Сны и башни (СИ) - Царенко Тимофей Петрович. Страница 62
Ну а пара сотен гигантских лягушек, раскрашенных в яркие цвета, неслись в сторону столицы. За один прыжок они легко преодолевали четверть километра.
Нет, безусловно, город видал и не такое. Только вот в этот раз зрелище гигантских земноводных свидетели восприняли как некий праздничный аттракцион.
Защитная система города тоже отреагировала запоздало. На порождениях больной фантазии архимага была магическая метка, с допуском через магическую границу столицы. Сторожевые духи потому не отреагировали на незваных гостей. А потом лягушки оказались уже в черте города и эффективное средство борьбы стало бесполезным. Ловчие духи охотно переключаются на самую слабую цель рядом с сильной. Потому кстати и делают защиту от таких духов с помощью клеток с живыми курами. По этой же причине ударные соединения серединной империи иногда выглядят предельно странно.
И когда вся стая лягушек оказалась в городской черте, что-то сильно пошло не так. Земноводные проголодались и стали жрать горожан, как тараканов…
В это время лягушка, внутри которой ехали с минимальным комфортом (как минимум, их не били) Рей, Ричард и верховный Биомант, снесла отряд охраны, который просто не успел хоть как-то отреагировать на стремительное земноводное размером с дом.
Охрана только успела взвести оружие, как шуточная лягушка ярко-зеленого цвета жалобно квакнула и резко раздулась в исполинский шар, раз в десять раздулась. А потом оглушительно взорвалась.
Взрыв был такой силы, что охрану на площади просто разметало. Взрывы прозвучали по всему городу, полные горожан жабы взрывались, после них на земле зияли воронки.
Первым с земли поднялся Ричард. Шлемы оказались мощными защитными артефактами, которые защитили своих владельцев в эпицентре взрыва.
Волшебник поднялся на ноги, ошалело тряся головой. Вокруг царили разрушения. По краям площади лежали людские тела, стекла всех фасадов выбило.
– Внутри охуительной бомбы я еще не десантировался. Я ж теперь могу хвастать тем, чем другие врут! – Рей, когда в жабий желудок вдруг из пищевода полилась жижа, успел обнять свою бомбу и сломать в кармане амулет мягкого пера. А еще громила перед отправкой в жабу успел вкинуть в себя оставшийся запас из пяти пилюль и зажевал стебельки от редкой травки – мощнейшего алхимического стимулятора. И сейчас громилу растрясло и потому перло. Салеху было безумно весело и странно. Притом ситуацию он контролировал (хоть и с трудом).
Потом жидкость пришла в реакцию со слизью и быстро стала испаряться, исчезать без следа, а шлемы показали свои герметичные свойства, не лишенные рунной магии.
– Что с графом? – Ричард избавился от своего шлема и огляделся. Бездыханного Фальцанетти он обнаружил недалеко от Салеха.
Рей подошел к щуплому архимагу и ногой перевернул того на спину.
Тонкое лицо графа побелело, русые волосы покрывала бурая слизь, а из-под сжатых век лились кровавые слезы.
– Кажись, контузило. Экий он хлипкий, я думал архимаги крепче, Хромуль вон какой…
На самом деле в отключке верховный биомант был не от взрыва, точнее от него, но… короче, чтобы управлять стаей земноводных, граф использовал свой разум, сросся, сразу со всеми. А под конец отдал команду на самоуничтожение. Но связь не разорвал. И внезапно для себя ощутил все то, что ощущали эти примитивные организмы. Взорвался сэр Леонардо как две сотни жаб разом.
– Не время для разговоров. Оставьте его, нам надо идти! – и Ричард твердой походкой направился в сторону главного входа главного храма, сейчас закрытого. Салех заковылял следом.
В городе били в набат.
Великое заклятие тишины сыграло с храмом злую шутку. Ни единого звука не доносилось с улицы, ни единого крика и взрыва не услышали гости церемонии. Лишь звонкий голос священника царил под сводом.
– И если кто-то хочет сказать что-то, что может помешать данной церемонии, пусть скажет это сейчас или умолкнет навеки!
Оглушительно рухнула на пол дверь, срезанная с петель.
Седьмой сын графа Гринривера, изуродованный волшебник, на вид – глубокий старик, стремительно шел по камням храма, на ходу вскидывая пистолет.
– Я, Ричард Гринривер, не даю своего благословения на эту свадьбу!
Разнесся по залу звонкий молодой голос, полный ярости. Фразу предвосхитил выстрел.
Пуля за доли мгновения пролетела через весь храм, преодолела все заклятия и щиты и вошла точно под сердце императора Виктора. На мгновенье все замерли.
– Всем стоять-бояться! У меня кристаллическая бомба! И клянусь светом, я разнесу тут все, если хоть одна падла дернется! – полубезумный вопль отставного лейтенанта завершился ярким светом истиной клятвы.
Следом за Ричардом в храм вошел Салех. Перед собой он напоказ держал кристалл, полный сизого дыма. Кристалл висел на лямках, а в правой руке громила сжимал свой топорик, отведенный в замахе.
А потом на пол рухнуло тело молодой девушки, а с фальшивой принцессы слетела иллюзия и стало ясно, что это император Виктор. Молодожёны обменялись личинами.
И вот теперь тишина стала действительно мертвой.
А потом раздался хохот, полный безудержного, безумного веселья. А Виктор упал на колени перед невестой, положил ее голову себе на колени, обнял и взвыл страшным голосом. Девушка была мертва, пуля попала ей точно в сердце.
Смех и рыдания смешались, слились в единое песнопение.
В зале тоже царила абсолютная тишина, аристократы растерянно глядели друг на друга и почти каждый сжимал в руке защитный артефакт, который должен был защитить свою цель от любой угрозы. Среди ошарашенных был и маркиз Морцех. Сила первый раз в жизни подвела великого прокуратора. Пуля вопреки его воле попала в цель.
– Спокойно, мой император! У вас меньше поводов горевать, чем вы мыслите, – смех Ричарда резко оборвался. Выждите пару минут и вы все узнаете, и увидите, я обещаю. Ульрих, я знаю, ты тут, послушай меня внимательно!
– Говори, говори и умри, Ричард Гринривер! Ты изменил присяге и родине, поведай нам, почему! Один из служек в капюшоне откинул ткань мантии в сторону и явил свое лицо миру. И перед Ричардом предстал Ульрих, первый император.
– Для начала я вам расскажу одну сказку. Терпение, это не займет много времени. Жила-была на свете принцесса. Добрая милая девушка, которая мечтала стать однажды королевой, а лучше – императрицей. Там есть долгий пролог и всякие ненужные части о войне, предательстве и большой и чистой любви. Перейдем сразу к концу, извольте… – Ричард прочистил горло. И стал вещать. Его голос звенел, как минутой раньше звенел голос священника.
– Главный злодей, некогда прекрасный, а ныне – изуродованный, с лицом старика, в последний миг просто выбивает врата храма и стреляет в прекрасную принцессу, – Гринривер патетически поднял к потоку руку с тяжелым револьвером. – Но сила любви не знает границ! Вечером накануне молодые нарушили традиции и уединились. А под конец обменялись перстнями с иллюзией, – голос волшебника сделался зловещим. – Палач выстрелил в прекрасную принцессу, а попал в своего императора. Верный пёс убил своего хозяина. И, сраженный горем, принял покорно свою участь от верных слуг. А умирающий император подозвал священника и, последней волей, обручился с прекрасной принцессой, а потом умер с улыбкой на лице. Через девять месяцев прекрасная принцесса родила крепкого мальчика с пронзительными глазами цвета рубина. Дальше, извините, не знаю. История уже кончилась, – Ричард задрал голову вверх и прокричал кому-то невидимому. – В этой истории, ублюдок, ты забыл одно: ты не можешь управлять главным злодеем. А я, скотина такая, вот решил поступок совершить добрый. По-настоящему добрый. И решил ранить его высочество. Я стрелял ему в грудь так, чтобы остановить церемонию, а потом время нам бы дала бомба, ведь мы всего лишь просим разговора. Дать возможность предоставить доказательства! Клянусь своей гнилой душой!
И снова свет принял клятву и подтвердил истину слов.
– Только вот его величество на добрых пятнадцать сантиметров выше своей невесты и пуля, вместо того чтобы войти под сердце и нанести серьезную, но не смертельную рану, не с талисманами его величества, вошла точно бедняжке в сердце. И знаете, это сняло массу вопросов. Но об этом позже! – Гринривер ликовал и купался в лучах внимания. На его изуродованном лице сияла белоснежная улыбка.