На чаше весов (СИ) - Кочетова Наталья. Страница 29

— Теперь я буду прикасаться руками. — Тихо говорит Тимур где-то около моего лица. — Глаза не открывай.

Я киваю. Чувствую прикосновение теплых пальцев к своей ладони. Сглатываю и сильнее сжимаю согнутые коленки. Узел в моем животе превращается в огромный пылающий шар.

Рука Тимура покидает мою ладонь и медленно движется вверх по предплечью, к плечу, выше, касается шеи, ключицы.

Ох. Что со мной происходит. Я теряюсь в этих ощущениях. Судорожно вздыхаю. Мне хочется попросить Тимура прикасаться ко мне обеими руками, а лучше вовсе и не руками. Мне кажется, тогда болезненный узел внутри меня развяжется, отпустит, и мне будет хорошо. Очень хорошо. Я все еще помню, как это бывает.

Я облизываю губы и неосознанно приподнимаю грудную клетку, тянусь к мужской руке. Пальцы Тимура ложатся на мой живот, когда на меня вдруг обрушивается ледяной шквал злости.

Вздрагиваю, распахиваю глаза. Чуть не задыхаюсь от замкнувшего диссонанса. Резко сажусь.

Тимур убирает руку и смотрит на меня непонимающе. Вместе с его прикосновением, томление в моем животе испаряется, но злость никуда не исчезает.

Перевожу взгляд на Вадима, тот смотрит на меня едва ли не с отвращением. Он сжимает челюсть до выступивших желваков, и раздувает ноздри. Чуть ли не огнем дышит.

Хватаю ртом воздух. Я возмущена, но мое возмущение — ничто по сравнению с тем, что чувствует Вадим. Его эмоции не дают моим прорасти.

— Ну знаете. — Вскакиваю с кушетки и принимаюсь быстро натягивать платье.

Мне хочется заорать, что они оба — придурки. Глупые самцы со своими примитивными эмоциями. Хочу заорать на них обоих, и желательно что-нибудь разбить.

Злость, которой сочится Вадим, заражает меня, будто вирус. Мгновенно и необратимо. Я от нее буквально задыхаюсь.

Быстро сую ноги в туфли, и не застегнув платье до конца, вихрем выскакиваю из комнаты.

— Агата. — Звучит мне в спину голос Тимура, но я не останавливаюсь.

К черту такие обследования. Быстрым шагом, минуя лифты, иду к лестнице. По пути, быстро сбегая вниз по ступенькам, пытаюсь застегнуть платье. Тошнота не заставляет себя ждать. Приступ буквально выбивает из меня воздух, так что я едва успеваю выйти на улицу, прежде, чем меня скручивает пополам в рвотном позыве. Мой желудок опустошается на красивый зеленый газон. Во рту остается противный горьких привкус. В висках начинает пульсировать.

От стыда хочется сгореть, провалиться сквозь землю, но у меня нет сил, чтобы хотя бы уйти отсюда. Прислоняюсь спиной к стене, закрываю глаза, борясь с головокружением.

Стою так с минуту, когда вдруг чувствую прикосновение к плечу. Чьи-то сильные руки обхватывают мою талию. Кто? Кто из двух? — Отстраненно думаю, не открывая глаз.

— Ты в порядке? Можешь идти? — Вадим — понимаю, даже не зная рада я тому, что это именно он, или огорчена.

Вадим поворачивает меня к себе, я открываю глаза. Он проходится по моему лицу обеспокоенным взглядом и морщится.

— Не стоило мне присутствовать. — Извиняющимся тоном произносит Вадим. Весь его вид говорит о том, как он сожалеет. Мне так удивительно видеть Вадима вот таким, что на секунду я сомневаюсь, точно ли это именно он стоит передо мной. — Отвезти тебя домой?

Снова прислоняюсь спиной к стене, упираюсь руками в колени и глубоко дышу. Чертово обследование вытянуло из меня все соки, и я хочу узнать результат.

— Нет. Я хочу вернуться. — Отзываюсь я, качая головой.

Вадим резко отшатывается.

— Вернуться??? — Выплевывает Вадим. Убирает руки. Отступает на шаг. Хмурится, соображает.

Выражение лица меняется. Больше никакой доброжелательности и сожалении. Холод, высокомерие, злость.

Ну вот. Все правильно. Такой Вадим мне гораздо привычнее. С презрительным прищуром глаз и надменно приподнятой бровью. Такого Вадима не грех и позлить. Без этих его извиняющихся взглядов и сильных рук, жаждущих дать поддержку.

— Ты можешь ехать. Я хочу закончить обследование. — Как ни в чем не бывало, отталкиваюсь от стены, поправляю платье, и задрав голову, иду ко входу в здание.

В сторону Вадима даже не оборачиваюсь. Не знаю точно отчего, но я так довольна собой, что даже головокружение ненадолго отступает.

Поднимаюсь на нужный этаж с улыбкой на лице, но перед дверью кабинета Тимура, зависаю. Улыбка сползает с лица, чувство неловкости от предстоящей встречи тут же съедает все мое довольство.

Я негромко прокашливаюсь, и уже кладу руку на дверную ручку, когда слышу оклик ссади.

— Агата. Вот ты где. — Тимур идет ко мне быстрыми шагами, и подойдя, обеспокоено разглядывает меня. — Пойдем-ка, попьешь водички.

Тимур заводит меня в свой белоснежный кабинет и усаживает та стул. Измеряет давление и пульс. Открывает окно, чтобы обеспечить поступление свежего воздуха. Наливает из графина воду в стакан и протягивает мне вместе с маленькой таблеткой, выуженной откуда-то из глубин его стола.

— Похоже, приступ стенокардии. Это нитроглицерин, положи под язык.

Я беру стакан, кладу таблетку в рот, избегая взгляда напротив. Тимур же отнюдь не испытывает смущения или неловкости. Хотя, он знает, о том, что мне прекрасно известны его эмоции. Чувством вины, похоже, он так же не мается. Он принимает свои чувства, как само собой разумеющееся, и совсем их не стыдится. Завидую.

— Порог твоей чувствительности чрезвычайно низкий. — С интересом глядя на меня, произносит Тимур. — Твоя нервная система очень ярко реагирует на тактильные стимулы, в особенности, на человеческие прикосновения.

— Это… плохо? — Изгибаю бровь, поднимая глаза на Тимура.

— Нет. Это удивительно. До сегодня я не встречал людей, с такими высокими показателями.

— Так. Ясно. — Качаю головой. — И что с этим делать? Ее можно как-то снизить?

— Снизить? Зачем? — В изумлении вскидывает брови Тимур. — Убери из этой схемы элемент эмоционального заражения, и все будет прекрасно. Ты будешь наслаждаться тактильностью гораздо сильнее обычных людей. По крайней мере, секс уж точно у тебя будет на порядок лучше, чем у других. — Криво улыбается Тимур.

Опять он туда же. Озабоченный. Снова краснею.

— Думаю, до этого еще далеко. — Бормочу себе под нос, смущенно пряча глаза.

— Сложно сказать. — Тут же отзывается Тимур, становясь серьезным. — Я постараюсь тебе помочь. Поезжай домой, отдыхай. Я позвоню тебе, когда смогу вклиниться в очередь на новый томограф. Тогда уже и будем делать выводы. Пока придется потерпеть. — Киваю, вставая со стула, Тимур добавляет. — В любом случае, ты отлично справляешься. Таких сильных женщин, я еще не встречал…

В его карих глазах тепло и сочувствие, поддержка и такая уверенность в моих силах и том, что мне можно помочь, что я и сама начинаю верить. В эту минуту симпатия к Тимуру прочно закрепляется в моей душе.

Я улыбаюсь и искренне благодарю его, уходя.

О том, что я совсем забыла поговорить с ним о словах Матвеева, я вспоминаю только дома.

Глава 25

Дни потекли невыносимо медленно. Тимур неожиданно уехал на научную конференцию, и его рекомендация «потерпеть» давалась мне с каждым днем все тяжелее.

Каждый день я приходила на разговор с Матвеевым, но то ли в связи с началом судебного процесса, то ли по каким-то другим причинам, ученый больше не говорил со мной. Как бы я ни старалась, какие бы слова не подбирала, он хранил мертвое молчание, и практически не реагировал эмоционально.

Я старалась. Слушала. Впитывала. Но ответов так и не находила.

Все мои усилия были напрасными, однако последствия были неминуемы.

К зеркалу я старалась больше не подходить. Моя кожа приобрела противный серый оттенок, лицо вытянулось, одежда болталась на мне, как на вешалке. За две недели пребывания здесь, я похудела килограмм на семь, не меньше. Учитывая, что я и без того обладала худощавой фигурой, сейчас я выглядела просто болезненно тощей.

Тимур уехал, ждать помощи было не откуда, и мне не оставалось ничего, как, преодолевая тошноту, впихивать в себя таблетки и безвкусную еду, заставлять себя больше двигаться, и стараться не впадать в уныние.