Воинство Рассвета - Хэмбли Барбара. Страница 7

«Или с тем, у кого хватит сил тебе противостоять! О Боже, Алъда, как я мог так подвести тебя и отдать во власть этого человека?!»

В беспомощном гневе Руди воскликнул:

– Почему вы не оставите ее в покое?

– Мой дорогой друг, – мягко заговорил Алвир, – неужели ты до сих пор не понял: власть предержащих никто и никогда не может оставить в покое. Но ведь тебе нечего терять! Ваша связь всего лишь временная, и против этого я не имею никаких возражений. Но тебя не должно заботить, что с ней будет после вашего расставания. О чем тут жалеть?

«Да обо всем! – подумал Руди; его недоумение сменилось холодной, смертельной безнадежностью. – О любви и магии. Об утраченной надежде. О том, о чем прежде я не смел и мечтать...»

Подобно колодцу, доверху наполненному отчаянием, перед его ногами разверзлось будущее: одиночество, покраска машин и шатание по барам. И память о навеки потерянных сокровищах. С той поры, как он попал в этот мир, он не раз испытывал страх смерти... но никогда Руди и в голову не приходило бояться такой судьбы: что он лишится разом двух единственных вещей, которые важны для него по-настоящему, и вернется в мир, где их никогда уже не удастся отыскать. Ему предстояло вернуться в мир, где столь важные для него сейчас понятия не существуют, да и вообще никогда не существовали.

ГЛАВА 3

Прекраснейший из всех городов Западного мира, – так Минальда говорила про Гай.

Ледяной Сокол называл его садом.

Но поговаривали, будто Ледяной Сокол мертв... убит в Алкетче, в империи, которую Алвир хотел сделать своим союзником. Минальда... Руди не хотел думать об Альде, хотя в основном именно этим и занимался последние семь злосчастных дней. Гай распростерся перед ними, подобно изъеденному червями трупу прекрасной женщины, у которого сквозь гниющую плоть уже начали проглядывать кости.

Вода, вышедшая из берегов, поглотила нижнюю часть города, да и верхняя часть, где располагались кварталы знати, носила явные следы наводнения. Слякоть и болотный мох покрывали рухнувшие стены, пространство за рассыпавшимися башнями ворот превратилось в обширное дымящееся болото. Лишь звуки падающих капель и крики невидимого воронья, спорившего над своей ужасной добычей, нарушали тишину затянутого туманом города.

«Минальда любила этот город, – думал Руди. – Она выросла здесь, он был частью той жизни, которую она любила».

Хорошо, если она никогда не увидит, во что Гай превратился теперь.

Он переложил посох из одной руку в другую – шестифутовый увенчанный серпом с зазубринами посох, который когда-то принадлежал Архимагу Лохиро, и проверил оружие в чехле у себя на боку. Ручной огнемет, способный извергнуть тридцатифутовый поток пламени. Раз уж ему суждено оказаться в царстве Мрака, то он войдет туда хорошо подготовленным.

Подобно темному облаку, принявшему очертания человеческого тела, рядом с ним возник Ингольд.

– Сюда, – прошептал он. Его голос звучал не громче цоканья крысиных коготков по разбитым плитам мостовой. – Кара сказала, что главная дорога ко Дворцу завалена. Мы можем пройти в обход, по улице Олеандров.

Рядом возникли остальные фигуры: Кара из Иппита и маленький высохший отшельник Кта, который, несмотря на протесты Ингольда, потребовал, чтобы и его включили в эту экспедицию. Кара тихо пробормотала:

– Не нравится мне эта улица. Такое впечатление, будто... будто поперек нее поставлена стена.

Ингольд кивнул.

– Возможно, ты права.

Из-под капюшона он бросил на них тревожный взгляд, словно его нервы были напряжены до предела. Потом маг отвернулся, и промозглая дымная темнота снова окутала волшебников.

По мере того как они пробирались сквозь руины, Руди начал понимать, почему старик так настаивал, чтобы в группу входил кто-нибудь, хорошо знавший Гай. Никакая карта не помогла бы им пройти по задворкам и закоулкам, чтобы избежать открытого пространства площадей, или указать путь в свинцовой тени колоннад. Ингольд с легкостью вел их через развалины дворов, где плети виноградников опутывали закопченные обломки камней и обугленные человеческие кости, вдоль полузатопленных аллей, через пустые конюшни. Дважды, когда утренние лучи несколько рассеивали молочную пелену, Руди замечал небольшие группы дуиков, пробиравшихся сквозь виноградники на задних улочках, наполовину скрытых в тумане. А когда их немногочисленная группа проходила мимо покрытой инеем чаши замерзшего фонтана на одной из площадей, он услышал где-то поблизости плач ребенка, судорожные, беспомощные рыдания, которые наполнили его ужасом.

Руди тронул мага за плечо.

– Ты слышал?

Звук оборвался так же внезапно, как и начался.

Кара нервно обернулась, ее руки крепче сжали алебарду, которую она взяла с собой вместо обычного посоха; маленькие пронзительные птичьи глазки Кта загорелись любопытством. В холодном свинцовом свете лицо Ингольда оставалось непроницаемым, но Руди оно показалось слишком бледным.

– А ты думал, в Гае вообще никого не осталось? – мягко отозвался маг.

Руди прошептал:

– Детеныши дуиков так не плачут. Я их слышал на равнинах. Ты знаешь, кто это? Я думал, в Гае нет ни единой живой души.

– Ни единой?

Волшебник говорил тихо, и Руди услышал приглушенные туманом шаги и хлюпающий звук – по болотистой почве волочили что-то тяжелое. Он ощутил внезапное изменение в воздухе; туман вокруг них начал сгущаться. Кожа зудела под действием скрывающих чар.

– Возможно, людей здесь и впрямь больше нет. По крайней мере, мы бы их людьми не назвали...

– Ты хочешь сказать... Дарки что-то сделали с ними? – Руди повлажневшей ладонью сжал посох, а другой рукой потянулся за огнеметом. – Я думал, они все превратились в зомби... а потом вымерли от голода...

– Так и есть. – Голос Ингольда был не громче дыхания и терялся в перепутанных ветках виноградника, закрывавшего стену у них за спиной. – Но я боюсь, что это касается более безобидных существ. Здесь же мы имеем дело с упырями.

Они появились из тумана рядом с расколотой чашей фонтана, опухшие, омерзительные. От пестрой ободранной одежды из парчи и бархата исходил не просто гнилостный запах разложения; вонь обволакивала их, как грязный туман. Двое мужчин и три женщины. Одна из женщин явно была беременна; другая оказалась совсем еще девочкой. Упыри передвигались крадущейся рысцой, постоянно оглядываясь, двое из них были вооружены огромными ножами из мясной лавки, а вожак – отделанным драгоценными камнями мечом.

Они прошли в нескольких шагах от магов, не заметив их. Руди услышал, как вожак прошептал:

– Разведчик донес, что люди из нижнего города перебрались куда-то недалеко отсюда.

Беременная женщина отозвалась о разведчике в таких выражениях, от которых зарделись бы даже Ангелы Ада. От упырей несло таким зловонием, что Руди невольно затаил дыхание; при этом он отметил, что сами вампиры выглядят довольно скверно. Лицо самой молодой девушки покрывали отвратительные шрамы, наверное, отметины какой-то болезни вроде оспы. Меньший из двух мужчин чихнул и вытер нос мокрым рукавом; второй обругал его и велел заткнуться.

Когда белый туман вновь поглотил их, Руди сообразил, кто это такие.

Это были горожане Гая; они не присоединились к конвою Алвира, отправившемуся на юг, а остались грабить чужие дома и жить в свое удовольствие среди руин. Они цеплялись за город, не желая подвергать себя лишениям дорожной жизни, дрались с бывшими рабами-дуиками и друг с другом за остатки пищи.

Когда мрачная группа скрылась в сгустившемся тумане, Руди пришла в голову мысль, что если Ингольд знал хорошо город в его счастливые дни, то, вполне возможно, лица кое-кого из упырей были ему знакомы.

Руди следовал за волшебником, испытывая одновременно отвращение и жалость.

Они пересекли еще один двор и свернули в проулок, настолько заросший диким виноградником, что, казалось, он заполонил весь квартал. Им пришлось с огромным трудом пробиваться через сплошное переплетение ветвей. Руди задумался, в очередной раз продираясь сквозь вездесущие заросли, каково им будет, когда стемнеет. Затем Ингольд внезапно остановился в самом начале узенькой улочки, которая терялась в молочном тумане. Он тронул Руди за рукав, указав ему на двор перед ними, затем прошептал: