Воинство Рассвета - Хэмбли Барбара. Страница 1

Барбара Хэмбли

Воинство Рассвета

Часть первая

ВОПРОС И ОТВЕТ

ГЛАВА 1

Стояла тихая ночь. Ветер, допрежь безжалостно хлеставший обледенелые горы, к закату улегся и теперь лишь тревожно нашептывал что-то среди темных сосен, окружавших долину Ренвет. К полуночи замолк и он. Недвижимые темные ветви понемногу опушались инеем на жгучем морозе. Дыхание едва зримым облачком повисало у человека перед лицом, мерцая в безжизненном свете далеких звезд и выстуживая губы. В такой пронизывающий холод даже волки не решались высунуться наружу; безмолвие, воцарившееся меж темных утесов, казалось почти осязаемым в этом замерзшем и пустынном мире.

И все же под темными деревьями что-то шевелилось.

Руди Солис был в этом уверен. В четвертый раз за последние пару минут он украдкой оглянулся, чувствуя, как страх своими острыми коготками царапает ему затылок. Однако он по-прежнему не видел ровным счетом ничего, кроме отблесков звездного света на нетронутой снежной пелене.

И вновь Руди покосился на темные деревья, до которых отсюда было футов пятьдесят. Его тень туманным пятном вытягивалась на земле, дыхание бледной струйкой пара выделялось во мраке. Он дрожал даже в толстой накидке из буйволовой кожи, хотя не только холод был тому виной. Наверняка под сенью леса было бы теплее, тем более, что, как ни старался, он до сих пор не заметил там ничего настораживающего. Да, наверняка, там было бы безопаснее... Куда лучше, чем стоять в чистом поле, чувствуя, как легкие понемногу заполняются ледяными кристаллами.

Однако ни мечты о спасении, ни страх не заставили бы его сейчас искать убежища в этом темном лесу.

Ветерок пытливо коснулся лица, словно влажной ладонью. Руди потребовалась вся сила воли, чтобы не отвернуться и продолжать стоять лицом к невидимому врагу. Его предупреждали: бежать нельзя, бегство означало мгновенную смерть. Скрывающее заклинание, защищавшее его сейчас, было подобно всем прочим чарам такого рода, оно отвлекало внимание противника, и маг, находившийся под его покровом ни в коем случае не должен был делать ничего такого, что могло бы рассеять иллюзию. К тому же, Руди прекрасно знал, что человеку невозможно убежать от Дарков.

«Это глупо, – сказал он себе. – А что, если Лохиро оказался не прав? Или, еще хуже, солгал? Тьма несколько недель владела его разумом. Откуда, черт подери, нам известно, что он говорил правду, когда уверял, будто они его отпустили? Это заклинание Ингольда воздействует не на отдельный разум, а скорее на некий совокупный гештальт... Но откуда нам знать, удастся ли таким образом противостоять силам Тьмы? До сих пор человеческая магия всегда оказывалась против них бессильна. А может, это просто западня?»

И вновь нахлынул невыносимый ужас, будто непереносимое бремя легло на плечи. Однако, сколько он ни вглядывался, так и не смог заметить ни тени движения на заснеженной равнине; и единственным, что он слышал, оставался звук его собственного дыхания. Годы, проведенные Руди среди мотоциклистов, этих крутых калифорнийских парней, не боявшихся ни Бога, ни черта, воспитали в нем отвагу, достаточную для выживания.

Но стоять, в ожидании неизвестной опасности – это совсем другое дело. Отточенные магией ощущения были всецело заточены на ощущение опасности, чтобы заранее сообщить о любой угрозе. И тем не менее сердце подсказывало – никакие предупреждения не спасут.

Руди обдало леденящее дуновение, похожее на дыхание первозданной бездны, никогда не знавшей света. При его прикосновении сердце сжалось, а затем судорожно забилось в груди. Разум вступил в спор с инстинктом, призывавшим бежать. Но даже если он сделает полумильный рывок через обледенелые сугробы укрытой снегом равнины к защищенному Убежищу Дейра, ему никогда не позволят войти внутрь. Гигантские двери закрылись на закате, и Закон Убежища запрещал открывать их до рассвета.

И потому он еще теснее запахнулся в иллюзорную накидку, сплетенную колдовством, молясь лишь о том, чтобы все они – Ингольд, Вос и Лохиро – оказались правы, и их чары смогли бы защитить человека от касания Тьмы.

Руди чувствовал, что Дарки подступают все ближе. Совсем рядом с ним, как бы закрученный ветром, возник небольшой снежный смерч, но при этом воздух оставался неподвижным. Уголком глаза он заметил внезапную вспышку в темноте деревьев. Огонек сверкнул и угас, как это иногда бывает во сне. Но ветви даже не шелохнулись.

Руди знал, что окружен Дарками, но иллюзорная завеса делала их невидимыми. В свою очередь, ему оставалось лишь надеяться, что его собственные чары сыграют такую же роль. Он ощущал их движение – неуловимое обычным взором, – угадывая в лунных проблесках то пульсирующую влажную плоть, то зазубренные хитиновые жвалы. Что-то едва слышно гудело и скрежетало... Порыв ветра донес запах запекшейся крови...

Затем внезапно Дарк навис над ним – чешуйчатая масса, огромные когтистые лапы. Кислота капала с них в снег, поднимая небольшие столбики испарений.

Руди до боли сжал зубы, чтобы не закричать. Пот замерзал у него на лице, а каждый мускул тела боролся, стараясь не прислушиваться к инстинкту и остаться неподвижным. От этих усилий к горлу подступила тошнота. Видение было пропитано отвратительной ненавистью к миру видимому, материальному... миру разума.

А затем все исчезло. Колючий снежный вихрь сбил Руди с ног и заставил его опуститься на колени.

Руди не знал, как долго он так простоял – дрожащий, с закрытыми глазами, пытаясь отогнать воспоминание об отвратительном видении. Почему-то в памяти всплыл один из теплых вечеров прошлой весной. Они с сестрой неслись по шоссе в деловую часть Лос-Анджелеса, и у их старого «шевроле», как раз на скоростной полосе разъезда, лопнула шина. Сестре удалось справиться с машиной, она заставила ее выскочить из безумного стремительного потока и прижаться к обочине.

Затем сестра вышла, спокойно проверила, не повредила ли обод, поинтересовалась самочувствием Руди – и вдруг, согнувшись в приступе дикой истерики, легла на дымившийся капот.

Только сейчас Руди понял, в каком она тогда была состоянии.

Почувствовав чье-то прикосновение, он обернулся; холод на вдохе опалил его легкие.

Позади, освещенный слабым голубым светом звезд, стоял Ингольд Инглорион и вопросительно смотрел на него сверху вниз.

– С тобой все в порядке?

Руди с трудом опустился на снег, стиснул руки, чтобы унять их дрожь, и, заикаясь, сумел из себя выдавить:

– Да, прямо фантастика. Дай мне минутку, а потом я одним махом через дом перепрыгну.

Волшебник сел рядом с ним, свободные рукава его коричневой мантии опять коснулись Руди, прикосновение было теплым и на удивление успокаивающим. Несмотря на холод, Ингольд откинул капюшон; его седые волосы и колючая, коротко подстриженная бородка отливали инеем в призрачном свете звезд.

– Ты прекрасно справился, – сказал старик красивым певучим, чуть хрипловатым голосом. Никто, кроме Руди, не смог бы услышать его сейчас: это тоже действовало колдовство.

– Спасибо, – выдавил тот с трудом. – Но в другой раз сам испытывай свои новые заклинания.

Белые брови волшебника удивленно изогнулись. Вообще, его лицо могло бы показаться совершенно непримечательным, если не считать глубоких морщин и удивительно ясных, живых глаз.

– Можешь мне поверить, я здесь вовсе не потому, что сейчас подходящая фаза луны для сбора остролиста.

Руди слегка зарделся.

– Да ладно, – пробормотал он. – Тебе вообще не следовало бы здесь появляться. Ведь Дарки охотятся именно за тобой.

– Поэтому я и пришел, – отозвался волшебник. – Я не могу вечно скрываться в Убежище. И если мои подозрения верны и у меня в руках ключ к победе над Дарками, то рано или поздно мне придется встретиться с ними. И к тому времени лучше успеть убедиться, насколько действенными окажутся скрывающие чары.

Руди передернуло от спокойного тона Ингольда. Он, как и любой нормальный человек, боялся Дарков – этих пожирателей плоти и разума, сверхъестественных исчадий ужасной подземной ночи. Но хотя бы они не знали его лично – им было неведомо его имя, отпечаток его души. Он не был их мишенью. Запинаясь, Руди промолвил: