Пророчество: Дитя Земли - Хэйдон Элизабет. Страница 51

«Ты отправишься к основанию рухнувшего моста в се верных землях и возьмешь с собой ключ. В фундаменте моста найдешь врата, подобных которым тебе еще не доводилось видеть. Ткань земли там совсем истончилась, возможно, тебе станет не по себе. Но если ты все сделаешь правильно, то окажешься среди бескрайней пустыни.

Ты будешь знать направление, в котором следует идти, и тебя там встретит мой старый друг. После этого ты договоришься с ним о месте и времени, когда проведешь его через врата сюда. И главное, помни: ты должен сделать все как можно быстрее. Потом, когда ты вернешься ко мне, я подготовлю тебя к роли его проводника».

Акмед выполнил приказ демона. То, что ему пришлось пережить, и стало единственной причиной, из-за чего они с Грувтором мечтали покинуть Остров. Ни один из них не боялся смерти, их не пугало присутствие зла, но то, с чем им пришлось встретиться на пустошах за далеким горизонтом, было столь ужасно, что не поддавалось описанию. Перед лицом уничтожения, которое грозило всему миру, они, рискуя быть обреченными на вечные мучения, более страшные, чем смерть, решили, бросив все, бежать. Но ни о чем другом они и помыслить не могли.

Последние слова демона все еще звенели в ушах Акмеда, и, хотя прошло не одно столетие, он до сих пор помнил смрад сгоревшей человеческой плоти, исходивший изо рта демона.

«Я хочу, чтобы ты проделал все быстро. По сравнению с этим деянием твои предыдущие подвиги, список убитых тобой людей покажутся сущей безделицей, не имеющей ни малейшего значения. Я твой истинный господин, ты будешь моим рабом до тех пор, пока не станешь следовать за мной добровольно или не умрешь после моей победы».

И Акмед воспользовался ключом, но открыл им ствол Сагии, Дерева Глубоких Корней, вспомнив слова другого, любимого, хозяина. Отец Хальфасион произнес те же слова, когда рассказывал о Дереве, которое стало их путем к спасению.

«Сагия растет в лиринском лесу возле заводи Заветного Желания. Лирины верят, что его корни пронизывают всю Землю, связывая с деревьями, растущими в тех местах, где началось Время. Если ты когда-нибудь там окажешься, сын мой, прояви благоговение. Ты ощутишь хрупкость все ленной в колебаниях, исходящих от Земли, ибо ее ткань становится там невероятно тонкой».

Они вошли в Дерево, проделали долгое путешествие по его корням, миновали огонь в ядре Земли, и ключ потерял свое могущество — им не удалось открыть корень с другой стороны. Теперь, завернутый в бархатный мешок, ключ лежал, всеми забытый, за запертой дверью хранилища реликвий в Илорке.

Акмед покачал головой, чтобы избавиться от неприятных ощущений на поверхности кожи — Праматерь продолжала внимательно за ним наблюдать. Наконец она удовлетворенно вздохнула и с удивительной для ее возраста грацией легко села на землю рядом с ними.

— А почему Дитя все время спит? — вмешался Грунтор.

Впервые за все время лицо Праматери стало печальным.

— На заре Эры Человека Дитя получило тяжелое ранение в кровавой битве между жередитами из Колонии в Марикаре, провинции на континенте к западу от центрального моря, и демонами, вселившимися в людей и пытавшимися завладеть его костями, чтобы освободить своих сородичей из темницы. Дитя один из последних оставшихся в живых представителей своей расы, возможно последний. Не существует средства, которое могло бы его излечить. Слишком велика была цена той битвы, потому она и бушевала с неслыханной яростью. В конце концов Братство одержало победу и дракиане принесли Дитя сюда, в сердце гор, с ранениями, не поддающимися лечению, чтобы спрятать до скончания времен.

В течение столетий эти пещеры оставались неприступными. Дитя удалось избавить от мучительной боли, но оживить его мы не смогли, и тогда построили здесь Колонию. И хотя Братство жило под землей, в те дни наверх постоянно отправлялись отряды за едой и для наблюдения за врагами. Никто не появлялся, никто не тревожил колебания воздуха в горах. Говорят, то было хорошее, спокойное время.

Потом пришли люди. Ветры донесли весть об их приближении задолго до того, как мы смогли их увидеть. Было сразу понятно, что это не армия захватчиков — уж слишком несчастными и оборванными они выглядели. Измученные долгим путешествием мужчины и женщины с маленькими детьми, самых разных рас, брели через пустыню. Они пытались просто выжить. Стало ясно, что они рассчитывают найти приют среди гор.

— Намерьены, — сказал Акмед. — Гвиллиам и Третий флот. — Грунтор кивнул.

— Мы так и не узнали, как они себя называли, — продолжала Праматерь. — Как только их намерения стали очевидными, Братство решило спрятаться, уйти глубоко под землю и постараться скрыть все следы существования Колонии. Мы всегда умели двигаться незаметно, и о Колонии долго никто не знал, хотя людей в горах становилось все больше и вскоре они начали зарываться в землю, создавать убежища. Они оказались превосходными строителями; горы наполнились шумом их кузниц, и Земля задрожала, подчиняясь их воле.

Время шло, казалось, что людям ничего не известно о существовании Колонии. Между Строителями, как мы их называли, и Братством не возникало никаких контактов. Даже после того, как они прорыли туннель на другой стороне горы, по которому вы спустились в Колонию, у нас не было никаких оснований считать, что им известно о нашем существовании. Жередиты создали устройства слежения и установили их по периметру Колонии, но люди никогда не нарушали наших границ.

Перед Последней Ночью с их стороны раздался оглушительный грохот, но никто из нас не поверил, будто это может иметь отношение к Колонии. Устройства слежения улавливали шум ссор, с годами становившийся все громче, и мы считали, что они являются неотъемлемой частью их культуры. Братство всегда оставалось простой расой с малыми потребностями и единственной целью в жизни. Строители же, видимо, ставили перед собой грандиозные задачи и были склонны к актам вражды. Так проходили столетия.

В те дни я была амелистик, сиделкой Спящего Дитя. Ухаживать за ним входило в обязанности будущего матриарха Колонии. Нас было несколько, со временем одна из амелистик становилась Праматерью — после смерти той, что занимала эту должность. Так уж распорядилась судьба, что в Последнюю Ночь присматривать за Спящим Дитя выпало мне.

Перед тем как улечься подле него спать, я заметила, что Дитя испытывает беспокойство. Никогда прежде мне не доводилось видеть ничего подобного, хотя сейчас оно почти постоянно находится в таком состоянии. Мой сон тоже был тревожным; я проснулась от ужаса, во рту появился вкус пепла. Горячий дым, смешанный с едкими парами, заполнил туннели. В Колонии началась паника, жередиты задыхались в ядовитом воздухе.

Даже в своей жестокости Судьба оставалась добра ко мне, и я почти ничего не увидела. Один из братьев успел захлопнуть огромную железную дверь, ведущую в покои Дитя Земли, и тем спас нам жизнь. Я и сейчас помню его лицо. И еще перед моими глазами застыла толпа бегущих дракиан, а дверь неумолимо закрывалась, отделяя Дитя Земли и меня от удушающего дыма и остальной Колонии. Наши глаза встретились, и мы с моим спасителем поняли, что ничего другого он сделать не мог. Колония существовала для одной цели: защиты Спящего Дитя. — Оба голоса Праматери стали тише.

— Я не видела, как умирала Колония, но мне пришлось во всех ужасных деталях прочувствовать ее гибель, — продолжала она, — ведь живущие вместе дракиане обладают общим разумом, как пчелы в улье или муравьи в муравейнике. И я пережила агонию каждого из братьев, вместе с ними пыталась сделать последний мучительный вдох и тысячами тускнеющих глаз наблюдала, как уходит жизнь. С тех пор эти образы со мной каждое утро, стоит мне проснуться. Только во сне я нахожу отдохновение, хотя с тех пор прошло немало столетий.

Я очень долго ждала, пока остынут двери и смолкнет шум. До меня доносились крики и сдавленные стоны, то пот ног. Я долго ждала, когда придет другая амелистик, чтобы сменить меня, но никто так и не появился. Тогда я была совсем молодой девушкой, но все-таки решила, что лучше подождать, пока не исчезнут последние вибрации смерти и я перестану ощущать дым на своей коже; прошло очень много времени. Потом я ждала, когда успокоится Дитя, — прошло еще больше времени.