Серые волки. Том 1 (СИ) - Завгородняя Анна. Страница 3

Когда Райнер очнулся, то первой, кого он увидел, была молодая девушка с платком на волосах. Она была очень юная и смуглая, а в глазах, больших и темных, как диковинные озера, плескалось удивление и отголосок радости.

Райнер открыл было рот, чтобы спросить кто она и где он находится, но из горла вырвался только страшный хрип, менее всего походивший на слова. Он засипел и с трудом сказал:

— Пить!

Сейчас глоток воды был важнее, чем знание о своем местонахождении.

Девушка поняла и тут же поднесла к его губам деревянную кружку с водой, приподняла голову, и держала ее пока он пил. Сделать удалось несколько глотков, а затем внутри все взорвалось от боли, и мужчина скривился, застонав.

Девушка почти сразу пропала и некоторое время Райнер просто лежал, закрыв глаза и ощущая, как покачивается, лежа на каких-то одеялах. Тело болело и напрочь лишилось сил. Крепкие руки, когда-то сильные настолько, что могли согнуть железное копье, сейчас лежали плетьми вдоль туловища. Он даже глаза и те открывал с трудом. Веки будто налились свинцом, а ног мужчина почти не ощущал, лишь покалывание в икрах и пальцах. А затем произошло нечто странное. Его тело, до сих пор лежавшее безвольным камнем, вдруг словно ощутило тревогу, а в голове вспыхнула яркая мысль, почти приказ: «Открой глаза!» — и он повиновался.

Наверное, лучше бы он этого не делал. Та, которая предстала помутнённому взгляду, навела на мысль о том, что он все-таки умер, потому что он ещё никогда не видел в своей жизни более красивой женщины. Подобные ей могли жить разве что в раю или том месте, которое жрецы называют раем.

Красавица смотрела на него своими большими глазами цвета меда. Тонкое лицо с идеальными чертами, полные губы, маленький носик, брови цвета черной ночи и волосы, насыщенного густого каштанового цвета, выбившиеся из тяжелой прически, спрятанной под прозрачной тканью капюшона — она вся была прекрасна и идеальна в глазах мужчины.

— Кто…ты? — удалось прохрипеть Райнеру. Он задал вопрос на общем языке, и девушка с легкостью поняла его, но не ответила, лишь взглядом осмотрела так, словно он был не человеком, а ее новым приобретением и она думала над тем, стоит ли он потраченных на него усилий. Это немного охладило восторг Райнера. Незнакомка показалась ему холодной и первое впечатление было испорчено, но он все же повторил свой вопрос. Слова дались с трудом, а в горле словно застряло острое лезвие, не позволившее мужчине даже сглотнуть вязкую слюну.

— Кто…ты…

И снова нет ответа. Но она посмотрела ему в глаза и что-то странное мелькнуло в медовом взгляде чуть раскосых глаз красавицы.

— Госпожа! — пропел тонкий голосок рядом.

— Следи за этим человеком! И ухаживай за ним! — произнесла девушка, обращаясь к той, другой, обладательнице звонкого голоса маленькой птички. — Думаю, он будет жить!

«Еще как буду!» — подумал Райнер.

— Да, госпожа! — последовал ответ. Красавица снова посмотрела на Райнера, но он больше не мог удерживать тяжелые веки и понимал, что сейчас снова провалится в спасительную темноту, где нет боли, когда успел расслышать слова девушки:

— А ты, — обращались определенно к нему, — не смей и пальцем прикоснуться к моей служанке, иначе пожалеешь, что родился на свет!

Сказано было жестко и Райнер понял: его боятся, даже несмотря на теперешнее жалкое состояние. И подобный страх вызвал толику гордости у мужчины. Но слабость дала о себе знать и скоро Райнер уснул или впал в забытье, а когда снова открыл глаза, над ним шелестели густые ветви пальмы и небо, черное и низкое, с россыпью звезд, смотрело равнодушно и безучастно к чужой боли. Затем над ним снова возникла большеглазая пичужка и защебетала, только он не мог понять ни одного слова из ее речи. А затем пришла та, другая. Постояла над ним, рассматривая с интересом и даже опустилась на колени рядом, словно хотела разглядеть его ближе. Райнер не мог понять, что испытывает, когда равнодушный на первый взгляд взор девушки скользит по его лицу. Странная незнакомка его интересовала, как, впрочем, и он ее. Мужчина это чувствовал и, благодаря своему острому зрению, он видел ее так же хорошо, как днем, только не мог прочитать эмоции на красивом лице.

— Как он? — спросила девушка на общем, явно желая, чтобы Райнер понял ее фразу.

— Госпожа, спал до сей поры! — отозвалась молоденькая служанка. Райнер уже понял, что скорей всего та, что следит за ним и ухаживает, рабыня, а эта красавица с глазами цвета меда, ее госпожа.

— Я не об этом, Айше! — проговорила девушка.

«Айше!» — подумал Райнер. Значит, его сиделку зовут Айше! Неожиданно мужчине захотелось узнать имя ее хозяйки, и он прохрипел, удивляясь тому, что слова получились разборчивыми.

— Как… твое…имя?

— Что? — от неожиданности она удивилась и тут же поднялась с колен, отдалившись от мужчины. Тонкие брови приподнялись.

— Как… твое…имя…? — повторил он.

— Да как ты смеешь! — взвизгнула Айше и тут же поспешно поклонилась своей хозяйке. — Госпожа, он бредит и не знает, что говорит. Не будьте суровы, ведь этот человек не понимает, к кому обращается.

Рабыня поклонилась, а ее госпожа улыбнулась и, протянув руку, нежно прикоснулась к волосам девчушки.

— Ухаживай за ним, Айше, — только и сказала она. Затем, оставив Райнера без ответа, ушла, а он неожиданно для самого себя, приподнялся из последних сил, чтобы проводить взглядом ее тонкую точеную фигуру, угадывающуюся в легких одеждах, никак не в силах понять, отчего его сердце бьется так сильно.

Сама не знаю, что толкнуло меня проведать нового раба. Прежде я не замечала за собой подобного интереса, да и чем там было интересоваться? Но найденный в песках мужчина манил меня, притягивал, словно попавшуюся на аркан дикую кобылу, пойманную в степях близ Хайрата. Я очнулась только когда поняла, что, встав от костра, направилась прямиком к месту под деревом, где лежал этот незнакомец.

Айше была подле него и говорила мужчине, чтобы не переживал и что с ним, хвала богам, будет все хорошо. Заметив меня, девушка подобралась, но улыбнулась и отошла на шаг, позволив хозяйке взглянуть на новое приобретение, подброшенное самой судьбой.

Синие глаза раба были открыты, и он смотрел прямо на меня. Не удержавшись, присела рядом с ним, отчего-то совсем не опасаясь, что этот человек сможет причинить мне вред. Несмотря на кажущуюся слабость, он сейчас внушал мне страх. Я смотрела на широкую грудь и покатые плечи, на руки, перевитые канатами жил и ощущала, как внутри что-то собирается в тяжелый ком, а в горле неожиданно становится сухо.

На мой вопрос о состоянии раба, Айше ответила, что с ним все хорошо, но я и без ее слов уже видела: мужчина пойдет на поправку. Солнце пустыни не смогло убить такого сильного воина и такого дерзкого, как показало время. А когда раб осмелился спросить у своей госпожи ее имя, я не ощутила прилива гнева или раздражения. Он говорил со мной так, словно мы были равны. При этом его одежда, точнее то, что от нее осталось, показывали мне, что передо мной лежит воин. Не из простых, но и не махариб [2], хотя, я могла и ошибаться.

Айше услышала слова наглеца и попыталась, со свойственной ей добротой, уверить меня в том, что мужчина бредит, но я-то видела ясность в его взгляде.

«Пора уходить, — подумала я, — иначе Асаф решит, что я выделяю каким-то образом этого пустынного оборванца!» — а раб опять решил испытать судьбу и снова спросил мое имя.

«Наверное, он просто не понял, кто перед ним», — решила я и равнодушно отдала приказ Айше следить за здоровьем нового раба, а сама ушла, направившись к костру.

У огня сидели только двое. Асаф, задумчиво смотревший на танцующее пламя, и Амир, который, заслышав шорох моих шагов по песку, тут же поднял глаза и улыбнулся, заметив, что я возвращаюсь.

— Не слишком ли много интереса к какому-то оборванцу? — спросил Асаф, а затем с запозданием добавил: — Госпожа.

Я приблизилась к огню и опустилась на расшитую подушку, положенную на циновку. Посмотрела по сторонам, отмечая, что сопровождавшие нас воины уже большей частью легли спать, чтобы отдохнуть перед очередным переходом, но некоторые ещё оставались у своих костров, переговариваясь и доедая остывающий ужин. За меня ответ Асафу дал Амир.