихся мужей, неуверенно сжимающих в руках кто топор, кто просто тяжелую палицу, однако бросаться на огромного волка никто пока не спешил. Собаки, сидящие на привязи, словно обезумели, громко лая и наверняка ругая меня на каком-то своем, собачьем языке, какая-то мелкая шавка, вылетевшая на дорогу прямо передо мной, с громким взвизгом скрылась где-то за домами, стоило на нее негромко, но внушительно рыкнуть, а двое воинов с острыми двуручниками, преградившие мне путь, заставили замереть посреди улицы.

— Пристрелить его надо, пока ни на кого не набросился, — подал кто-то из толпы гениальную идею, я резко повернула голову на звук, безошибочно выхватив трусливого парнишку, спрятавшегося за спинами горожан, а после опять повернулась к хмуро глядящим на меня воинам. Воинственных действий они пока не предпринимали, но стоило мне сделать еще один шаг, как руки в латных перчатках многозначительно легли на рукояти мечей.