Карнивора (СИ) - Лейпек Дин. Страница 27
— Сомневаюсь, — пробормотала Марика.
Волшебство закончилось — теперь забыть о существовании Кита стало совершенно невозможно. Он встречался Марике везде: в столовой, в коридорах, и, конечно, на уроках теории, которые и так давались ей с большим трудом. Впрочем, не ей одной. Дор казался единственным, кто умудрялся сохранять в классе Мастера Тита спокойствие и жизнерадостность — но когда Дор их терял? Только однажды, после стычки с Друзи.
Марике пришло письмо от мамы. Она прочитала его с огромным наслаждением, и только одна строка заставила ее нахмуриться.
«Как дела у Кристофера?»
«У Кита все хорошо, если не считать проблем с теорией магии», — с мстительным удовольствием приписала Марика в конце своего ответного письма. На следующем уроке она с не меньшим удовольствием наблюдала, как Кита снова выгоняют из класса — как будто это могло ей хоть как-то помочь правильно ответить на вопрос Мастера Тита о трех фундаментальных законах магического равновесия, который он сразу после этого задал ей. Первые два — о состоянии покоя магического поля и о силе приложенного мысленного импульса — Марика помнила. Но вот третий…
— Руки, — шепнул Дор.
Марика оторвала взгляд от парты, на которой тщетно пыталась найти ответ, и выпалила:
— Сила магического действия равна силе магического противодействия!
Мастер Тит улыбнулся — совсем как тогда, во время их первой встречи.
— Очень хорошо, Маар. А кто скажет мне, что это значит в переводе на простой язык? Да, Дориан?
Марика с удивлением обернулась — она никогда раньше не видела, чтобы Дор поднимал руку и вызывался ответить на вопрос.
— Это значит, Мастер, что за любое заклинание, которое произносит маг, ему придется заплатить.
— Отлично, — кивнул Мастер Тит. — Как вы заметили, до сих пор ваши ладони не темнели, хотя у взрослых магов они…
— Дор, — прошептала Марика, которую осенила внезапная мысль. — А как ты платишь за яблоки?
Он улыбнулся — как обычно, всем лицом, всем собой, открыто и тепло.
— Это дар. За дары никогда не платят. Их принимают.
Кит успел полностью отвоевать себе право на существование. Сильнее всего — и это было удивительно — он заявлял о своем присутствии именно тогда, когда Мастер Тит выгонял его из класса. Разница между тем, когда Кит был и когда его не было, всякий раз поражала Марику настолько, что ей стоило большого труда сосредоточиться на занятии.
Спустя несколько недель, к счастью, Кита все же перевели на следующую ступень — говорили, что он потребовал созвать независимую комиссию Мастеров, и сдавал экзамен по курсу им. Марика вздохнула с облегчением. Уроки теории стали просто зубодробительной заумью с неприятным Мастером, и не более того.
Однако теперь Марика всегда помнила, что где-то рядом в школе есть Кит. Она снова слышала его разговоры с друзьями в столовой или во время перерывов, узнавая из них, что теперь его волнует, интересует, радует и огорчает.
Когда-то она знала это лучше всех. Когда-то он говорил об этом только ей.
— Эй, Тилзи!
Марика сидела спиной к столу, где завтракал Кит со своей компанией, и потому не знала, кто его окликнул. Впрочем, это не имело особого значения.
— Уже решил, что выберешь?
— Медицину, — бросил Кит — Марика легко могла представить небрежное выражение лица, с которым он это сказал.
Кто-то фыркнул.
— А что так?
— Моя семья этого хотела. — Сейчас Кит, вероятно, пожал плечами.
— И тебе не скучно будет этим заниматься? — с сомнением спросил кто-то другой.
— Нет, — в голосе Кита звучала улыбка. — Я ведь еще пойду на менталистику.
Кафедр было семь — менталистика, магический материализм, креационистика, боевая магия, алхимия, протекционистика и медицина. Последние две считались наименее престижными, хотя и они гарантировали магу хороший доход. Менталистика была самой сложной — здесь маг взаимодействовал не с предметами и даже не с энергиями, а с самой сутью магии. Марика понимала, почему Кит ее выбрал. Конечно, он хотел быть лучшим из лучшим. Единственное, что в его выборе смущало Марику — менталистику тоже вел Мастер Тит. Но, возможно, Кит хотел еще и добиться расположения единственного Мастера в школе, который его не любил?
С тех пор Марика стала реже видеть его. Иногда ловила золотое пятно краем глаза, порой слышала резкий голос — и на этом все.
Пришло второе письмо от мамы, снова с вопросом: «Как там Кристофер?» Марика не знала, писал ли он с тех пор, как она уехала из дома, но, возможно, Дора просто хотела подробностей? «Кит выбрал медицину», — приписала Марика в конце письма. В конце концов, какие еще подробности она могла сообщить? Ей было ничего неизвестно о жизни Кита.
Пока однажды не стало известно слишком много.
Грот показал Дор — на второй день их пребывания в школе. Исчез после географии, напугав Марику до смерти — тогда она еще не знала, что это в порядке вещей, — а перед обедом появился за плечом, хрустнул яблоком и сказал в полголоса:
— Я нашел классное место. Пойдем?
В конце перерыва они побежали в самый дальний угол сада — настолько дальний, что аккуратно посаженные фруктовые деревья здесь снова сменялись настоящим лесом, и высокая каменная ограда едва угадывалась в густых зарослях. В этом месте стена школы подходила к скалам, вырывавшимся из холма острым пиком на самой его вершине, а в тени акации пряталась пещера, внутри которой бил родник. Здесь было прохладно и очень тихо, только ветер шелестел в кронах деревьев, и журчала вода, растекаясь по каменному полу пещеры чернильным потоком, чтобы потом впитаться в густую траву.
Дор стоял у входа в грот со спокойным достоинством хозяина, впустившего гостей в свой дом, а Марика молчала, не в силах поверить своему счастью. В тот день она уже думала о необходимости явиться в общую купальню в банный день — когда Дор исчез, Марика тут же вспомнила о всех ужасах, подстерегающих ее в Кастинии. Но теперь он подарил ей если не решение одной из проблем, то, во всяком случае, возможность ее решить.
Потом Марика часто думала — почему мама никогда не говорила с ней об этом? Почему не предупредила, не продумала, не обсудила с дочерью, как ей выкрутиться в подобной ситуации? Мама не могла обо всем этом не подумать. Может быть, Дора считала, что Марика должна разобраться сама?
А может, надеялась, что не разберется — и тогда вернется домой.
Вечером накануне банного дня Марика нашла в купальне мальчика-прислужника — того самого, которого она заперла в подсобке в свой первый день в Кастинии. Он подметал пол в купальне — пыль клубилась в лучах солнца, пробивающихся сквозь каменный витраж окна — и потому не услышал, как Марика вошла.
— Привет, — сказала она. Мальчик обернулся. Пыль взвилась вокруг него золотистым хороводом.
— Чего тебе? — буркнул он, мрачно глянув исподлобья.
«Попробуй представить себя на его месте. Хотя бы на мгновение». Так говорила бабушка, верно?
«Он терпеть не может нас, учеников, — подумала Марика. — Пока мы занимаемся магией, едим, спим, он только и делает, что убирает за нами. Получает за это пару грошей, которые… Интересно, что он с ними делает?»
— Тебе нужна помощь? — спросила Марика, оглядев купальню.
— Это что, шутка? — нахмурился мальчик.
— Помощь. Я могу помочь. Моя мама — деревенская ведьма, — добавила Марика, понизив голос, как будто сообщала большой секрет. — Я знаю кучу полезных заклинаний.
— Неужто? — в голосе мальчика все еще звучало недоверие, но он глянул на Марику с интересом.
— Смотри, — улыбнулась она и прошептала заговор. Дома в Оре ей бы потребовалось самой держать метлу в руках — но здесь воздух дышал магией. Древко дернулось.
— Отпусти ее, — велела Марика. — Дай ей показать себя.