Карнивора (СИ) - Лейпек Дин. Страница 50

— В Кастинию, — пробормотала она. — А король тяжело болен… И нужно искать нового Короля.

«Да где ж его найдешь-то», — подумал алькальд — но на этот раз сдержался и ничего не сказал. Может, и не в вине было дело? Девушка тоже больше ни о чем его не спрашивала и в скором времени ушла спать.

На утро ее комната была пуста — только на подоконнике лежал кошелек, который оставил ей маг.

Далеко в Лесу между деревьями скользила серая тень. Волк низко склонился к земле, принюхиваясь, и, как ни пытался ветер засыпать листьями отпечатки изящных лап, как ни пытался дождь смыть запах, смешать его с осенней прелью, все было бесполезно.

Волк шел по следу, и его голубые глаза были полны решимости. Убийственной решимости.

V. Сегама

Трактир на главной площади в Сегаме был построен настолько основательно, что однажды во время случившихся в городе беспорядков законопослушные граждане целую неделю держали в нем оборону, пока на помощь к ним не подоспело войско герцога Васконского. Здание было трехэтажным, с узкими, забранными решетками окнами и тяжелыми дубовыми воротами вместо двери, которые открывались нараспашку днем и наглухо запирались ночью. Говорили, что изначально это был дом командира сегамской эрмандады, однако потом на другой стороне площади появилось здание ратуши, своей изящной башней демонстрирующее смену эпох, и командир эрмандады — внезапно превратившийся в алькальда, — перебрался туда. С того момента дом стал главным трактиром Сегамы, а заодно и местом городского схода, ибо все новости обсуждались здесь, да и важные решения принимались тоже.

Почти весь первый этаж занимал большой зал, столы в котором при необходимости могли составлять самые разнообразные композиции — от равнодушно-утилитарных до вызывающе-торжественных. Сейчас больших собраний не ожидалось, но столы еще не успели окончательно расползтись по углам после очередного схода. Время от времени трактирщик пытался внести в их расположение хоть какой-то порядок — но собственная творческая натура не позволяла ему отдаваться этому занятию в полной мере, что сводило на нет все попытки осмыслить хаос, охвативший заведение. В конце концов трактирщик махнул на столы рукой, вполне здраво рассудив, что набить живот можно одинаково хорошо при любом расположении столов, была бы хороша стряпня. А уж за этим он следил исправно.

Сегодня было полно народу, как, впрочем, и всегда в это время года. Целые толпы съезжались в Кастинию на праздник Живого Древа, и часть из них непременно проезжала через Сегаму — а путник, нечаянно оказавшийся у распахнутых дверей сегамского трактира, уже не мог удержаться от того, чтобы не последовать за доносившимися изнутри восхитительными ароматами. В середине дня собиралась особенно много людей — кто-то обедал, кто-то уже начинал выпивать, кто-то только что приполз за спасительной кружкой жидкого пива. Трактирщик при помощи двух расторопных и сноровистых барышень обслуживал всех быстро и безошибочно, с точностью и хладнокровием хирурга избавляя своих посетителей от голода и жажды, и не переставал при этом пристально вглядываться в лицо каждого вновь пришедшего.

Человек, который привлек его внимание, приехал верхом — трактирщик видел, как тот оставил у коновязи легкого изульского жеребца — однако не походил ни на дельца, ни на посыльного, ни на рыцаря, ни на наемника. От Сегамы было чуть больше полпути до Кастинии, и потому трактирщик не раз и не два видел выпускников магической школы, однако те чаще всего путешествовали пешком. Исключение составляли придворные маги — но у тех на темно-серых балахонах красовалась большая нашивка с королевским гербом. Приехавший же носил одеяние более светлых тонов и безо всяких отличительных знаков, если не считать исключительного качества сукна, из которого был сшит его балахон. На груди у мага висел амулет, окончательно указывающий на его род занятий, хотя взгляд темных глаз, резкое движение, которым тот откидывал золотистые волосы со лба, вся манера держаться делала его больше похожим на гранда, чем на мага.

Трактирщик быстро отвел взгляд и скрылся за стойкой, лишь изредка поглядывая на гостя, выбравшего себе стол неподалеку от входа. Он догадывался, какого сорта этот человек. Двор Кастинии уже несколько десятилетий походил на подвал со скорпионами: чем старее становился король, тем яростнее били хвосты, пытаясь дотянуться жалом до соперника. А сам лучшим, самым ядовитым жалом был, конечно же, собственный маг. Обходилось это жало нанимателю в целое состояние — но и окупало себя сполна.

И именно такой маг сидел сейчас за столом трактира в Сегаме, ожидая, когда к нему кто-нибудь подойдет взять заказ. Трактирщик тяжело вздохнул, отложил тряпку и вышел из-за стойки.

Он никогда не любил скорпионов, чего уж там. Но наевшись, они обычно становились куда менее опасными.

Поздно вечером Хола всегда выходила во двор. Она ждала, пока посетители разойдутся после самого горячего времени, когда воздух в зале становился густым и мутным от чада свечей и людского дыхания, и тихонько выскальзывала на улицу, где ночная прохлада остужала разгоряченное лицо и спускалась приятным ознобом по взмокшей спине. Весь вечер Хола черной ласточкой летала по залу, проворно разнося заказы и виртуозно уворачиваясь от предназначенных ей шлепков и сальных шуток, поэтому Зонобо, хозяин трактира, не возражал, когда она ненадолго выходила на задний двор. Кирена в это время не торопясь начинала прибирать опустевшие столы, и ее светлое лицо излучало спокойствие и умиротворение.

Хола стояла в темноте, кутаясь в шаль, которую на нее накинула на кухне мать, и смотрела на звезды. Вот Пастух, подгоняющий свое Стадо, вот пушистый хвост Лиса, прямо напротив него — клыки Волка, а над ними, раскинув необъятные рога на полнеба — Олень.

Легкий запах коснулся ее, и девушка удивилась — в разгар зимы в Сегаме фруктов было не найти. Поговаривали, что в садах Кастинии, школы магов, деревья плодоносят круглый год — но Хола не особо верила таким россказням. Конечно, про школу магов можно придумать все, что угодно — там ведь магия! И все же…

И все же в воздухе определенно пахло яблоками.

— Добрый вечер, — раздалось из темноты, но Хола почему-то не испугалась, хотя голос был мужским. Но он был при этом неразрывно связан с запахом яблок, одновременно домашним и дразнящим, радостным и чуточку кислым, свежим и напоминающим о скором увядании. В этом запахе были одновременно и жизнь, и смерть — и объяснение, почему без одного не существует другого…

Глаза Холы уже достаточно привыкли к темноте, и она смогла разглядеть мужчину, который остановился в нескольких шагах от нее. Не очень высокий, но коренастый, фигуру скрывает коричневый балахон. Одеяние походило на то, что носил светловолосый маг, остановившийся у них на ночлег. Он вел себя странно: почти не ел, пил воду, в которую добавлял каплю из собственной фляжки, и, казалось, не замечал ничего вокруг. Однако Хола знала, что маги слышат куда лучше обычных людей, и догадывалась, что он внимательно следит за разговорами вокруг. Обслуживал мага сам Зонобо, в остальное время пристально наблюдая за ним из-за стойки, как будто боялся, что тот набросится на других гостей. Но маг сидел тихо и никого не трогал, если не считать серого трактирного кота, который шарахнулся от него с громким шипением и убежал, задрав распушенный от возмущения хвост.

Человек, что стоял перед Холой сейчас, вероятно, тоже был магом. Об этом говорили и балахон, и амулет, поблескивающий в темноте — но дело было даже не в них. Просто магия совершенно явственно исходила от него, как и запах яблок, очевидная, осязаемая, радостная и печальная, словно первые дни осени.

— Мне нужно остановиться на ночь, — продолжил незнакомец, и Холу снова окутало ощущение защищенности и покоя, тишины и тепла…

Она решительно тряхнула головой.

— Вход для посетителей с другой стороны, — твердо сказала Хола. Маг или не маг, с яблоками или нет — но правила для всех едины.