Реквием по солнцу - Хэйдон Элизабет. Страница 67

Эши поднял руку, предвосхитив резкий ответ Риала.

— Я не желаю слушать заявления подобного рода. Кажется, ты забыл, что мы здесь в гостях. — В тихом голосе Эши послышались завораживающие интонации дракона. — Ты говоришь ужасные вещи, которые могут привести к непредсказуемым последствиям. Ты призываешь нас вернуться в прежние кровавые времена, которые, к счастью, ушли.

— А почему ты этого боишься? — резко парировал Стюард. — Почему не хочешь забрать то, что плохо лежит, когда противник не готов сопротивляться?

Эши допил бокал с вином и встал.

— Потому что, в отличие от тебя, я не хочу править миром. Рано или поздно миру это не понравится.

На закате солнца совет возобновился.

Представители дворянства разделились на два лагеря, а главы гильдий, наоборот, решили объединить свои усилия. В результате во внутреннем круге образовались четыре различные группы: аристократы, представляющие девять крупнейших городов-государств, которых Трифалиан назвал достойными независимости; графы оставшихся городов, усевшиеся на противоположной стороне в угрюмом молчании; купцы в лице Ивара и Талквиста; армия, которую представлял Фремус.

Судя по внешнему виду Найлэша Моусы, Первосвященник Сорболда провел бессонную ночь. Его пухлое лицо осунулось, кожа покраснела и блестела от пота. Он вышел в центр площади, дождался, когда наступит тишина, и обратился к присутствующим:

— Прежде чем мы начнем Взвешивание, я хочу спросить вас: есть ли у кого-нибудь сомнения или возражения?

Все молчали. Благословенный кивнул:

— Очень хорошо. Поскольку именно на мне лежит обязанность проводить Взвешивание — Лазарис будет только фиксировать результаты, — мне кажется, что я сам должен сначала пройти эту процедуру. Весы в состоянии определить больше, чем видит глаз, больше, чем в силах оценить разум. Они знают, что у человека на сердце, им известна его судьба. Если они покажут, что я могу солгать, мне нечего будет возразить. — Моуса взял в руку символ Земли, висевший у него на шее. — Вы видите священный знак моего сана. Если я его недостоин, если я нарушил данные мною клятвы, весы это покажут. — Он посмотрел на толпу, и улыбка тронула уголки его губ. — Не забывайте, что происходящее касается и вас.

Пока собравшиеся обменивались встревоженными взглядами, Благословенный снял с шеи цепь и передал ее Лазарису. Священник быстро поднялся по ступенькам на помост и с благоговением положил символ Земли на западную чашу. Потом он сделал шаг в сторону и нервно кивнул Моусе.

Благословенный Сорболда взошел на помост с абсолютно прямой спиной — Эши еще никогда не видел, чтобы Моуса выглядел таким торжественным. Закрыв глаза, Моуса ступил на вторую чашу весов.

Несколько мгновений весы не шевелились. Затем огромные деревянные плечи заскрипели, Благословенный поднялся вверх, но чаши тут же уравновесились: весы показали, что Моуса по праву носит священный символ Земли.

Эши, наблюдавший за происходящим из внешнего круга, испытал настоящее восхищение. Он всякий раз поражался, когда видел, как вес взрослого мужчины уравновешивается крошечным символом (сейчас это был знак Земли), и в который уж раз он восхитился мудростью древних, создавших этот совершенный механизм. Он подумал о прошлом: ведь Гвиллиам настолько ценил весы, что привез их из Серендаира, спас от гибели во время катастрофы. Одно из замечательных деяний его деда, причинившего людям столько горя.

По-прежнему не открывая глаз, Найлэш Моуса некоторое время постоял неподвижно, словно прислушиваясь к голосам, которые мог различить только он. Потом глаза его открылись, он глубоко вздохнул, сошел с весов, очищенный от грехов самой Землей, и начал готовиться к Взвешиванию. Он взял с чаши весов символ Земли, поцеловал его и надел на шею, после чего дал знак Лазарису положить Кольцо Власти на западную чашу.

— Очень хорошо. Насколько я понимаю, никто не хочет оспорить решение весов… — Он немного подождал, а когда возражений не последовало, продолжал: — Я приглашаю представителей изложить свои точки зрения.

— А если мы вообще против императора? — спросил Трифалиан.

Моуса задумался.

— Каждый выбранный представитель сформулирует перед весами свою точку зрения, какой бы она ни была.

Моуса отвернулся к Лазарису под перешептывание, вызванное его словами, затем вновь обратился к собравшимся:

— Кто представит мнение армии?

Фремус отодвинул стул, встал и медленно оглядел своих противников. Потом он поднялся на помост и вскинул вверх щит со сверкающим в закатных лучах изображением солнца.

— Это щит императорской гвардии, защищавшей трон Сорболда в течение трехсот лет, — холодно проговорил он. — Армия не хочет править Сорболдом, мы намерены оберегать тот путь, который укажут нам весы. — Он закашлялся, а потом вздернул подбородок. — Если весы нас поддержат, то Сорболд останется единым, а император будет избран из числа военных.

Найлэш Моуса жестом предложил положить символ армии на весы. Командующий поцеловал щит и водрузил его на восточную чашу весов. Весы даже не дрогнули. Щит продолжал висеть в воздухе, кольцо оказалось заметно тяжелее.

— Ваше предложение не получило одобрения, — объявил Моуса, когда Фремус забирал щит. — Кто следующий?

— Я… мы будем следующими, — громко провозгласил Трифалиан.

Он решительно поднялся на помост, не обращая внимания на поднявшийся шум.

— Какой символ вы выбрали? — спросил Моуса. Трифалиан поднял большую медную печать.

— Эту печать мой дед получил от императрицы для скрепления торговых договоров, — ответил он. — Она символизирует автономию, которую императрица предоставила городам-государствам. Мы предлагаем разделить Сорболд на графства. Если весы одобрят нашу идею, империя прекратит свое существование и девять крупнейших городов получат независимость — вместе они составляют более трех четвертей территории и населения Сорболда. Оставшиеся восемнадцать после переговоров будут поглощены девятью.

Моуса кивнул и вновь указал на восточную чашу. Трифалиан медленно подошел к весам, опустился на колени и положил тяжелую печать на середину чаши, однако печать тут же откатилась к краю. Трифалиан попытался ее подхватить, упал на живот, и печать с глухим звуком рухнула ему на пальцы, отчего многие поморщились.

— Быть может, императрица благоволила к вам, Трифалиан, но весы вас не любят! — дерзко прокричал один из восемнадцати графов под смех своих единомышленников.

— Тише! — прогремел голос Найлэша Моусы, и собравшиеся замерли, услышав сталь в голосе Благословенного: все знали, насколько редко он теряет самообладание. — Вы оскорбляете весы.

Он успокаивающе положил руку на плечо графа Келтара, который вскочил на ноги, свирепо глядя на графов небольших городов, и подождал, пока Трифалиан вновь займет свое место.

— Кто следующий?

После некоторого замешательства встал Ивар.

— Ладно, — недовольно проговорил он. — Мы будем следующими.

Пока Ивар шел к помосту, зрители вновь начали перешептываться. Найлэш Моуса грозно посмотрел на графов, заставив их замолчать.

Ивар показал всем золотую монету Сорболда, с одной стороны на ней было изображение императрицы, а с другой меч и солнце. Монета была крупнее и тяжелее золотой кроны Роланда.

— Эта простая монета — символ коммерции Сорболда, — заговорил Ивар, и его зычный голос разнесся по всей площади. — Она символизирует богатство и могущество торговли, флот, рудники, производство тканей, знаменитых по всему миру. И хотя мы не хотим править империей, она должна остаться единой. Люди, которые перевозят товары по морю и земле, которые ведут торговлю, есть кровь и сила Сорболда. Я выступаю от их имени.

И он небрежно бросил монету на чашу.

Весы медленно накренились, задев помост.

Затем чаша с монетой поднялась в чернильное небо и пришла в равновесие с Кольцом Власти.

Ивар отступил назад, словно на него налетел горячий ветер пустыни. Он бросил быстрый взгляд на Талквиста, который был поражен не меньше его, а потом на Благословенного. Тот мрачно кивнул и велел: