Пророчество: Дитя Земли - Хэйдон Элизабет. Страница 102

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Разумеется.

— Зачем ты это сделала?

— Что?

Он вытянул перед собой руку с кольцом.

— Это. Тебе, наверное, пришлось через многое пройти, чтобы его получить.

— Я же тебе объяснила, — смутившись, сказала Рапсодия. — Ради друга я готова на все. Я пыталась тебе растолковать, что для меня значит быть твоим другом, разве нет?

— Да.

— Поэтому я и отдала тебе кольцо.

— А есть еще какие-нибудь причины?

— Для чего?

— Которые сподвигли тебя преподнести мне столь драгоценный подарок и помочь.

— Другие причины? — удивленно переспросила Рапсодия. — Кроме тех, что я тебе назвала?

— Именно. Такие причины есть?

Рапсодия задумалась, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.

— Ну, — сказала она через некоторое время, — думаю, есть еще две причины, но они не так важны, как первая.

— Назови мне их, — попросил Эши и посмотрел на нее. Он чувствовал себя ужасно неловко — Рапсодия сидела у его ног, словно служанка у трона короля.

— Я не уверена, смогу ли внятно объяснить, но с тех пор, как я познакомилась с лордом Стивеном и увидела алтарь в его музее, я почему-то перестала верить в твою смерть. И еще — меня охватило необъяснимое желание — нет, необходимость — тебе помочь.

— Алтарь?

— Может быть, я выбрала не слишком правильное слово, но в музее лорда Стивена отведено специальное место, где висит мемориальная доска и хранятся вещи, принадлежавшие тебе. Я спросила его, кем был этот Гвидион, и он рассказал мне часть твоей истории. В тот момент мне стало ясно, что он — то есть ты — жив. Я не знаю, откуда взялась такая уверенность.

Как тебе известно, меня уже довольно долгое время посещают сны и видения Будущего, иногда они бывают пугающе четкими и ясными, и потому я склонна доверять им и своей интуиции. Она подсказала мне, что ты жив и очень страдаешь, и потому меня захватило желание найти тебя и хоть как-то облегчить твою участь. Когда мы впервые встретились, я не знала, кто ты такой, но когда это стало очевидно, я сделала все, чтобы тебе помочь.

— Я не знаю, как выразить тебе свою благодарность. — В глазах Эши появилось незнакомое Рапсодии выражение.

Она почувствовала, что краснеет, хотя и сама не смогла бы сказать, почему. У него такие диковинные глаза; вертикальные зрачки не видны издалека, но стоит на него посмотреть, и сразу понимаешь, что они не такие, как у всех. Возможно, в этом причина его странного взгляда.

— Что еще? Ты сказала, причины было две.

Рапсодия смутилась.

— Тебе будет неловко это слышать. — Она еще гуще покраснела, лишь ее изумрудные глаза сияли, точно молодая зеленая трава.

Эши замер, не в силах надеяться.

— Что?

Рапсодия снова опустила глаза и принялась разглаживать складки на юбке.

— Если все пойдет так, как мы предполагаем, ты рано или поздно станешь Королем намерьенов. А поскольку я тоже намерьенка, ты будешь моим сувереном, а я твоей подданной, следовательно, я обязана тебе помогать.

Выражение, появившееся на лице Эши, заставило ее немного от него отодвинуться. Она увидела разочарование и боль.

— Извини, если я напомнила о чем-то, что заставляет тебя страдать. — Она ругала себя последними словами за несдержанность.

У Эши ушла целая минута на то, чтобы ответить ей. Он изо всех сил старался говорить спокойно и мягко. Ему со всем не хотелось пугать ее силой своих чувств.

— Рапсодия, я не хочу, чтобы ты стала моей подданной.

Она удивленно на него посмотрела, и Эши увидел обиду у нее в глазах.

— Правда?

— Да.

Рапсодия глубоко вздохнула, затем снова опустила глаза, казалось, она вот-вот поймет, что он хотел ей сказать.

— Хорошо, — медленно проговорила она. — Если ты так хочешь, я буду держаться подальше от Роланда. Думаю, я смогу жить здесь. Эти земли принадлежат Акмеду, намерьены не могут на них претендовать. Или я могу уйти в Тириан, Элендра сказала, что всегда готова…

Она остановилась, потому что Эши легко соскользнул на пол и, опустившись рядом с ней, взял ее лицо в руки и поцеловал.

У него были теплые, настойчивые губы. Рапсодия удив ленно раскрыла глаза, и ее длинные ресницы коснулись его щеки. Она замерла в его объятиях, и он невольно ее отпустил, а она с изумлением наблюдала за тем, как на лице у него появляется отчаяние. Тогда Рапсодия встала, отошла в другой конец комнаты и смущенно провела рукой по волосам.

— Знаешь, — через несколько секунд проговорила она, — меня всегда поражало, как далеко готовы зайти люди, лишь бы заставить меня замолчать. Акмед однажды заявил, что насадит меня на вертел, а потом скормит Грунтору, если я…

— Не уходи от ответа, Рапсодия, — тихо проговорил Эши. — Это на тебя не похоже.

— Я не ухожу от ответа, — сказала она, нервно обхватив себя руками. — Просто пытаюсь решить для себя, чье поведение — его или твое — можно рассматривать как крайнюю меру. Знаешь, он ведь даже приправу выбрал.

— Очень страшно. Думаю, он не шутил, — заметил Эши, сердясь на оборот, который принял разговор.

— Я знаю, что он не шутил, — ответила Рапсодия и отвернулась. — Только вот мне неизвестно, шутил ли ты.

— Нисколько.

— Почему? — недоверчиво спросила Рапсодия. — Что все это значит?

Эши наблюдал за ее лицом, на котором недоверие сменилось удивлением.

— Думаю, мне больше не удастся скрывать от тебя правду, Рапсодия. Мне невыносимо слушать, как ты разговариваешь со мной, будто я твой господин, или брат, или незнакомец, которому на тебя плевать, или даже друг.

— А чего ты хочешь?

Эши вздохнул, несколько мгновений разглядывал потолок, а потом посмотрел ей в глаза:

— Я хочу стать твоим любовником, Рапсодия.

К его великому удивлению, Рапсодия успокоилась и даже улыбнулась.

— О, я наконец-то поняла, — ласково проговорила она. — Ты страдал от ужасной боли много лет, а теперь она ушла. Совершенно естественно, что подобные желания возвращаются, когда…

— Не будь дурочкой. — В его голосе звучала такая горечь, что Рапсодия замолчала на полуслове. — Ты оскорбляешь нас обоих. Дело не в том, что я захотел удовлетворить физическую потребность, возникшую после того, как боль меня покинула. Я мечтал об этом с самого начала. О боги! Ты меня совсем не понимаешь.

— Не буду спорить, — сердито согласилась Рапсодия. — А как ты думаешь, в чем причина? Давай-ка посмотрим: сначала ты отказываешься говорить мне о том, чего хочешь, о чем думаешь, я даже не знала, кто ты такой. А потом, когда наконец ты решил сообщить мне, что же тебе от меня нужно, ты определил мне роль «друга» и «союзника». Будь любезен, поправь меня, если я ошибаюсь, — ты упоминал еще одну роль, только я тебя невнимательно слушала? Как же я глупа — не смогла понять, что между другом и любовницей существует неразрывная связь.

Возможно, мне следовало об этом догадаться, когда ты решил, будто я куртизанка, и, продемонстрировав отсутствие воспитания, сообщил мне свои предположения. Или в тот момент, когда ты приказал мне держаться от тебя по дальше, заявив, что ты мне не доверяешь и хочешь, чтобы я оставила тебя в покое. Удивительно, как я могла ничего не понять, ведь нас связывали столь замечательные, близкие отношения, да, Эши? Именно такие разговоры заставляют меня броситься на поиски первой горизонтальной поверхности, чтобы поскорее на нее улечься. — Не в силах больше сдерживать ярость, она отвернулась от него и прижала кулаки к горящему лбу.

Поверить не могу. Ты прав, Эши, я полная дура. Я-то думала, что ты ко мне хорошо относишься, по крайней мере чуть-чуть. А я для тебя всего лишь возможное постельное приключение. Мне было с тобой спокойно и уютно, потому что ты не хотел от меня того, о чем мечтают все остальные, я думала, ты начал мне доверять. Вот еще одно доказательство моей глупости. Мне следовало знать, что доверия я могу ждать только от Акмеда и Грунтора, и больше ни от кого. — Огонь в камине ревел и метался, сочувствуя ее ярости и заливая стены гостиной и портреты на каминной полке сердитыми алыми отсветами. Казалось, даже в глазах внуков Рапсодии стоит немой укор.