Рапсодия: Дитя крови - Хэйдон Элизабет. Страница 98

Оказалось, что Ангел Смерти пришел не один.

— Это мой спутник и товарищ, — тихо проговорило видение. — Ему тоже интересно вас послушать.

Саймон набрался мужества, ожидая увидеть еще одно сверхъестественно красивое лицо. Незнакомец сдвинул вуаль, и на фоне танцующего в Жаровне пламени Саймону явилось кошмарное чудовище. Пронзительные глаза Похитителя Душ не знали пощады. Рот кривился в приветственной усмешке.

Мир вокруг потемнел. Саймон знал, что если он ошибется, его ждет именно такая судьба — смерть отвернет от него ангельский лик и обратит к осужденному демоническую образину. И вместо того, чтобы перейти в загробную жизнь в сопровождении Души Огня, он задохнется в когтях одного из обитателей Подземного мира, который будет смеяться ему в лицо. Добро и зло сражались за его душу прямо у него на глазах.

Саймон мучительно пожалел о том, что недостаточно внимания уделял древней истории, которая перестала быть частью догмата. Он страшно задрожал, кровь бросилась ему в голову, и он начал падать.

Сильная теплая рука ухватила его за плечо, и он остался на ногах. Подняв голову, Саймон ощутил аромат волос Души Огня и понял, что смотрит прямо в гипнотические глаза, зеленые и полные жизни.

— Посвященный! Что с вами?

В ее улыбке он обрел поддержку. Быть может, его ответы произвели хорошее впечатление. Она наклонилась к нему, и от запаха ее кожи у Саймона вновь закружилась голова.

— Вам не следует его бояться, — прошептала она.

«Благословение, — с благодарностью подумал Саймон. — Моя вера и предвестник Единого Бога защитят меня». Он попытался успокоиться:

— Со мной все в порядке. Прошу меня извинить. Так на чем я остановился? Да, конечно… Верующие Престола Бетани присутствуют здесь на богослужениях, используя дар Создателя для очищения мыслей. Так им удается сделать свои молитвы достойными ушей Патриарха.

— А это? — Душа Огня протянула изящную руку и показала на фрески и мозаику.

Саймон собрал все свои силы, чтобы устоять на ногах. Он начал с фрески на северной стене внутреннего Кольца, изображавшей молодого человека в алом одеянии и рогатой митре.

— Перед вами — портрет его милости, Яна Стюарта, Благословенного Кандерр Ярима. Он — Благословенный престола нашей базилики.

— Брат Тристана? — спросил демон, голос которого напоминал сухой треск темного огня.

Саймон вздрогнул. Он не хотел наносить урон престижу своего суверена, хотя то обстоятельство, что демон хорошо знаком с принцем, оказалось для него неожиданным.

Саймон бросил взгляд в сторону Брентеля, второго Посвященного, которому поручили подготовить базилику к службе, но тот исчез. Возможно, направился к ковчегу с реликвиями или в ризницу. Саймон перевел взгляд на Душу Огня, которая, как ему показалось, также ждала его ответа.

— Да… да, — запинаясь, ответил он.

Ангел кивнул, словно ответ его удовлетворил. Саймон ощутил прилив энергии и повернулся к другой стене.

— А так художник представляет рождение Огня, — проговорил Посвященный, нервно вытирая пот с бритой головы.

Они осматривали мозаику, украшавшую три стены внутреннего Кольца. На фоне падающей звезды было изображено солнце, льющее свои лучи над черными плитами, символизирующими пустоту Вселенной. Сфера сияла ярко, пламя весело плясало на темной поверхности.

— Земля родилась после того, как откололся кусок звезды, являющейся нашим солнцем, и помчался над пустотой, пока не попал на орбиту вокруг своей матери, — рассказывал Посвященный.

Его глаза постоянно ловили взгляд Рапсодии, которая не понимала, почему он так жадно ищет ее одобрения. На всякий случай она улыбнулась и кивнула. Он заметно расслабился.

— Огонь пылал на поверхности Земли, — продолжал свой рассказ Посвященный. — Однако он лишился эфирного топлива и не мог гореть долго, поэтому погрузился в недра Земли, сформировав ее ядро, где горит и по сей день в одной из чистейших своих форм.

На мозаике, при помощи десятков тысяч крошечных плиток, была изображена Земля, поверхность которой потемнела — лишь в центре пылала красная спираль.

Акмед и Рапсодия последовали за Посвященным к последней стене со стилизованным изображением солнца, в центре которого выделялась алая спираль — такая же, как и на амулете, висящем у него на груди.

— Это символ ф'доров, Первородной расы, существовавшей задолго до того, как появилось человечество. Они были детьми огня. Именно ф'доры приручили огонь — во всяком случае, отчасти, — а потом передали его человечеству, чтобы люди могли обогревать свои дома и ковать оружие. Ф'доры, ныне давно исчезнувшие, явились праотцами стали, очага и всех других вещей, которые связываются со священной и могущественной стихией, одним из первых даров Единого Бога.

Посвященный замолчал, заметив выражение лица Акмеда. Он быстро повернулся к Рапсодии и с облегчением увидел, что она улыбается.

Девушка протянула ему руку, и тот слегка пожал ее дрожащими пальцами.

— Благодарю вас. Пожалуй, нам пора, — произнесла Рапсодия как можно теплее.

Посвященный вновь начал терять сознание. Лишь в самый последний момент Рапсодия успела подхватить его. Он чудом не ударился головой о мозаичный пол.

— Что с ним происходит? спросила она у Акмеда, когда они посадили Посвященного у внутренней стены базилики, под знаком ф'доров.

— Ничего, — ответил Акмед; бросив быстрый взгляд на мозаику.

«Это НЕЧТО внутри Земли», — подумал он.

Рапсодия вытащила пробку из фляжки с бренди и поднесла фляжку к губам священнослужителя. Посвященный поперхнулся немного бренди вылилось на мантию, — но в сознание так и не пришел.

— Вот. Надеюсь, ему станет немного лучше, — сказал а Рапсодия.

— Ну, если только временно, — с усмешкой отозвался Акмед. — Священникам, которые служат в святилище огня, запрещено употребление алкоголя. Ему будет непросто объяснить своему начальству запах бренди, когда он придет в себя.

Он увидел, что глаза Рапсодии потемнели от тревоги.

— Пойдем, — нетерпеливо сказал он, не давая Рапсодии возможности заняться Посвященным. — Не беспокойся о нем — он что-нибудь да придумает. Подобные люди, как и ты, склонны к самообману. — И Акмед заставил Рапсодию подняться.

— Что-то я тебя не понимаю, — резко сказал а она.

— Пойдем, я все тебе объясню, когда мы окажемся за городскими стенами, — пообещал дракианин.

Он решительно потянул ее за собой, и они быстро зашагали к выходу из базилики, вскоре смешавшись с толпой.

Саймон попытался проснуться, но у него ничего не вышло. В те короткие мгновения, когда сознание возвращалось к нему, он вспоминал нежный аромат кожи Души Огня и тепло ее рук.

Он видел мгновение своей смерти. Душа Огня взяла его за руку.

«Благодарю вас. Пожалуй, нам пора», — сказал а она.

Во всяком случае, она его выбрала: Саймон спасен, он не достанется демону со страшным лицом. Мир потемнел.

Потом она обхватила его голову руками, и обжигающая, словно жидкий огонь, влага пролилась ему в горло. Он вскрикнул, попытался сопротивляться, но его согрело приятное тепло, страх исчез, и Саймон погрузился в сон.

Он спал до тех пор, пока его не нашел настоятель.

37

— ПОТОРОПИСЬ, — пробормотал Акмед.

Он остался под навесом возле лавки, не желая заходить внутрь.

Завидев на окраине города лавку, где продавали арфы, Рапсодия испустила восторженный крик, достойный двухлетнего ребенка, — такой детски искренней была ее радость. Прозвучавшая в знакомом голосе музыка заставила Акмеда остановиться. Он не смог противиться ее мольбе. Сердясь, дракианин дал себе слово в следующий раз держаться настороже.

«Я хочу послать подарки своим внукам! Кроме того, я заслужила новую арфу, — заявила Рапсодия. — Мне постоянно приходится оставлять свои инструменты».

Однако она очень долго не могла выбрать себе арфу. Уличный шум, скрип повозок, стук копыт — все это вызывало у Акмеда сильную головную боль. Он уже собрался зайти в лавку и вытащить оттуда Рапсодию силой, когда она выскочила, растрепанная и возбужденная; ее глаза метали молнии.